Итальянцы

История – в особенности бесконечное перекраивание границ государств на территории современной Италии – помогает понять, почему даже сегодня эта страна остается обширным полем для лингвистических исследований. В ней сосуществуют несколько совершенно чуждых друг другу языков. Больше чем три четверти жителей долины Аосты говорят либо на французском, либо на франко-провансальском наречии. В западных районах Пьемонта живет около 100 000 носителей окситанского языка. А в Альто-Адидже (Южный Тироль) в дополнение к немецкому, на котором говорит около 70 % населения – почти 350 000 человек, – есть еще и ладинский, родной язык примерно для 20 000 итальянцев. Ладинский родственен фриульскому, на котором говорят куда больше людей – около 300 000. При этом во Фриули-Венеции-Джулии среди прочих языков можно найти архаичный вариант словенского, известный как «резьянский язык» (некоторые специалисты считают его отдельным языком), а также различные диалекты немецкого.

Хорватскую речь можно услышать в Молизе. Кроме того, по южной части итальянского полуострова и Сицилии разбросано около 50 албаноговорящих сообществ. Арбереши, как их называют, – потомки эмигрантов, бежавших от власти Османской империи, начавшейся в XV веке. С годами благодаря интеграции их численность порядком сократилась[10], но тем не менее количество говорящих на албанском в Италии достигает 100 000. Еще около 20 000 итальянцев считаются носителями диалекта греческого языка, весьма уместно названного «грико». Этот язык до сих пор жив в нескольких деревеньках в Пулии и Калабрии и даже среди некоторых горожан в Реджо-ди-Калабрии. На каталонском говорят в городе Альгеро и его окрестностях на северо-западе Сардинии, где около 10 000 человек считают его родным языком.

В других странах тоже есть многочисленные сообщества, говорящие на иностранных языках, но что действительно выделяет Италию, так это огромное количество жителей, говорящих на диалектах. Где именно начинается диалект и заканчивается язык – сложный вопрос, на который не дашь бесспорный ответ. Сардинский, или сарду, обычно считают самостоятельным языком, и его отличия от итальянского возникли как следствие слабой связи острова с остальной страной на протяжении большей части ее истории. На самом деле у сардинского с итальянским меньше общих слов, чем с французским. Даже на письме эти два языка выглядят очень по-разному. Например, итальянская пословица «Il sangue non è acqua» (эквивалент «Кровь гуще воды»), на сарду выглядит так: «Su sambene no est abba». Подавляющее большинство сардов – около миллиона человек – говорят на сарду, у которого есть три собственных диалекта.

Пьемонтский и сицилийский, на которых говорят соответственно 1,6 и 4,7 млн итальянцев, также достаточно самобытны, чтобы считаться самостоятельными языками. Кто-то добавит сюда венецианский, ломбардский и неаполитанский. Но кроме этого существует бесчисленное множество вариаций на тему того, как итальянцы говорят между собой дома и с жителями своего города или региона. На расстоянии всего нескольких километров диалектные названия предмета, существа или деятельности могут очень различаться. Например, вешалка известна одним итальянцам как ometto, другим – как stampella, а иным – как angioletto. Но также она может называться gruccia, attaccapa

И если итальянцы всегда с радостью объяснят вам, почему их город или регион особенный, то сходство друг с другом они осознают не вполне. Однако, порождая различия, история дала им также много общего. Итальянцы знают, что их предки покорили Римскую империю и дали миру Возрождение, и это лежит в основе присущей им самоуверенности, которую очень скоро замечает любой живущий среди них. Иногда она проявляется в виде склонности – которой почти не встретишь среди их испанских «братьев» – к индивидуализму. Социолог Джузеппе де Рита утверждал, что прошлое итальянцев наделило их, как и многих греков, не просто уверенностью в себе, а чем-то большим – врожденным чувством собственного превосходства.

«Я никогда не считал итальянцев расистами в классическом смысле этого слова, – сказал он однажды журналисту. – Однако они убеждены в своем превосходстве, и это связано с их историей. Во всем и всегда они чувствуют себя умнее, сообразительнее и лучше».

Могу представить, как много итальянцев посмеялись бы над кое-чем из сказанного. Не думаю, что можно считать себя продолжателем традиций Августа и Леонардо, живя в какой-нибудь отсталой деревушке в Базиликате или в одном из жилых массивов промышленной зоны долины По. Но чувство гордости, которое описывает де Рита, определенно можно обнаружить у тосканцев, венецианцев, римлян и многих других. То, что он сказал о вере итальянцев в свое превосходство, в то, что они более sveglio («ловкие») и in gamba («сообразительные»), несомненно, правда.

В то же время итальянцы осознают, что они неоднократно становились жертвами вторжений и притеснений и, что еще хуже, все это им пришлось терпеть от европейских собратьев. Это объясняет смешанное чувство обиды и незащищенности, которое уживается в народной душе вместе с чувством гордости. Взять хотя бы национальный гимн Италии «Il canto degli Italiani», более известный как «L'I

Американцы объявляют свою страну «землей свободных и домом храбрых». Британцы призывают Господа хранить их королеву:

А что же итальянцы? Во втором куплете они сообщают миру:

Конечно, можно сказать, что «L'I

И все же мне кажется примечательным тот факт, что нация сохранила в своем гимне куплет, без обиняков рассказывающий о прошлых унижениях, уж не говоря о словах «мы не единый народ, так как мы разделены». Это еще удивительнее, потому что «L'I

Народ с такой историей, как у итальянцев, не может относиться к иностранцам без некоторой подозрительности. В то время как британцы, испанцы и турки имели дело с чужеземцами как завоеватели, а затем правители, для итальянцев со времен варварских набегов было верно обратное. Это помогает объяснить инстинктивный протекционизм, присутствующий в Италии, а также фаталистическое принятие идеи о том, что ключевые для будущего страны решения принимают иностранцы, и это вполне нормально.

10

Франческо Криспи, один из героев Рисорджименто и один из первых премьер-министров Италии, имел албанские корни. Преподаватель и политик Стефано Родота, который возглавил организацию по защите персональных данных, был родом из арберешской деревни в Калабрии. Его дочь Мария Лаура Родота – известная колумнистка газеты Corriere della Sera и автор очерков.

11

Интересно, что Гоффредо Мамели написал итальянский национальный гимн, когда ему было всего 20 лет.