Страница 17 из 18
— Что ж, Евгения Дмитриевна, ты действовала в воздушном бою так же, как решал бы эту задачу и я… Я не виню тебя… А потери… Сама же любишь говорить, что не на танцы прилетели: на войну. Вылет на вылет не приходится. В строю как держались?
— Все шли отлично, товарищ командир.
— Вот поэтому и выиграли вы бой. Я считаю, что выиграли сами, без помощи наших истребителей.
— Мы сбили четыре «мессера», — добавила Женя. — А летчики, я думаю, справятся с посадкой, если даже в поле придется сажать машины.
— Будем надеяться…
До сумерек никто не уходил с аэродрома. Ждали, строили вероятные и невероятные предположения. Экипажи не возвратились…
Ночь прошла в тревожном ожидании: вдруг раздастся телефонный звонок, сообщающий о найденных самолетах. Но звонили по другим делам, а о пропавших экипажах ничего не было известно. На рассвете Женя отправилась на аэродром. Тихо шла вдоль стоянки, выслушивала рапорты механиков и так же медленно брела дальше. Около пустого капонира, где всегда стоял самолет Кати Федотовой, сидел, обхватив голову руками, техник Андрей Иванович Наливайко. Обычно, подготавливая самолет к вылету, он весело приговаривал: «Та ты ж моя красавица! Та вона ж любить чистоту та заботу!»
Машина у него была всегда в идеальном порядке, а на носу кабины он нарисовал летящую ласточку. Теперь он только хмуро поприветствовал Женю.
Рядом другой капонир, тоже пустой, а дальше еще…
— Не вздыхай так тяжело, — услышала Женя голос Клавы Фомичевой, своего заместителя. — Сама тревожусь, но чувствую: вернутся девчонки, и все тут! — Шагая рядом с Женей, Клава продолжала: — Хорошо вчера держались! Ты только подумай: сбили четыре истребителя, И помощи никакой, сами справились.
Женя, заложив руки за спину, остановилась у пустого капонира:
— Хорошо тебе говорить. Вот станешь командиром эскадрильи, узнаешь. Сама начнешь самоедством заниматься. И то, кажется, не успела и другое…
— А ты, Женя, здорово вчера вела строй. Я б, наверно, не выдержала — прибавила скорость.
Подошли к краю стоянки. У последнего капонира Женя, примяв папиросу, закурила.
— Выдержала, когда бы знала, что за тобой еще восемь самолетов. А прибавила бы — не вернулся б никто. Дело не в том, чтобы поскорее уйти, а в том, чтоб все были вот! — Женя сжала кулак, — Тогда и защищаться легче. На большой скорости не удержаться в строю подбитым самолетам, они отстанут и будут верной добычей «мессеров». Кажется, все просто, а знала бы ты, как это тяжело и сложно!
Над краем аэродрома, там, где начиналась железнодорожная насыпь, показался блестящий ломтик солнца. Женя прислушалась: где-то на подходе к аэродрому летел самолет. Легкий пульсирующий звук приближался с каждой секундой.
— Кто это летит так рано? — Клава тоже прислушалась. — Женя, послушай, ведь это определенно «пешка»!
Звук самолета слышался совсем ясно, и Клава бросилась бежать к выложенному стартовому полотнищу.
— Да погоди ты, Клава! — крикнула Женя. — Ну куда помчалась! Отсюда увидим, кто прилетел.
Над крышей командного пункта показался Пе-2. Самолет прошел над стартом совсем низко, плавно развернулся, и Женя отчетливо увидела на фюзеляже номер. Четырнадцатый! А на кабине — летящая ласточка.
— Женя! Катя прилетела!
— Вижу! Ишь, истребитель какой появился, фокусы над аэродромом показывает. — Женя старалась скрыть свое волнение под напускной ворчливостью. — Ну… я вот тебе… — Она погрозила пальцем.
Самолет сел и, быстро развернувшись, порулил к стоянке. От капонира, размазывая слезы на смуглом лице, бежал напрямик через взлетную полосу к рулящему самолету Андрей Наливайко.
— Андрей Иванович, нельзя же так…
Он не слышал слов Жени. Он бежал и видел только свою «ласточку» и озорные глаза Катюши Федотовой.
Остановились лопасти винтов. Хлопнул люк, полетел вниз на землю парашют. Легко выпрыгнула, едва коснувшись подножки, штурман Клара Дубкова. Девушки удивленно глядели на сбежавшийся аэродромный народ:
— Вы чего это так переполошились?
— Да ведь думали, что вас сбили!
— Ну да, сбили! Били, да не добили, не так просто! На самолете повреждение было, вот и сели на истребительный аэродром.
— Как бы не так — сбили! — Из верхнего люка второй кабины показалась голова стрелка-радиста Тоши. — Мы еще повоюем!
Увидев подошедшую Женю, Катя доложила:
— Товарищ командир! Экипаж самолета номер четырнадцать задание выполнил! Из-за пробоин в бензобаках пришлось садиться на первый попавшийся аэродром. Сели нормально.
— Это я уже вижу. А другие экипажи? Не видели, что с ними?
— Все в порядке, комэск! Скобликова сейчас будет здесь, мы почти вместе сели. И Долина…
— Маша жива?!
— Живы, живы, комэск! Все живы.
— Да вот, Тоня заходит на посадку!
— Кто же вам машину ремонтировал?
— Сами, товарищ комэск. — Катя потупилась. — Такие вещи, конечно, делать не полагалось, но… Не сидеть же нам! Сделали деревянные заглушки и всунули их в пробоины.
— И с такими заглушками ты нам сейчас здесь бреющий полет демонстрировала? Ох, доберусь я до вас!
Женя легонько хлопнула ее по затылку. Все рассмеялись. Потом, как по команде, повернулись в сторону железнодорожной насыпи: на посадку заходила еще одна «пешка».
Теперь уже все бросились бежать через полосу к приземлившейся машине. Из кабины спрыгнули Тоня и Маша со своими экипажами.
— Ну и «галогены»… — тихо сказала Женя. — Как же ты их всех втиснула? — повернулась Женя к Тоне.
— В тесноте, да не в обиде. Не бросать же их одних. Долетели потихоньку.
— А парашюты у всех были? — Женя строго посмотрела на обнявшихся подружек.
— Мы свои не надевали. — Тоня засмеялась. — У Маши-то парашюты сгорели, вот мы и решили лететь на равных.
— А если бы «мессеры»?
— Ушли бы на «бреющем»…
— Со-оба-ки… — протянула, улыбаясь, Женя. — Вот со-баки… — Она вздохнула глубоко и облегченно.
И занимавшийся день показался ей таким светлым и радостным, словно сулил не следующий бой, а покой и безмятежность.
«Ну, Женька, и счастливая же ты… Подумать только! Все вернулись! Дорогие мои девчонки… умницы вы мои!..»
Волна нежности нахлынула в сердце, но Женя, погасив улыбку, растягивающую непроизвольно рот, сдержанно сказала:
— Ну ладно, если машины успеют отремонтировать, пойдете в боевой расчет, не успеют — отдыхать.
— Та мы ж тут скоренько, — подал голое Наливайко.
— А что нам отдыхать, — тряхнула Катя головой, — мы хоть сейчас готовы.
Женя кивнула и медленно пошла к дальнему краю аэродрома. Она шла, как всегда, заложив руки за спину, чуть сутулясь, опустив голову. Мы заметили, как Женя сняла пилотку и вытерла ею лицо.
— Хорошая у нас комэска… — сказала Маша, насупив черные ниточки бровей. — Пусть побудет одна.
Женя вышла к дороге, накатанной вдоль старого, заброшенного сада, по-утреннему пустынной, с прибитой ночной росой пылью. Стала, опершись о шершавый ствол дерева. Отсюда хорошо был виден весь аэродром. Суетились около самолетов механики и мотористы, вдоль полосы бежала полуторка-стартер для запуска моторов, из-за дальних хат станицы шел строй девушек. Сквозь негустую еще, блестящую листву дерева синело небо, такое высокое и прозрачное.
Она стояла и слушала, как легкий утренний ветер пробегал по верхушкам деревьев, пропадал вдалеке, и снова наступила мягкая тишина утра. От станицы потянуло кизячным дымком. «Вишня скоро поспеет… — подумала Женя, разглядывая рассыпанные среди листвы ягоды. — Уже краснеет…»
Издалека послышался приглушенный звук заработавшего мотора. Он то замирал на мгновение, то снова нарастал мощно и грозно. «Пора мне. Скоро могут дать боевую задачу».
…К вечеру возвратился и экипаж Оли Шолоховой; она была ранена, но сумела посадить горящую машину и спасти экипаж.
Через несколько дней в штаб полка пришел информационный бюллетень боевых действий авиации. В бюллетене сообщалось: эскадрилья Пе-2 под командованием Е. Д. Тимофеевой при выполнении провождения сумела провести воздушный бой с группой истребителей противника. В бою экипажи эскадрильи сбили четыре Ме-109, потеряв при этом только два своих самолета. Этот опыт говорит о том, что наши бомбардировщики, при хорошем строе и четкой обороне, могут выполнять боевое задание без прикрытия истребителей сопровождения и побеждать, даже если противник превосходит их в количестве самолетов.