Страница 25 из 53
Так как же обстоит дело? Что если рыба уже разлагается? Правильно вспрыснуть формалин в ткани крупной рыбы — задача не для любителя, к тому же лишенного нужных инструментов, да еще в таком жарком краю. А отсутствие спинного плавника и третьей лопасти хвоста? Может быть, это вовсе не целакант?! Мое сознание отчаянно барахталось в волнах сомнения; правда, тут я вспомнил, что окаменелости позволяют проследить, как маленький «второй» хвост целаканта постепенно становился короче, а в самых последних формах явно исчез вообще. У латимерии он очень короткий. Далее, у двоякодышащих, чей возраст, судя по ископаемым остаткам, почти не уступает возрасту целаканта, первый спинной плавник также со временем исчез. Поэтому возможно, что за последние 70 миллионов лет подобная тенденция привела к появлению современного вида целаканта без второго хвоста и первого спинного плавника. Вполне вероятно! Кроме того, я продолжал цепляться за нашу веру в Ханта и силился себя убедить, что если даже это не целакант, то, почти наверное, что-нибудь не менее интересное. Ну, а если все-таки целакант, значит — отличный от латимерии, у которой первый спинной плавник и второй хвост достаточно ясно выражены. Да… Что же я все-таки увижу?
Издерганный, переутомленный, я готов был считать, что все обратилось против меня. Ничего определенного, ничего ясного… Нет уверенности, что это целакант, что вспрыснуто достаточно формалина, что я поспею вовремя, раньше чем рыба сгниет или ее заберут французы… Одна связная мысль была у меня в голове, и я цеплялся за нее, как утопающий за спасательный круг: «Я должен туда попасть и увидеть все сам».
И наконец, как ни озадачили нас последние осложнения, надо было принимать гостей и газетчиков. Репортеры почуяли мировую сенсацию и слетались со всех сторон, торопясь друг друга обскакать.
Я был на грани отчаяния и начал склоняться к мнению моей жены: да, надо идти к Малану. Последняя телеграмма ускорила решение. Хотя новости были тревожные, зато они оправдывали мое обращение за помощью.
Теперь уже совершенно ясно: дело не только в срочности (пока рыба не сгнила), но и в необходимости моего личного присутствия. Меня утешало соображение, что вряд ли французы пойдут на столь крайний шаг, как конфискация, если не будут совершенно уверены в ценности экземпляра. А вдруг конфискуют? На Коморских островах сейчас нет ни одного ученого, следовательно, нет никакой надежды, что французы сумеют сохранить рыбу для науки. Во всяком случае, надо торопиться, и остается только одна надежда: Малан! «В конце концов все равно придется идти к нему», — сказала жена. Очень похоже, что так и будет, хотя мой ум все еще упорно восставал против такой затеи. Премьер-министр — и рыба; в моем сознании эти два понятия никак не хотели сочетаться… Но… остается только Малан.
Сидя за обеденным столом, я не мог думать ни о чем другом и сказал друзьям, что, видно, иного выхода просто нет. Обстоятельства вынуждают меня биться до конца, пусть даже надежд на успех мало. Но как действовать? Кто-то выразил предположение, что Малан находится сейчас в своей официальной резиденции на южном побережье Натала; это сильно упростило бы задачу, потому что туда можно проехать на автомобиле. Но верно ли это? В Натале — зимняя резиденция, летняя — в Капской провинции. У кого выяснить точно? Я вспомнил про своего старого друга, всеведущего Десмонда Прайера, редактора отдела в «Дейли Ньюс», и попросил телефонистов разыскать его. Чудо из чудес: вскоре я уже с ним говорил. Малан? Точно не могу сказать, но выясню; куда сообщить потом? Хорошо, позвоню через несколько минут. Так он и сделал, причем сообщил, что премьер-министр не в Натале, а где-то в Капской провинции, где именно — неизвестно.
Ну, конечно… У черта на куличках…
На судне Ханта, 29 декабря 1952 года. Остров Паманзи Коморский архипелаг. Критический момент позади: целакант только что окончательно опознан.
Крайний слева — капитан Э. Хант; справа — губернатор Коморских островов П. Кудер Во втором ряду, слева направо — лейтенант Д. М. Рэлстон, капитан В. Берг, командир самолета Блов, капрал Ф. Бринк
Прайер добавил, что мне, может быть, стоит связаться с членом парламента доктором Верноном Ширером, Он сейчас в Дурбане, недалеко от дома Эвансов (где я был в тот же миг), и он не только в курсе дела, но охотно мне поможет, а это очень важно, если я собираюсь обращаться в правительство. Ширер сегодня никуда не уезжает, я могу при желании немедленно с ним переговорить. Я поблагодарил Прайера и рассказал друзьям о нашем разговоре. Фрэнк Эванс сразу загорелся, он был очень хорошего мнения о Ширере. С моего согласия он заказал номер и почти тут же подозвал меня и передал трубку.
Вернон Ширер слушал с большим сочувствием и интересом. Правда, мне еще не верилось, что теперь удастся пробить брешь в завесе безысходности, но, во всяком случае, мы условились, что после обеда я прибуду к нему.
Слева — мисс М. Кортенэ-Латимер, справа — Дж. Л. Б. Смит
Окаменелость целаканта, возраст 170 млн. лет.
Слева — конкреция, в которой заключена окаменелость, ее длина 18 см. От удара в точку, помеченную крестиком, конкреция распалась на две половины, открыв окаменелость
Глава 11
Я должен говорить с ним
малан, Малан! Неужели все повторится? Тем более, праздник, он не работает, не заседает в своем кабинете, а отдыхает. А поскольку Малану редко приходится отдыхать, можно не сомневаться, что сейчас его ограждают особо прочные стены, оберегающие его личную жизнь. Их и без того нелегко пробить, а тут еще в оправдание моего неслыханного вторжения я не могу даже сказать: «Это целакант» — лишь только: «Я полагаю, что это скорее всего целакант».
После обеда в 20.15 мы с Фрэнком Эвансом вошли в дом Ширера. Член парламента Ширер по профессии зубной врач — одаренный, деятельный и рассудительный человек.
У Ширера сидел Джордж Саймонс, фоторепортер «Дейли Ньюс». Скоро мы уже горячо обсуждали мое дело. Ширер знал суть вопроса, теперь я описал ему свои тщетные попытки добиться самолета. Я подчеркнул, что мне с самого начала не хотелось обращаться к премьер- министру, нарушать его отдых, но теперь иного выхода просто нет. Я почувствовал себя еще отвратительнее, когда услышал, что Ширер тоже считает нежелательным идти к Малану, пока нет полной уверенности, что до конца исчерпаны все другие возможности. И уж во всяком случае пробиться к премьеру будет не просто, ибо в. такое время его покой охраняется особенно строго. Лишь самые высокопоставленные члены правительственной партии могут преодолеть эти барьеры; ему же, как члену оппозиции… нда. Пожалуй, стоит еще раз попытаться найти Эрасмуса, министра обороны. С этими словами Ширер подошел к телефону; мы молча ждали за столом.
Ни на минуту не мог я забыть о рыбе на далеких Коморских островах. Время уходит, сколько часов уже потеряно, а я ничуть не подвинулся к цели, если не считать, что теперь совершенно точно знаю: единственная надежда— Малан, все остальные пути никуда не приведут. Я должен говорить с ним.
Увы, попытка, предпринятая Ширером, ничего не дала: почтовая контора сообщила, что ближайший к ферме Эрасмуса аппарат выключен до утра, Ширер заказал разговор на девять утра. Итак, все по-прежнему, начинай сначала… Мы еще раз тщательно взвесили положение. Я больше не сомневался и не колебался, решение было принято: остается только идти к Малану. Один Малая может помочь. Так я и заявил. Поздно искать других путей, я должен говорить с ним. Ширер опять заметил, что это будет сложно и снова пошел к телефону, который стоял в соседней комнате., Мы решили сперва попробовать соединиться с «Гроте Шур», официальной резиденцией премьер-министра в Кейптауне.