Страница 8 из 48
Почувствовав, что с хозяйкой творится что-то неладное, в дверях комнаты появилась кошка. Она подошла к дивану и запрыгнула Вере на колени. Вера погладила ее. "Это моя Маруся... мой валокордин... она многое понимает..." Потом вытерла глаза платком, платок, не складывая, засунула в рукав и улыбнулась, как смогла, глядя на озабоченного Дмитрия. "Что я могу для тебя сделать? - спросил он. - Ты только не плачь". - "Спасибо тебе, но ты мне не поможешь". - "Это почему же?" - "Ой, это так долго объяснять". - "А ты попробуй, пожалуйста".
Она заглянула в его встревоженные влюбленные глаза.
"Попробовать?.. Я жила в Филологическом переулке, недалеко от Невы. Мы часто гуляли с мамой по набережной. Любовались противоположным берегом. Медный всадник на Сенатской площади, чуть в глубине Исаакиевский собор, прямо напротив нас Адмиралтейство со шпилем, Зимний дворец, все как на ладони, неповторимая красота. Я любила глядеть на волны, ветер гнал их со стороны залива. Мама покупала мне мороженое или газированную воду. Сидели на скамейке где-нибудь в Румянцевском саду или у Академии художеств, и она рассказывала мне о Ленинграде. Кажется, она знала о нем все. После войны она иногда брала меня с собой в университет, с условием, что я буду делать уроки. В аудитории я пробиралась на последние ряды, сидела там тихо, слушала мамины лекции, ничего ни капельки не понимала и так ею гордилась, что у меня мурашки на коже выступали. Позже, будучи студенткой, каталась с друзьями по реке. Выходили в залив на лодках, загорали у Петропавловки, пропадали в Эрмитаже, весь пригород объездили, все дворцы. И после всего этого жизнь без Питера, безумное количество лет. Сапоги и погоны, погоны и сапоги. И кем я стала? Верочкой у буфетной стойки. Вот такая история падения".
Вера взяла кошку на руки, подошла к окну, раздвинула шторы, отдернула тюль, сказала, глядя на мечущиеся от ветра ветки тополей: "И после Питера - вид из этого окна. Вот я тебе все и рассказала". Затем повернулась к нему: "Теперь понимаешь меня?" Он кивнул. "А ты был когда-нибудь в Ленинграде?" - "Нет, не был". Она не ожидала такого ответа. "А зачем тогда я тебе все это рассказывала?" Он покраснел. "Извини. Питер для тебя - все равно что город-призрак, что-то вроде Зурбагана", - безнадежно заключила она. "Что ты имеешь в виду?" - спросил он. Она не стала ничего объяснять, отпустила кошку и подсела к нему. "Я имею в виду, что мне придется тобою заняться. Будешь у меня читать книги. Будешь? У меня библиотека небольшая, но хорошая. Еще в спальне книжные полки есть".
...Он приходил к ней поздними вечерами, когда не было дежурства. В другое время они не общались, она запретила. "Мне-то все равно, а тебе надо блюсти моральный облик советского офицера, без этого карьеры не сделаешь. Не хватало еще тебе жизнь сломать". - "Так в общежитии все знают, что я куда-то ухожу". - "Но не знают, к кому. А куда-то - так здесь все куда-то ходят. Три дня - те к этим, затем четыре дня - эти к тем". Он понимал, о чем она говорит, эта сторона жизни военного городка с жестко регламентированным графиком дежурства была ему уже хорошо знакома.
Незаметно прошел год. Как-то по почину очередного рьяного коммуниста отправили молодых офицеров в соседний колхоз помочь с уборкой урожая. Там Дмитрий и встретил Ларку, увидел во дворе деревенского дома: наклонившись, она возилась в огороде, демонстрируя голые ноги в резиновых сапогах и попу в коротких штанишках. В деревню он приехал, чтобы набрать во фляги воды - вот и набрал! Ларка была одна, пригласила его в дом, вздумала угостить офицера печеными яблоками, наклонилась у печки, чтобы чугунок достать. Но прежде надела белый передник, будто заранее знала про Дмитрия что-то эдакое. Там он ее и взял, прямо у печки, а яблок так и не попробовал, не до яблок было. Очнулись они, когда шофер-солдатик извелся ждать и начал сигналить на дороге. Позже Дмитрий узнал, что Ларка беременна. Но узнал не от нее, а от замполита полка, сама она его найти не смогла. Вариантов не было, сыграли свадьбу. Замполит, большой любитель выпить и поговорить, на свадьбе по собственному предложению сделался тамадой и произнес много слов по поводу чести и достоинства жениха, поступившего как подобает настоящему советскому офицеру.
А с Верой все как-то вовремя получилось, у нее как раз мать тяжело заболела; собралась она в неделю, все бросила и уехала. Он пришел провожать ее, подарил большой букет поздних астр. Они стояли на перроне и неотрывно смотрели друг на друга, будто хотели запомнить на всю жизнь. Она была внешне спокойна, а он нервничал, часто моргал, кусал губы. Она наклонила к себе его голову и поцеловала в лоб. "Я тебя не виню. Все происходит естественным образом, мы должны были расстаться. Это не могло тянуться бесконечно. Поскорее забывай меня и будь счастлив". Положила руку ему на грудь, нажала ладошкой легонько, словно хотела оставить на память отпечаток, словно подала ему знак, что все кончено, и пошла к вагону. На ней было длинное шерстяное платье. В тамбуре обернулась, улыбнулась удивительным образом, махнула ему рукой.
...А он все не уходил, стоял у открытого окна, не мог поверить, что расстается с ней навсегда. Она опустила в окно сиреневую астру бутоном вниз и игольчатыми лепестками гладила его лицо, щекотала нос, теребила непослушный чуб. Когда поезд тронулся, сказала прилипшему к стеклу Дмитрию: "А я тебя любила, Митя. Последний год только ты меня здесь и держал".
От невыносимой тоски у Дмитрия защемило в груди. Он едва справился с собой, чтобы не разрыдаться вслед уходящему поезду.
IV
Нарукавный пульт после легкого щелчка замигал индикатором, на экране высветилось сообщение с маленькой фотографией. Это была Лоа. Сол ждал этого звонка.
- Привет, Сол! Можем поговорить?
- Привет, Лоа! Конечно, можем. Как тебя приняли коллеги? Есть работа?
- Приняли хорошо. Опытные оперативники, славные ребята. Начинаю к ним привыкать. И они ко мне. Работа? Лучше бы ее не было.
- Ну да, вы же у нас скорая помощь. Ты одна?
- Одна. Сиу и Рон уединились у себя, и мне стало грустно. Решила тебе позвонить.
- Так включай скорее дальнюю связь.
Лоа замахала с большого экрана рукой.
- Чем занимаешься? Я тебя не отвлекаю?
- Изучал электронную карту Земли, перечитывал отчеты гуманитариев. Мне предстоит работать с мелкими объектами, а это требует знания многих деталей.
- Интересно, наверное. А у нас одна дежурная скука. Следишь за вами, как за подопытными зверьками, чтобы вели себя хорошо, - пошутила Лоа, - вот и вся работа.
Они замолчали, глядя друг на друга и грустно улыбаясь.
- Сол, я очень соскучилась.
- Я тоже. Потерпи немного. Через три месяца вернемся на Верум и что-нибудь придумаем.
- Это ты через три, а я через четыре, забыл уже?
- Я буду тебя ждать, у меня два месяца реабилитации.
- А что ты можешь придумать? Ты же постоянно в полетах. Столько, сколько летаешь ты, не летает, кажется, никто. Ты собираешься когда-нибудь положить конец своим путешествиям? - осторожно спросила она.
- До тебя не собирался, но теперь задумался над этим.
- Это правда? - Лоа с недоверием всматривалась в лицо Сола, но он был серьезен. Лоа подумала, что, может быть, он действительно решится на этот шаг. Она обрадовалась этому и испугалась одновременно. - Сол, я знаю, как много значит для тебя твоя работа. И все равно я очень рада этому. Вот сейчас сказала и испугалась.
Сол вопросительно посмотрел на Лоа.