Обмануть себя

— Что ты, сынок? — теперь в ее дрожащем голосе испуг, невысказанная просьба допустить ее еще дальше, ведь он только начал.

— Ничего, мама, я просто устал. Пойду спать, а завтра все будет казаться не таким трагичным. Поговоркам нужно верить: утром краски становятся более светлыми и радужными. Подождем. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, все образуется. Ты только верь.

— Хорошо, до завтра.

Людмила Алексеевна хотела сказать сыну, что он забыл вымыть руки, что папа сегодня улетел на конференцию в Лондон, но поняла, что Андрею нет дела ни до чего. Голубые глаза ее сына не видели ни ее, ни этих привычных обоев на стенах — он все еще был там, где сегодня осталось его сердце. Женщина покачала головой, провела ладонями по гладко зачесанным белым волосам: «Кажется, история повторяется. Ну почему у него все всегда так сложно?» Пожав плечами, она медленно направилась в спальню. На широкой кровати ей предстояло спать одной. За последнее время она привыкла к этому, но почему-то на чистой, ароматной постели она уткнулась лицом в подушку и тихонько заплакала. Неслышно сотрясались ее плечи, нос предательски отказывался дышать и, не нарочно громко всхлипнув, Людмила Алексеевна с силой взбила подушку, укладываясь поудобнее. Она колотила кулаками мягкую, податливую массу, вкладывая в эти движения невыплаканные слезы и недосказанные обиды. Наконец она просто устала и легла на спину, широко раскинув руки. Тишина стояла такая, что женщина слышала, как в соседней квартире щелкнул выключатель, и зашумела вода в ванной. Эти звуки всегда раздражали ее, лишали сна. Она могла отдыхать в полной тишине и со спокойной душой. Пока ни одно из условий не было выполнено. Шумно вздохнув, она закрыла глаза и погрузилась в ожидание сна. Она лежала, размеренно дыша, пытаясь избавиться от впечатлений от разговора с сыном. Она уговаривала себя, что накручивать себя, на ночь глядя, бесполезно. Оставалось ждать, пока организм отключится от реального мира, и она попадет во власть собственного воображения, возбужденного разума. Крепко сомкнув веки, женщина поворочалась, нашла удобную позу и уснула. Как всегда, она не заметила момента, когда это произошло. Одеяло едва поднималось, таким почти незаметным стало ее дыхание, а на лице вскоре появилась милая улыбка — в который раз ей снилось, что она держит на руках крошечное, завернутое в белоснежные пеленки существо. Она не знала, мальчик это или девочка, но была уверена, что это ребенок Андрея, а значит, она счастлива, как же она счастлива!

Валя не знала, зачем она это делала. Ноги сами привели ее в больничный двор. Она на мгновение остановилась у крыльца, потом медленно поднялась и решительно вошла внутрь. На часах в вестибюле была половина шестого. Валя возвращалась от родителей Вадима, где оставила Димку на выходные. Галина Матвеевна давно просила об этом, но, будучи теперь женщиной, ведущей домашнее хозяйство, Валя не хотела злоупотреблять любовью к внуку бабушек и дедушек. Ей казалось, что теперь это только ее забота и лишь изредка позволяла чувствам брать верх над разумом, оповещая заждавшихся родственников о долгожданном приезде внука. Димка любил оставаться у деда Пети и бабы Гали, потому что там ему разрешалось многое из того, что было под запретом дома. Когда Валя пыталась возражать, Петр Петрович мягко останавливал ее и, улыбаясь, говорил:

— Ты не думай, дочка, мы его не балуем и не роняем ваш авторитет. Просто с высоты прожитых лет нам легче увидеть, что в этой жизни принципиально, а что иногда нуждается в изменении. Понимаешь, о чем я говорю? — Валя кивала, не в силах сопротивляться обаянию свекра. Глядя на него, она видела постаревшего, поседевшего Вадима с глазами Галины Матвеевны и только улыбалась в ответ.

Сегодня у Беловых-старших был праздник — внук перешел в их распоряжение на вечер и целых два дня. Суббота и воскресенье обещали стать непохожими на вереницу бесконечных будней. Валя знала, что Димке у них будет уютно и мальчик не станет проситься домой через пару часов. Петр Петрович умел найти для внука массу интересных занятий, а Галина Матвеевна обязательно будет готовить ему любимые блюда под заказ. «Пусть почувствует ласку близких», — сказала себе Валя. Она не хотела признаваться себе в том, что тяжелее всех переносить разлуку с сыном ей самой. За то время, пока они каждый день с утра до вечера принадлежали другу, оба стали еще более близки, Валя с трудом переживала любое расставание с Димкой. Может быть, в эти выходные она отвезла его к родителям Вадима, чтобы постепенно избавляться от невыносимого чувства одиночества, которое она испытывала вдали от малыша.

Отдав Димку в надежные руки, Валя вдруг почувствовала непреодолимое желание увидеться с Мариной. После встречи с ней прошло чуть больше недели. И каждый день Валя вспоминала лицо, руки, неестественно рыжие волосы молодой женщины, которая показалась ей такой одинокой, потерявшей смысл жизни. Они не были подругами раньше, и теперь Валя не думала о том, чтобы внести Марину в немногочисленный список своих близких подруг. Здесь было что-то другое, необъяснимое. Белова не знала, чем конкретно она может помочь ей, но решила обязательно увидеться с ней. Она надеялась, что в ходе беседы обязательно сможет найти ключик к этой отвергающей любое проявление внимания женщине. В конце концов бывают ситуации, когда человеку просто нужно выговориться, выплеснуть наружу горечь, разочарование, радость — все, что накопилось.

Валя поднималась на второй этаж, сняв шапку и на ходу расстегивая полы куртки: первый месяц весны не слишком баловал теплом, но дал повод избавиться от надоевшей зимней одежды — дубленку сменила кожаная куртка с капюшоном и свитер.

В больнице практически не было посетителей. Валя не почувствовала никаких откликов в душе, оказавшись здесь. Она не удивилась этому, просто отметила, что некое равнодушие и потеря интереса к работе наметилось у нее еще тогда, когда она узнала об уходе из больницы Вероники Сергеевны. Трудно было представить привычный кабинет без Маковецкой. Отношения с Алисой Захаровной были совершенно иными. Валя не могла объяснить себе некой безотчетной тревоги, которую она испытывала рядом с этой подверженной постоянным сменам настроения женщиной. Потому сегодня, когда работа медсестры была в прошлом, недалеком, но все-таки прошлом, Валя думала, что не совершила никакой ошибки. Она нашла себя в домашней работе, заботах о семье и собственных увлечениях, занимавших все более важное место в ее жизни.

Вечерний прием закончился полчаса назад. Поднявшись по лестнице, Валя заметила Марину издали. Та мыла полы в противоположном конце длинного коридора. Ее движения были привычны, скоры и производили столько шума, что Валя невольно улыбнулась. Она вспомнила свой первый день знакомства с Маковецкой, когда они, уходя из больницы, встретили в коридоре старательную девушку. Она мыла полы с таким рвением, что Вероника Сергеевна едва сдерживала смех. Казалось, что девушка решила — чем громче, тем чище. Ее швабра задевала все стулья, плинтусы и с невероятной скоростью двигалась по разноцветному линолеуму.

Валя словно вернулась на несколько лет назад. Но рядом нет Вероники Сергеевны и Марина при ближайшем рассмотрении не похожа на ту робкую, улыбчивую, светловолосую девушку, какой была тогда. Рыжие волосы, выбивающиеся из-под косынки, окончательно вернули Валю в действительность.

— Добрый вечер, Марина, — сказала Валя, подойдя к ней близко.

— Добрый вечер, — Марина удивленно подняла черные брови.

— Можно, я подожду вас? Я не стану мешать. Тихонько посижу и подожду, хорошо?

— Да я уже практически заканчиваю, а потом мне еще в школу надо, — внимательно глядя на Белову, сказала Марина. Она никак не могла предположить причины ее появления. Самой неприятной была мысль о том, что Валентина Сергеевна решила навести кое-какие справки об Алисе, о том, что ей, Марине Светиной, известно о бывшей любовнице Вадима. Дела не столь давно минувших дней всплывали в памяти, заставляя Марину переживать снова не самые приятные минуты. Она нервно несколько раз поправила не первой свежести косынку на голове.