Страница 82 из 89
— Жратвы — в самый раз! — съязвил Спичкин. — Две банки на шестерых!
— Почему две? — громко спросил Шота. — Я еще кое-что спрятал, а? — и он весело засмеялся, подмигнув Артему.
И в это время металлический стрекот нарушил утреннюю тишину. Люди замерли, напряженно прислушивались. Стрекот становился все явственней.
— Разведчик! — крикнул Баранов.
Да, это был самолет. Он показался над плато, и летчик без труда увидел на белом снегу черные фигуры людей. Это был немецкий самолет-разведчик.
Баранов упал на спину, от живота стрелял из автомата. То же самое сделали Артем и Семен Иваныч.
Самолет взмыл вверх, развернулся и снова пошел в пике. Людям негде было укрыться. Они отстреливались.
— А-а, сука! — ругался Семен Иваныч и давал длинные очереди из автомата.
Тяжело стучал пулемет. Когда машина была в самой нижней точке, Артем успел увидеть лицо летчика. Ему показалось, что тот улыбался. Чувствовал себя хозяином положения.
Длинные, пулеметные очереди вспарывали снег вокруг лежащих людей. Самолет вышел из бреющего, стал разворачиваться в третий раз.
Немцы в укрытии слышали стрельбу, видели взмывающий в небо и пикирующий самолет и ничего не понимали. В кого там можно стрелять?
Стрельба доносилась до них смутно, мешаясь с треском мотора. Плато было уже далеко от немецкого укрепления и слишком высоко.
Они стояли, задрав головы, но кроме отвесной полуторакилометровой стены ничего не видели. Перебрасывались короткими фразами:
— Неужели там русские?
— Чего им там делать?
— Может, он охотится за козлами?
В третий раз самолет пошел на бреющий. Пулемет заработал уже издалека — летчик успел пристреляться.
Спичкин лежал на животе, вцепившись руками в снег, и от страха не мог поднять голову. Он чувствовал, как пули зарывались в снег совсем близко. Еще ближе! Вот сейчас они вопьются в него, а он лежит, как бревно, и ничего не может поделать. Какая-то сила толкнула его вверх.
Спичкин вскочил и побежал, проваливаясь по колено в снег, падая и поднимаясь снова.
— Ложись! — оскалив зубы, закричал Шота и, в три прыжка нагнав Спичкина, повалил его в снег.
Пулеметная очередь хлестнула по ним, взорвала фонтанчики снега, и мглистая пыль засверкала на солнце.
И тут Баранов попал в самолет. Он прошил его автоматной очередью и сразу почувствовал, что попал.
— А-а, сволочь, не вкусно?! — кричал Баранов и стрелял до тех пор, пока не кончились патроны в диске.
Самолет пошел неровно, какими-то рывками, и через минуту за ним потянулся шлейф черного дыма. Летчик попытался выровнять машину, поднять ее вверх, но вокруг были скалы.
Последним усилием летчик бросил самолет вверх, задел за гребень скалы. Раздался взрыв.
— Баста! Отлетался, гад! — весело кричал Семен Иваныч.
— Он разбился! — удивленно воскликнул пожилой ефрейтор. — Не нравится мне все это!
— Но как русские могли туда пройти?
Больше всех был обеспокоен офицер. Он смотрел вверх, что-то соображал, потом резко крикнул:
— Прекратить болтовню! К пулеметам! Следить за тропой!
Шота был мертв. Спичкин перевернул его на спину, тряс за плечи, каким-то пришибленным голосом приговаривал:
— Шота, Шота… Ну что же ты, Шота!
Подошел, тяжело дыша, Баранов. Он молча присел на корточки, приложил ухо к груди. Потом разогнулся, угрюмо и долго смотрел на Спичкина. Тот окаменел под его взглядом.
— Дерьмо! — обжег его словом Баранов.
Семен Иваныч шел, волоча по снегу автомат, вытирая то и дело струйкой набегающую на лоб кровь.
— Весь диск расстрелял! — кричал он. — Башку поцарапало! — Он присел рядом, посмотрел на лежащего свана, потом на Спичкина и Баранова. — Было семь братьев Илиани, осталось шесть, — как бы самому себе проговорил Семен Иваныч.
— Из-за него, трусливая шкура! — вскипел Баранов. — Лучше бы его!
— Почему лучше? — вздохнул старик. — Лучше бы никого… Он смерти не боялся, вот она его и накрыла… Э-эх, да разве знаешь, когда ее встретишь…
— Виноват… Простите, — с трудом проговорил Спичкин.
— Не надо было на брюхе валяться! — цедил сквозь зубы Баранов. — Стрелять надо было!
— Он ранен? — спросила Вера.
Она только что подошла и решительно собралась было приступить к своим обязанностям медсестры. Но, взглянув на лежащего свана еще раз, а потом — на стоявших вокруг товарищей, поняла, что произошло.
— Женщины и дети. Хорошенькая диверсионная группа! — Баранов сплюнул, молча пошел прочь.
Артем долго смотрел на Шота. На лбу и щеках свана снег уже не таял.
— Надо спешить, — сказал Семен Иваныч. — Они слышали стрельбу. Могут вызвать по рации другой самолет. Тогда дело — труба.
Артем вздохнул, посмотрел вверх, на большое белое облако. Оно медленно двигалось на них.
Пятерка альпинистов уходила по снежному склону к черному скальному замку.
Один остался лежать под снегом, и в изголовье был воткнут ледоруб. Памятник солдату-альпинисту.
Снежное плато кончилось, потянулся крутой и острый гребень со спусками и подъемами, края его резко обрывались вниз, в пустоту. Вскоре они вышли к самому бастиону — огромному, неприступному природному сооружению, очень похожему на старинный разрушенный замок. Впрочем, вблизи это ощущение терялось, потому что не было видно конца гигантскому нагромождению скал. Бесконечно вверх тянулись гладкие плиты, вертикальные стены, огромные выступы с «отрицательными углами», узкие «щели», крохотные «балкончики». Все это нагромождалось одно на другое и скрывалось вверху, в тумане — там вообще была неизвестность. Нигде ни кустика, ни травинки, только голые гранитные скалы, покрытые льдом — в тени и мокрые — под солнцем.
Растерянные, подавленные грандиозностью вершины, стояли под ней альпинисты. В сердце медленным холодком прокрадывался страх. Подняться тут — нет, гиблое дело! Неужели все зря?
Семен Иваныч перевел взгляд на Артема. Что ж, решай командир. Баранов тоже смотрел на лейтенанта. И он понимал всю безвыходность положения.
— Стена просматривается фрицами, — после долгого молчания сказал Баранов.
— Пулемет нас может достать? — впервые подал голос Спичкин.
— Вряд ли, — ответил Семен Иваныч. — А вот догадаться, зачем лезем туда — наверняка догадаются…
Семен Иваныч в сердцах махнул кулаком и тяжело сел в снег. Артем молчал. Вот он встретился глазами с Верой. Она тихо улыбнулась ему, и Артему показалось, что глаза ее успокаивали, обнадеживали.
— Облако! — вдруг сказал Семен Иваныч, указывая рукой, — через полчаса оно накроет бастион.
— В тумане-то? — засомневался Баранов. — Можем выскочить черт знает куда и обратно дороги не найдем…
— Ее и нет у нас, обратно дороги, — пробормотал Семен Иваныч.
— Надо пробовать, — подвел черту Артем.
И тут Спичкин обессиленно плюхнулся в снег, как-то странно всхлипнул:
— Не могу… Все… Не могу я больше…
Трое мужчин молча смотрели на него, и каждый понимал, что это действительно невозможно, выше человеческих сил.
— Застрелите меня лучше, — тихо попросил Спичкин, и его глаза торопливо перебегали с одного лица на другое.
— Ты?! — в ярости шагнул к нему Баранов и схватился за автомат.
— Погоди, — остановил его Артем и нагнулся к Спичкину.
Свистящий, обжигающий шепот вырвался из его рта:
— Ну-ка вставай, солдат.
Спичкин безразлично махнул головой.
— Без тебя и он не сможет идти, — Артем ткнул в сторону Семена Иваныча. — Ты с ним в одной связке, понимаешь?
Спичкин молчал. Отчаяние было написано на его лице, изможденном, осунувшемся.
— Вставай! Знаешь, сколько людей нас ждут в долине? Ну!
И Артем рывком поднял Спичкина на ноги.
— Лучше в окопах, лучше в окопах… — бессмысленно бормотал Спичкин и качал головой, и слезы текли по его грязному лицу.
— Конечно, лучше, кто с тобой спорит, — улыбнулся Артем. — Пошли!