Страница 27 из 31
В 1957 году незабываемые ленские события ожили на полотне ленинградского художника Юрия Тулина, родившегося после революции, для которого ленский расстрел — не пережитое горе, а исторический факт.
Молодой живописец давно мечтал написать картину, где бы ленская трагедия встала во весь свой рост. Он перечитывал «Угрюм-реку» В. Шишкова, познакомился с документами, уехал на Лену.
Поезд до Иркутска. Самолет до Бодайбо. Узкоколейка до легендарных приисков. Наконец, перед художником открылся и прииск Апрельский, где разыгралась трагедия.
Подготовка к большой картине — это не только эскизы, наброски, этюды. Тулин написал здесь, на Лене, несколько пейзажей, виды золотых приисков. Он писал стариков — участников забастовки и очевидцев расстрела: Аркадия Николаевича Острянина и Ивана Васильевича Овсова. Жизнь на Лене питала художника живой атмосферой незабытого прошлого.
Около полутора лет работал Тулин над картиной о ленском расстреле. Впрочем, картина получалась совсем о другом — о гневе народа, о его твердости. В печали, охватившей людей на картине, нет безнадежности — есть ожесточение, дающее новые силы. Особенно ясно говорит об этом фигура женщины в черном, матери одного из убитых — она стоит справа от толпы, напротив священника.
Ожесточенность матери, ее высоко поднятая голова, жесткий взгляд и крепко сжатые руки поражают внутренней силой, победившей само материнское горе. Эта женщина живо напоминает героиню прославленной горьковской повести «Мать». Героиня картины Тулина могла бы произнести скорбную и гневную речь Ниловны:
«— За что судили сына моего и всех, кто с ним, — вы знаете? Я вам окажу… за то судили, что они несут вам всем правду! Бедность, голод в болезни — вот что дает людям их работа. Все против нас — мы издыхаем всю нашу жизнь день за днем в работе, всегда в грязи, в обмане, а нашими трудами тешатся и объедаются другие и держат нас, как собак на цепи… Ночь — наша жизнь темная ночь!»
Женщина на картине молчит. Но мы знаем, о чем она думает. В мастерской художника Юрия Тулина заговорила память. Она поставила нас перед умолкнувшей толпой, где молчание каждого — крик.
В одной из журнальных статей о художнике Тулине приводится интересный случай, связанный с успехом картины «Лена. 1912» на Всемирной Брюссельской выставке.
«Гид советского павильона Брюссельской выставки рассказывал, как однажды к нему подошла пожилая француженка и попросила показать ей картину, посвященную „маки“ — так называют во Франции участников движения Сопротивления.
— Маки?
Француженка сбивчиво описала „Лену“, выставленную в павильоне. Гид подошел с ней к полотну Тулина. Женщина внимательно выслушала его объяснения до конца, потом глаза ее блеснули, и с большой убежденностью француженка сказала:
— А все же это движение Сопротивления!»
На Брюссельской выставке картина получила высшую награду — Гран-при. А вскоре Юрию Тулину было присвоено почетное звание заслуженного художника республики.
Кончился рабочий день. 5 часов пополудни. В тихом, уединенном месте на берегу моря — двое. Немолодой мужчина и женщина. Мужчина сидит на камнях и, плотно сжав губы, смотрит вдаль, женщина полулежит, опершись на его плечо. Лица ее почти не видно. Но и она погружена в задумчивость, и она молчит вместе с ним. Впрочем, разве это молчание? Скорее — большой немой разговор. Они и без слов понимают друг друга.
… Картина заслуженного художника республики Гелия Михайловича Коржева «Влюбленные» появилась в музее сравнительно недавно. Художник выступил в ней полемистом. Он отклонил наше обычное представление о влюбленных: молодые люди, счастливые, нарядные… На картине Коржева все противоречит такой «традиции». Мужчина уже сед. Он небрит, и надета на нем полинялая гимнастерка, немало повидавшая копоти и пыли. Грубые ботинки его знают дальние, утомительные дороги. Женщина тоже одета по-рабочему, в поблекшей от частых стирок юбке и грубых белых босоножках. Сильный загар — не курортный, а тот, что обветривает на лесах строек или в поле, — покрывает ее лицо и руки. У обоих — натруженные руки, способные к любой тяжелой работе. Эти Ромео и Джульетта — немолодые рабочие люди, которым хлеб достается нелегко. У них слишком много забот, чтобы без затруднений вырвать у жизни час такой встречи у моря…
Что же, полемика с привычной нам формой? Желание художника отойти от внешнего стандарта, чтобы, к примеру, избежать слащавости? Но кто же эти люди и почему они молчат? Они одни, никто не мешает им, они вместе…
Нет, они, вероятно, не одни. Их взгляды устремлены вдаль, где мы не разглядели бы ничего, а им, может быть, виден кто-то третий, о ком они думают. Он, этот третий, остался далеко, в городе или поселке, откуда они приехали сюда на мотоцикле. Но разве можно убежать от мыслей?
Им что-то мешает. Может быть, герой картины отрывает часы от опостылевшей ему женщины, от безысходности быта? Может быть, этим влюбленным негде больше видеться, как только на холодных камнях пустынного пляжа в пять пополудни, когда отгудят заводские гудки? Или большое и чистое чувство кем-то опошлено, оскорблено грубым вмешательством и теперь им надо побыть вдвоем?
Люди останавливаются перед картиной «Влюбленные». Возможно, они вспоминают другие полотна Коржева — «В дни войны» или «Уличный художник». Или гадают, что привело на свидание этих влюбленных: какая забота, какая неразрешимая жизненная трудность? Во всяком случае, люди думают. Им кажется, что перед ними, на полотне художника, — два хороших человека, заслуживших свою любовь. Пусть же она не умрет на этих холодных камнях…
Дом Мартироса Сергеевича Сарьяна в Ереване скрыт густой зеленью сада. Зато легко нашло сюда дорогу солнце. Оно вливается в сад ранним утром, когда художник выходит на высокое каменное крыльцо. Солнце проливает лучи к ступеням его мастерской, чтобы старый мастер мог вымыть свои кисти и развести краски. А когда Сарьян уезжает в горы — восемьдесят четыре года не могут остановить человека, влюбленного в свою страну, — солнце поднимается за ним и скользит по зеленым полянам и синим ущельям.
Сарьян — народный художник СССР, действительный член двух академий, лауреат Ленинской и Государственной премий, лауреат Всемирной выставки в Париже — снова и снова отправляется в горы, надолго бросая мастерскую. И когда Сарьян прикасается кистью к холсту, кажется, будто горное солнце ложится на его пейзажи. Это оно дает художнику контрастность света и тени, какая бывает в природе его родной Армении. Золотистые, оранжевые, солнечно-апельсиновые тона составляют гамму света на его полотнах. А тени ложатся глубокие, резко очерченные, синие, фиолетовые, прохладные теми южных гор, найденные Сарьяном на склонах Арагаца, на берегах Севана, у развалин Звартноца. Так рождаются его пейзажи — как розовые снега вершин, как ледяные ручьи, бегущие к виноградникам. Пейзажи, картины, даже портреты Сарьяна напоены воздухом Армении, оттенены ее сине-белыми горами, раскалены жаром благодатной земли. Краски художника молоды и не стареют: они замешаны на солнце.
Бывает, войдешь в залы Русского музея серым, промозглым ленинградским днем. Сумрак окутывает полотна. У переходов из зала в зал висят на стенках приборы, чтобы контролировать температуру воздуха, чтобы северный холод и сырость не проникли в обиталище картин. Но подойдите к уголку Мартироса Сарьяна — и Армения охватит вас ароматом пряных трав, светом цветущей земли, жаром камней. Армения этих пейзажей согреет вас высокой, солнечной красотой мира, потому что воспета она народным художником Сарьяном.