Мужики и бабы

Мария только головой покачала:

– Но сажать людей в холодную, зимой… Имеет он право или не имеет?

– А с этим вопросом обращайся к прокурору.

– Бюро надо созвать и всех туда вызвать. И прокурора, и Возвышаева, и всем вам собраться и взвесить все… Иди к Поспелову!

– Некогда мне бегать по начальству. Говорю тебе – еду в округ. Лошадей уже запрягают… Бегу! – И побежал.

Но бюро райкома пришлось собирать. Резня свиней охватила весь район, из округа экстренным образом приехал Ашихмин, он был теперь, кроме всего прочего, членом окружного штаба по сплошной коллективизации. Выездную тройку из Гордеевского узла отозвали. Но за четыре дня эта тройка успела много дел натворить: собрали четыре тысячи пудов ржи и овса, распродали в погашение штрафов восемь хозяйств, посадили в холодную пять человек, отобрали десять коров и двадцать две свиньи. Коров сводили под дырявый навес агроучастка, где они мычали дурным голосом и день и ночь. А свиней загоняли в кладовую, в соседний отсек с холодной, где сидели мужики.

Уезжая, Возвышаев распорядился: коров отвести в Нефедове, передать вновь созданному колхозу, свиней сдать на мясозаготовку, а нарушителей порядка выпустить на волю и крепко предупредить – ежели чего позволят себе, сажать немедленно.

Ашихмин привез с собой инструкцию насчет создания и деятельности районного штаба по коллективизации. Заперевшись с Поспеловым, они определили руководящую тройку штаба, наметили отчисления в денежный фонд для проведения коллективизации и решили – кому быть начальником штаба. Сам Поспелов от этой почетной должности отказался, жаловался на здоровье: «Не то аппендицит, не то желчный пузырь замучил. Врачи кладут в больницу. А если оперируют, то какой из меня боец на передовом посту? Пускай Возвышаев старается. Он человек решительный, принципиальный, молодой. Ему и карты в руки». Так и порешили – предлагать на бюро начальником штаба Возвышаева.

Кроме членов бюро на заседании присутствовали вновь назначенный заворг Самохин и председатель контрольной комиссии Рубцов, да пригласили прокурора Шатохина с судьей Радимовым.

Поспелов, щурясь сквозь очки, сказал:

– На повестке дня стоят два вопроса: первый – создание штаба для проведения сплошной коллективизации, и второй – о введении выездной тройкой чрезвычайных мер в Гордеевском узле. По первому вопросу сообщение сделает товарищ Ашихмин.

Ашихмин долго говорил об усилении классовой борьбы в связи с коллективизацией, о слабой работе по сбору хлебных излишков и что-де заем плохо, распространяют, и виной тому старый либерализм и правый оппортунизм. Под конец он сказал:

– Мы здесь, совместно с руководством райкома, определили круг обязанностей и некоторые мероприятия для райштаба по сплошной коллективизации… А также прикинули состав его и денежный фонд. Разрешите прочесть. – Он взял из папки Поспелова бумагу и прочел:

«Для руководства сплошной коллективизацией, а также для подготовки и проведения весенней посевной кампании создать оперативный штаб:

1. Возвышаев (председатель штаба), Чубуков (заместитель), Самохин (секретарь). Остальных членов штаба подбирает руководящая тройка и подает на утверждение в райком.

2. Предложить оперативному штабу в семидневный срок разработать план сплошной коллективизации района и представить его на рассмотрение бюро РК.

3. Разработать календарный план по отдельным кустам не позднее 1 января 1930 года.

4. Для проведения курсов актива в районе и для покрытия расходов на коллективизацию создать фонд при штабе и предложить фракциям кооперативных и профессиональных организаций внести в фонд следующие суммы:

1. Тихановское сельпо – 700 р.

2. Тихановское кредитное об-во – 400 р.

3. Степановское об-во потребителей – 500 р.

4. Гордеевское об-во потребителей – 400 р.

5. Тихановский раймолокосоюз – 300 р.

6. Плодоовощсоюз – 300 р.

7. Тимофеевское кредитное об-во – 500 р.

8. Правление промкооперации – 700 р.

9. Инвалидная кооперация «Окская переправа» – 300 р.

10. Сапожная артель – 300 р.

Предложить вышеупомянутым учреждениям немедленно внести причитающиеся с них суммы».

Ашихмин сел.

– У кого будут предложения или дополнения? – спросил Поспелов и сделал паузу. – Нет предложений. Тогда голосуем. Кто за резолюцию, прошу поднять руки! Голосуют только члены бюро.

Все шесть человек проголосовали «за».

– Так. Возвышаев, известите все упомянутые организации и соберите деньги, – сказал Поспелов.

– К завтрему соберем, – отозвался тот. – И без шума.

– Но со свиным визгом, – сказал Озимое.

И все засмеялись, а Возвышаев тягостно вздохнул.

– Теперь поговорим насчет опыта выездной тройки в Гордеевском кусте, поскольку поступило две жалобы от уполномоченного райкома комсомола т.Обуховой и председателя Гордеевского Совета Акимова. Частное сообщение сделает районный прокурор товарищ Шатохин. Пожалуйста! – Поспелов кивнул прокурору, тот встал.

Это был плотный крупноголовый мужичок в суконной гимнастерке защитного цвета. Он шустро встал, поворошил пятерней свои пышные рыжие кудри и зачастил словами, как из пулемета строчил:

– Ваше дело вводить или отменять чрезвычайные меры. Ваше дело решать – что отбирать: скот, зерно, недвижимое имущество. Все это ваше дело. Но сажать людей в тюрьму – наше дело. И если вы берете людей под охрану, то хоть задним числом согласовывайте с нами. Что же это получается? Вы там в Веретье самовольно открыли тюрьму, четверо суток продержали пять человек в холодной, и мне, прокурору, известно стало только от самих пострадавших на пятый день, да и то по звонку из области. Спрашивается, для чего я здесь торчу, в районе? Для насмешек от милиции?

– При чем здесь милиция? – прервал его Озимов.

– А при том. Ваш участковый Ежиков в ответ на заявление арестованных, что они пожалуются прокурору, похлопал себя по кобуре и сказал: вот он где у меня сидит, ваш прокурор. И какое он имеет право сажать людей без моей санкции?

– Ему приказали Возвышаев и Радимов. С них и спрашивайте, – сказал Озимов.

– Участковый не Возвышаеву подчиняется, а тебе.

– А мне что, разорваться? Я был в Степанове и не знаю, что творилось в Веретье.

– Товарищи, давайте поспокойнее. – Поспелов постучал о графин карандашом.

– Подумаешь, каких-то мерзавцев продержали три дня под арестом, – проворчал Возвышаев.

– Во-первых, не три, а четыре! – крикнул прокурор. – А, во-вторых, хочешь это самое вершить – бери мои полномочия и сажай. Хоть весь район посади.

– Мне и своих полномочий хватает, – упрямо твердил Возвышаев. – Если он кулак и саботажник… что прикажете делать? Ждать, когда сам Шатохин заявится? Да я любого паразита скручу в бараний рог, если он становится поперек директив.

– По какой директиве? – спросил Шатохин.

– Мы приняли на бюро постановление о введении чрезвычайных мер. Вот вам и директива. Чего же еще надо? – ответил Возвышаев.

– Ты позабыл ту формулировку, – сказал Возвышаеву Озимов и обернулся к Поспелову: – Мелентий Кузьмич, прочти ему то решение.

– А я так его помню, – отозвался Поспелов. – Штрафовать надо, но не в пятикратном размере, милицию использовать при конфискации, но в качестве охраны порядка…

– Во, слыхал? А ты что делаешь? – крикнул Озимов Возвышаеву.

– А мне плевать на эти либеральные установки.

– На ячейку плюешь!

– Товарищи, позвольте мне, – сказал Ашихмин. Поспелов кивнул ему, тот встал: – Спор получается до некоторой степени схоластический. После того бюро многое изменилось. Давайте посмотрим в корень вопроса. Мы в настоящий момент переходим от политики ограничения кулачества к политике ликвидации его как класса. Так в чем же дело? Если враг оказывает сопротивление, немедленно брать под арест, не обращая внимания на соблюдение формальных правил. Это пустая предосторожность. Тройка под руководством Возвышаева сделала большое дело – собрано четыре тысячи пудов хлеба! Это же достижение! За это хвалить надо людей, а мы вроде бы ругаем.