Страница 2 из 58
Доски и песок скрыли от превратностей войны фигуру Ленина, говорящего с броневика. И все-таки здесь, у подножия памятника, дают клятву верности Родине красноармейцы, уезжающие на фронт с Финляндского вокзала.
Глубокая осень. Группа художников работает по маскировке кораблей, подводных лодок. Работают хорошо: некоторые корабли обнаруживаются лишь на очень близком расстоянии.
В эрмитажном подвале трудится над капитальной книгой, плодом более чем десятилетних исследований, Борис Борисович Пиотровский, заведующий отделом Востока и заместитель начальника противопожарной охраны музея. Книга выйдет в Ереване в 1944 году и будет называться «История и культура Урарту». Еще через два года она будет удостоена Государственной премии СССР.
10 декабря сорок первого года в Эрмитаже происходило торжественное заседание, посвященное 500-летию великого узбекского поэта Алишера Навои. После вступительного слова академика И. А. Орбели и научного доклада А. Н. Болдырева поэт Вс. А. Рождественский читал свои переводы Навои.
29 декабря в Институте востоковедения Академии наук СССР состоялось заседание, также посвященное Алишеру Навои. Вступительное слово сделал академик И. Ю. Крачковский.
Новый год. Трагическая дата: в декабре умерло от голода впятеро больше ленинградцев, чем в ноябре. Но жизнь продолжалась. В помещении Малого оперного театра группа ленинградских артистов под руководством комсомольского работника Елены Николаевны Сорокиной организовала елку для детей. Раздавались даже подарки…
Январь, самый трагический месяц первой блокадной зимы. О нем в книге Д. Павлова «Ленинград в блокаде» говорится: «В январе и феврале смертность достигла своего апогея: за эти 60 дней умерло 199 187 человек». Академик архитектуры Александр Сергеевич Никольский вместе с другими деятелями искусства живет в бомбоубежище Эрмитажа. В блокадном дневнике Никольского и отдельно — на листе полуватмана — рисунок арки Победы для встречи освободителей города. Рабочий эскиз. И в дневнике запись: «Кругом люди слабеют и мрут… Но сдавать город нельзя. Лучше смерть, чем сдать. Я твердо верю в скорое снятие осады и начал думать о проекте триумфальных арок для встречи героев — войск, освободивших Ленинград. Специалист должен быть готов всегда, и я готовлюсь…»
Академик Александр Сергеевич Никольский в январе сорок второго года так и написал: «войск, освободивших Ленинград».
Зима, зима. В ледяном подвале Русского музея профессор М. В. Фармаковский пишет большой научный труд «Технология акварельной живописи».
Первая блокадная весна. В Екатерининском сквере пилит сваленное снарядом дерево на дрова народная артистка Советского Союза В. А. Мичурина-Самойлова. Рядом останавливается прохожий.
— Хорошо пилишь, гражданка; пойдешь ко мне дворником?
— А сколько будешь платить? — спрашивает Вера Аркадьевна.
— Сколько полагается, столько и получишь. И карточка первой категории.
— Хорошо, подумаю…
Когда городские памятники укрывались камуфляжем, жители и защитники Ленинграда сказали: пусть полководцы останутся на своих местах — не надо их укрывать и прятать, они будут оборонять город вместе с нами. Просьба ленинградцев была исполнена. Памятники Суворову, Кутузову и Барклаю-де-Толли остались на своих пьедесталах незакрытыми.
Весной, когда сошел снег и обнажилась израненная ленинградская земля, кто-то посадил у подножия памятника Суворову возле Марсова поля оранжевые ноготки, неприхотливые цветы, семена которых, бог весть как, сохранились в Ленинграде. Суворов — статуя скульптора И. Козловского — по-прежнему смотрел за Неву…
Эти стихи написал гвардии старший лейтенант Михаил Дудин.
Второй год блокады. В Ленинграде уже работает несколько кинотеатров. На их экранах идут «Дочь моряка», «Великобритания в дни войны», «Большой вальс», «Леди Гамильтон»…
Остроумову-Лебедеву вызвали в горком партии — посмотреть альбом, полученный от шотландских женщин, — скромные рисунки, приветствия ленинградкам, пять тысяч подписей. Анне Петровне предложили сделать альбом от ленинградских женщин — для отправки в Шотландию. Альбом сделан за неделю. На первой странице — гравюра «Смольный и пропилеи»…
Вторая блокадная зима. По Кондратьевскому проспекту идет грузовая машина. Вдруг она останавливается: шофер увидел возле полуразрушенного дома свалку; среди погнутых железных балок, искореженных взрывом железных кроватей, расщепленных досок — чугунная статуя. Шофер положил находку в кузов машины и привез домой. Через много лет он вспомнит о ней, обратится в Русский музей и узнает, что спас уникальное произведение скульптуры, созданное в Петербурге сто сорок лет назад. Статуя окажется отливкой с модели памятника Екатерине II, сделанной знаменитым Фальконе, автором «Медного всадника»…
В холодной квартире на Шестой линии Васильевского острова работает немолодой седой человек. Перед ним — дощечка, покрытая слоем воска. Он осторожно проводит на воске тонкие линии. Это ленинградский медальер Николай Александрович Соколов. Он не оставил стеки и в дни блокады. Ему даже удалось выпустить тогда три медали: в честь Суворова, в память прорыва и снятия блокады…
Блокадный календарь искусства навсегда сохранит эти два десятка произвольно выбранных его дней и ночей.
Время, предъявившее человечеству особый счет, — «ревущие сороковые» годы — заставило не только людей, но и искусство противостоять пушкам.
«Если горькие сводки Советского Информбюро начала войны стали в противоречие с предвоенными заверениями о том, что врага будут бить на его территории, — пишет в «Повести о том, как возникают сюжеты» Александр Штейн, — то искусство наше в его лучших произведениях, напротив, подготовляло поколение, вступившее в войну, к правде войны, вводило поколение в тяжелую и драматическую ее суть».
Это поколение, мое поколение, окончив незадолго перед войной средние школы, смотрело в кино фильмы об Александре Невском и Чкалове, «Семью Оппенгейм», «Истребителей». Мы тогда не думали всерьез о том, что и нам придется встретиться лицом к лицу с немецкими псами-рыцарями, узнать о судьбе Бабьего Яра и напряженно наблюдать за «ястребками», идущими в боевую атаку. Да, мы не ждали этого и, признаться, не очень-то готовили себя к этому.
На сцене Театра драмы имени Пушкина мы смотрели спектакли «Ленин», «Полководец Суворов», постановку замечательной пьесы Карела Чапека «Мать». Мы знали, что Чапек недавно умер и что «Мать» — его последняя пьеса, но не задумывались о том, что она — одно из первых сценических произведений, предостерегавших против фашизма. Сколько антифашистских пьес должно было последовать за ней!
Героиня пьесы, Мать, отдает войне всех своих сыновей. Только последнего, младшего сына не хочет она отпустить. Пусть хоть он останется с ней!
Действенным персонажем спектакля стало радио. Его голос вносил поправки в душевные движения героев драмы. Чапек показал, как в минуты наивысшей опасности для народа радио становится голосом человеческой совести.
Мать вступает с радиоголосом в острый конфликт, полагая, что это именно она, женщина из радиостудии, проникая во все пражские квартиры, отнимает у матерей их последнюю надежду, их детей, их счастье…