Страница 127 из 223
Далее Игнатьев пишет, что когда Сталин называл ему ряд фамилий, которых следовало бы арестовать, как подозрительных по шпионажу, и Игнатьев, якобы, говорил, что в МГБ нет данных для их ареста, то Сталин ему говорил: «Если вы их не арестуете, так мы вас арестуем», поэтому он был вынужден арестовывать.
Был ли такой разговор, неизвестно, но на мертвых все можно сказать. Одним словом, оказался такой хлюпик малодушный, что из-за боязни о своей шкуре он арестовывал невинных людей.
Я, когда прочитал его письмо, адресованное членам Политбюро, то мне стало противно вспоминать о нем. И это называется работник ЦК, секретарь обкома. Позор!
Ведь мне приходилось возражать Сталину, я убедился, что если возражения разумные и идут на пользу дела, то он считался. Нужно предположить, вероятно, в последние годы жизни мнительность Сталина выросла, а его окружение, т. е. члены Политбюро, вместо того, чтобы как-то на него воздействовать, поддерживали, и он думал, что делает правильно. Это тоже называется беспринципность, основанная на боязни потерять место или быть наказанным.
После этой записки Рюмин был арестован и привлечен к уголовной ответственности, а некоторые арестованные МГБ были освобождены и реабилитированы. Берия сам вызывал Яковлева Н. Д и других и поздравлял с освобождением[453].
Ну и дела. Я несколько раз в тот период, когда Абакумов и Игнатьев были министрами, заходил к Епишеву по ряду кадровых вопросов и, оставаясь наедине, высказывал ряд сомнительных вопросов, в частности, об аресте врачей и др.
Епишев пожимал плечами, делая вид, что он не вникает в оперативные дела и ему это не поручено, но ведь как зам. МГБ он же бывает на заседаниях коллегии МГБ СССР у Игнатьева и знает, что делается в Министерстве, а он ведет себя как посторонний наблюдатель. Тоже мне оперативный работник. Я бы не мог себя так вести. Стыдно за таких деятелей.
Через некоторое время Игнатьева назначили секретарем обкома партии, а затем вывели на пенсию. Епишева тоже послали на периферию. Вот вам и пример, как не нужно поступать[454].
Когда распределяли обязанности, то, как я и предлагал, мне поручили ведать Главным управлением войск, внутренними войсками Главного управления, главками. Кобулов развил бешеную активность, пошли в ЦК записки с разными предложениями о перестановке кадров в союзных республиках.
В Москву были вызваны на совещание министры внутренних дел, затем, когда они побывали у Кобулова, то он доложил Берия, что на местах товарищи докладывают много интересного, поэтому их всех с Украины, с Белоруссии, из Прибалтики и других республик вызвали к Берия, где они коротко доложили о положении в республиках, о том, что кадры в ЦК и Совете Министров расставили неправильно, и тогда Берия дал указание на месте еще раз разобраться и доложить в МВД. В помощь к ним из центра будут посланы руководящие товарищи, и туда поехали приближенные Кобулова[455].
После совещания я зашел к Круглову и выразил удивление, почему МВД должно выносить предложения о расстановке кадров в ЦК республик. Круглов тоже на сей раз выразил возмущение, что это все Кобулов старается, а Берия поддерживает.
Через 3 дня вышло Постановление об освобождении врачей. Ну, это как раз неплохо[456].
Затем мне сказал Круглов, что вернувшиеся деятели из республик подготовили вместе с Кобуловым записку в ЦК, по которой в союзных республиках в проекте Постановления ЦК записали, чтобы на Украине вместо русского Мельникова*, секретаря ЦК, назначить Кириченко* А. И., украинца. В Латвии, Литве тоже соответственно местных товарищей. Не успела записка уйти в ЦК, как получено решение «одобрить предложение т. Берия и назначить…» и утверждено. Круглов уже в этом случае мог сказать: «Здорово Берия ЦК поддерживает!»
На следующий день я зашел к Кобулову по делу, у него лежало это Постановление ЦК. Я прочитал его и говорю: «Да, принять преображение МВД т. Берия». Кобулов улыбнулся и говорит: «Знаешь, дальше еще не то будет»[457].
Меня внутренне передернуло, думаю, что же они еще замышляют, затем спокойно спросил: «А что еще?» Он уже дальше уклонился от прямого ответа, а я сам себе думаю: «Если ЦК так будет принимать их предложения, так расставят кадры, уже кого, а меня-то Кобулов выживет».
Ну, да ладно, в случае чего кланяться не буду, уйду в Министерство обороны и буду продолжать честно службу.
Подготовили «деятели» записку в ЦК о том, чтобы освободить из тюрем з/к, осужденных за мелкие преступления (один раз кража, уход с места работы и т. д.). Насчитывается <таких> десятки тысяч человек.
Через 5 дней принят Указ, разработали инструкцию начальникам лагерей о порядке пересмотра дел на эти категории з/к и в срочном порядке разослали в лагеря. Ну, теперь пойдет дело, если комиссии подойдут формально к освобождению, то явятся сотни воров и других ненадежных, которые сумеют обмануть комиссии и выйдут на свободу Ведь один раз кража — это он попался на ней, а сколько раз обворовывал и не попался[458].
Прошел месяц, как начали освобождать, и из области пошли донесения о грабежах, убийствах, особенно из Ленинграда. Да и в Москве увеличились преступления. Началась трепка нервов[459].
Сегодня вернулся из Ленинграда. Посылался туда для наведения порядка по линии уголовного розыска. Убийства, грабежи среди белого дня, снимают часы, вечером в отдаленных от центра районах народ боится ходить и т. д.[460]
Как я и предвидел, освобождение уголовников оказалось преждевременным, плохо подготовленным. Я допросил тут не один десяток воров, которые рассказали, как работали лагерные комиссии, созданные для проверки освобожденных з/к.
Хуже нельзя. Жулье идет на любой обман, выставляя в качестве причин для освобождения болезни, беременность, «честное поведение», угрозы лагерной администрации и в том числе угрозы «свидетелей», которые подтверждают выдвинутую версию. Некоторые заявляли, что потом освободились все жулики. Ну, это, конечно, вранье, но, я думаю, половина незаконно.
В результате в Ленинград стеклись со всех концов страны сотни жуликов, живут без прописки у всяких проходимцев, а больше всего шляются и спят на ж/д вокзалах. Днем воруют, вечером грабят, а после 2–3 часов ночи собираются сотнями в санитарном парке Октябрьской железной дороги и там ночуют. Утром расходятся по «своим» делам.
Когда я это все выяснил, то пошел в обком партии к секретарю Андрианову*, чтобы рассказать и изложить план изъятия. Андрианова не оказалось, и я все это изложил секретарю обкома и горкома т. Игнатову* Н. Г., в конце сказал, что сегодня ночью <нужно> произвести облаву на жуликов и всех задержим, а затем тщательно проанализируем и решим, как быть. Т. Игнатов согласился и говорит: «Хоть избавимся от уголовников».
Ночью провели облаву и задержали до двух сотен беспаспортных жуликов, живших в вагонах. На следующий день работники милиции всех опрашивали. Руководил начальник управления Ленинградской милиции — Герой Советского Союза Соловьев*, толковый человек, во время войны командовал дивизией.
Вдруг ночью, я сидел в управлении НКВД, раздается звонок от Берия. «Вы, что там делаете, почему столько задержанных?» Я ему рассказал. «Прекратите, почему обком не знает?» Я говорю: «Знает т. Игнатов». — «Выезжайте немедленно, вам нечего там делать». Я ему отвечаю: «С удовольствием!»[461]
Утром выехал, но Соловьеву сказал: «Продолжайте проверку задержанных». Берия взорвало, что его предложение о роспуске уголовников вызвало такую повсеместную реакцию.
453
Бывший зам. министра ГБ полковник М. Рюмин был арестован 17 марта 1953 г. На другой же день Берия подписал приказание пересмотреть дело по обвинению бывшего руководства ВВС и Минавиапрома. в рамках которого прежде осудили и генерала Н. Яковлева (т. н. «Дело авиаторов»).
454
На самом деле, дальнейшие судьбы экс-министра ГБ С. Игнатьева и особенно его заместителя Епишева сложились не столь драматично. Оба они избежали ответственности за участие в репрессиях, хоть и были вынуждены покинуть Москву: Игнатьева отправили 1-м секретарем в Башкирию, А. Епишева — на равнозначную должность в Одессу. Но если Игнатьев так навсегда и застрянет в провинции, то Епишев сумеет сделать блестящую карьеру. 23 года — дольше кого бы то ни было — он будет возглавлять потом Главное политуправление Минобороны, станет генералом армии, Героем Советского Союза, лауреатом Ленинской премии и прочая-прочая.
455
Стремясь укрепиться во власти, Берия почти сразу же сменил всех министров ВД союзных республик (кроме Казахский ССР), а также руководителей МВД многих автономий, краёв и областей. Большинство назначений произошло 16 марта 1953 г. Сразу после этого он стал вызывать новых назначенцев в Москву, где, как можно понять по следующему абзацу записок Серова, инструктировал их, как и кого расставлять на партийные и административные посты.
456
3 апреля 1953 г. Президиум ЦК КПСС по предложению Берии принял постановление «о полной реабилитации и освобождении из-под стражи» арестованных «врачей-вредителей» (37 чел.). В свою очередь, сотрудников МГБ, «особо изощрявшихся в фабрикации этого провокационного дела и в грубейших извращениях советских законов», были решено привлечь к уголовной ответственности, а их бывшего министра Игнатьева — снять с должности секретаря ЦК. (Реабилитация: как это было. Документы. 1953–1956. М.: Демократия, 2000. С. 19.).
457
Одно из реформаторских предложений Берии заключалось в новом подходе к подбору кадров в национальных республиках. Если при Сталине первыми секретарями ЦК союзных республик были, как правило, русские, а представители «титульной» национальности — вторыми, то Берия предложил сделать ровно наоборот. Так, например, по его инициативе 1-й секретарь ЦК КП(б) Украины «русак» Леонид Мельников был заменен на 2-го секретаря «хохла» Алексея Кириченко. (Одной из главных претензий Мельникову стало незнание им украинского языка.).
458
27 марта 1953 г. Президиум ЦК КПСС одобрил проект амнистии, подготовленной Л. Берией. В тот же день она была оформлена Указом ПВС СССР. Амнистия распространялась на всех заключенных, чей срок заключения не превышал 5 лет. Освобождению также подлежали все женщины — старше 50 лет, беременные, имеющие детей до 10 лет; мужчины старше 50 лет, осужденные, страдающие неизлечимыми недугами. В общей сложности на свободу тогда вышло 1181,2 тыс. человек (половина всего «контингента»). Дела еще 400 тыс. следственно-арестованных были прекращены.
459
Наряду с жертвами репрессий и осужденных за «колоски» на воле в результате амнистии оказались и десятки тысяч откровенных уголовников, что не замедлило сказаться на криминогенной ситуации. Резко подскочил уровень преступности. Во многих городах люди баррикадировали на ночь двери. Каждый четвертый преступник, задержанный с апреля по июль 1953 г., являлся только что амнистированным.
2 июля 1953 г., уже после ареста Берии, власти будут вынуждены издать дополнительный Указ ПВС СССР «О неприменении амнистии к лицам, осужденным за разбой, к ворам-рецидивистам и злостным хулиганам». Всех освобожденных по амнистии уголовников, не вставших на путь исправления, предписывалось водворять назад, в лагеря на неотбытый срок.
460
Серов находился в командировке в Ленинграде 10–21 июня 1953 г., куда его направили приказом МВД СССР от 9 июня. Рост «амнистированной» преступности в северной столице произошел особенно остро. Здесь, как и во многих других городах, действовали банды и молодежные хулиганские группировки, терроризирующие жителей. Местная милиция зачастую с ними не справлялась.
Уже после своего ареста Берия напишет, ставя себе в заслугу, что он «…товарища Серова с бригадой по оказанию помощи Московской и Ленинградской милиции просто загонял, чтобы сделать все возможное, навести порядок в работе милиции…». (Лаврентий Берия. 1953. Документы. М.: Демократия, 1999. С. 74.).
461
Судя по всему, массовые облавы да и вообще проявленная Серовым жесткость не на шутку встревожили партийную верхушку Ленинграда. Видимо, в Смольном посчитали это демонстрацией недоверия к себе и побоялись быть наказанными за бездействие. В записке от 20 августа 1953 г. 1-й секретарь Ленинградского обкома Андрианов жаловался Маленкову и Хрущеву (нападение — лучший способ защиты!): «…В течение ночи под видом борьбы с хулиганством задержали около тысячи неповинных людей и не сказали об этом обкому… Серов дошел до того, что приказал снять милицейскую охрану в Ленинградском Совете, в областном исполкоме, в обкоме комсомола и около дома, где проживали руководящие партийные и советские работники, слова не сказав об этом ни мне, ни руководителям этих учреждений». (Дело Берия. Приговор обжалованию не подлежит. Сборник документов, М.: Демократия, 2012, С. 258.).