Страница 41 из 66
– Три условия, – тут же уточнил граф. – Вы же поставили три. И я имею право
на столько же.
Ей следовало догадаться, что на одно он не согласится.
– Ладно, ладно! Но, – добавила Дейзи, прежде чем он принялся торжествовать
победу, – ни одно из выдвинутых вами условий не должно противоречить уже
поставленным. Нельзя менять сто страниц на пятьдесят или один поцелуй на
два.
– Я бы в жизни так не поступил, – заявил он с таким невинным видом, что
Дейзи поняла: она была права.
– Именно так вы бы и поступили, – возразила она. – У вас это на лбу написано.
Себастьян не стал спорить. Вместо этого он протянул руку:
– Мы договорились?
Дейзи опустила взгляд на простертую длань: длинные, сильные пальцы,
ласкавшие ее лицо, широкую ладонь, так нежно касавшуюся ее сквозь одежду.
Какие он еще придумает условия? В голове вновь послышался шепоток
сомнений, сомнений и осторожности, но она отказалась к нему прислушаться.
Взамен этого она протянула руку и пожала его широкую ладонь своей изящной
ладошкой, скрепляя сделку.
– Договорились.
Примечания:
[1] 29 сентября – Михайлов День в Англии. В этот день на обед подают гусей, а
в высших учебных заведениях начинаются занятия. Кроме того, этот день - один
из четырех дней, являющийся началом очередного квартала года.
Evelina 14.08.2014 17:25 » Глава 13
Перевод: Evelina
Редактирование: kerryvaya
Глава 13
Наполни бумагу дыханиями своего сердца.
Уильям Вордсворт
Дейзи не могла уснуть. Ее возмутительное предложение трубным ревом
отдавалось в голове, так что о сне не могло быть и речи.
Сколько моих поцелуев потребуется, чтобы исправить эту рукопись?
Господи, о чем она вообще думала? Она же не какая блудница, а
добродетельная, хорошо воспитанная женщина. Что на нее нашло? Люси
наверняка в жизни бы так не поступила. Но ведь она не Люси. Как она ни
старалась, но так и не сумела овладеть искусством такта и сдержанности.
Дейзи вздохнула в темноте. Сегодня в ней не было и следа сдержанности.
Любая другая задохнулась бы от праведного гнева и отвесила ему пощечину за
то, что он сделал. Но не она, нет. Она поступила в точности наоборот. Она
предложила ему больше.
Вероятно, она выжила из ума. Это все объясняет.
Взбив подушку, Дейзи перекатилась на спину, размышляя над вопросом своего
душевного здоровья и разглядывая замысловатые белые завитки лепнины и
темные тени, отбрасываемые ими на потолок. Было уже за полночь, и дом
погрузился в тишину, но ей не спалось. Несмотря на свежий весенний ветерок,
гулявший по комнате, ей было жарко, тело все еще горело от поцелуев
Себастьяна и всех волнений, пережитых после.
Дейзи убеждала себя, что не сошла с ума. Она не просто так изобрела эту дикую
идею с поцелуями. Она надеялась, что это поможет ему, вдохновит, подтолкнет
внести те исправления.
Так она говорила себе, но в глубине души понимала, что это ложь. Их сделка
могла спасти его литературную карьеру, сподвигнуть вновь взяться за перо, но
Дейзи не в силах была притворяться, что действует бескорыстно. Она делает это
не ради него. Дейзи прикусила губу. Совсем не ради него.
Себастьян прав. У нее мало опыта в романтике. В каждой написанной ею
истории присутствует влюбленная пара, но до сегодняшнего дня Дейзи не
понимала, почему у нее вечно возникают сложности с описанием их чувств и
выражением страсти. И вот у нее появилась возможность наконец-таки понять,
чем занимаются влюбленные в темных уголках и о чем шепчутся так, чтобы не
слышали компаньонки. А после, когда она узнает, как ведут себя друг с другом
влюбленные, какие романтические поступки совершают, – тогда сумеет
достоверно это описать.
И даже когда Дейзи призналась себе в этом мотиве, она сознавала, что и тут не
до конца честна. Вовсе не литературные соображения подтолкнули ее сделать
столь дерзкое, опрометчивое предложение самому скандально известному
мужчине из всех, кого она знала.
Да, она гадала, на что похож его поцелуй, и была уверена, что он не имел бы
ничего общего с ее первым поцелуем много лет тому назад, но прикосновение
его губ превзошло все возможные фантазии. Это было самое удивительное
чувство в ее жизни. И к своему стыду она хотела испытать его снова.
Дейзи всегда считала, что поцелуй должен быть нежным, трогательным,
блаженным. Но теперь знала, что он совсем иной. Хмельной, щедрый,
страстный обмен, в котором приоткрыты губы и соприкасаются языки. Он
пробудил в ней ужасающе странные ощущения – ноющее тепло, и жажду,
отчаянную потребность в большем. Она вспомнила, как он расстегнул пуговицы
ее блузы и прижался губами к основанию шеи и что она почувствовала в этот
момент – словно вот-вот растает лужицей на полу. Вспомнив, что все не
ограничилось одними лишь его поцелуями, Дейзи залилась краской в темноте.
Она тоже к нему прикасалась.
О Боже, что же она натворила?
Дейзи перевернулась набок, прижавшись пылающей щекой к прохладному краю
подушки. Воспоминание о том, как он обхватил ладонями ее груди, как его
прикосновения, казалось, обжигали прямо сквозь одежду, до сих пор было столь
ярким, что даже сейчас она могла вновь ощутить биение сердца и то, как
изгибалось ее тело в ответ.
Откинув одеяло, она со стоном села на кровати: в голове опять эхом раздались
собственные слова:
Сколько моих поцелуев потребуется, чтобы исправить эту рукопись?
В голове возник образ графа, и, закрыв глаза, она откинулась на локтях,
размышляя о его губах, прижимающихся к ее шее.
«Когда?» – гадала она, и в ней нарастало предвкушение, столь острое, что оно
стерло все сожаления и страхи. Когда он поцелует ее снова?
Это, думала Дейзи, самый настоящий роман. И она хотела его, так сильно –
почти невыносимо. Может, это грешно, безнравственно и просто неправильно,
но она не могла найти в себе сил отказаться от заключенной сделки. Даже если
это была сделка с дьяволом.
Здравомыслящий человек ответил бы «нет». Здравомыслящий человек вчера
выпроводил бы изящную попку мисс Меррик вместе с ее соблазнительным
предложением прямиком за дверь и отправил бы первым же поездом обратно в
Лондон. Но обладай Себастьян здравым смыслом, он никогда бы не стал
писателем.
Положив руки на печатную машинку, он уставился на заправленный в каретку
лист и два напечатанных на нем слова. «Крэнделл» до сих пор работал
исправно, и Себастьян еще помнил, как им пользоваться. Ему без труда удалось
напечатать слова «ГЛАВА ПЕРВАЯ», но сразу же за сим образовались
сложности.
Убрав руки с машинки, он сверлил «Крэнделл» тоскливым и враждебным
взглядом, чувствуя, как кокаин влечет его, подобно змею-искусителю. Эта тяга
отдавалась шепотом в ушах, текла по венам, маня, соблазняя, пытаясь отвлечь
на каждом шагу.
Он с этим завязал, напомнил себе граф. Он сумел отказаться. Глубоко вздохнув,
Себастьян взял в руки письмо Дейзи с замечаниями. Он прочел его уже дюжины
раз, но продолжал читать снова – так он мог заниматься чем-то, а не просто
бросить все к чертям.
– Вступление слишком нудное, – пробормотал он себе под нос, – напоминает
чтение описаний из Бедекера.
Разумеется, она права. Путешествие главного героя через канал, поездка на
поезде из Кале в Париж, описание вокзала Сен-Лазар и в самом деле