Страница 78 из 89
Рядом сидел Артем. Пыль скрипела на зубах. Артем то и дело отплевывался. Газик временами едва не чиркал бортом об острые выступы скал.
— Дальше поворот крутой, осторожней, — сказал Артем.
Шофер ничего не ответил. Он прошел этот поворот вызывающе лихо. Машина чуть не перевернулась. Каменистая желтая пыль стелилась по пустой дороге. Горы нависали над ней, закрывая небо.
Они ехали уже довольно долго, когда Артем покосился на шофера, спросил:
— Давно комполка возишь?
— Две недели… После контузии…
— Здешний?
— Нет, — коротко ответил шофер, и выражение его лица красноречиво говорило о том, что продолжать беседу он больше не хочет.
Домик начальника альпинистской спасательной службы был огорожен низким заборчиком. Над крышей виднелась антенна рации. Рядом с домиком — сарай. Возле него свалены в кучу мотки веревок, крючья, заржавевшие ледорубы, страховочные пояса. Со всем этим хозяйством возился громадный сутулый человек лет шестидесяти, с толстыми могучими руками. Он брал в руки по очереди каждую вещь, осматривал, вздыхал, откладывал в сторону. Крепкое большое лицо его было загорелым.
Газик резко затормозил у дома. Человек разогнулся, выжидающе смотрел. Лейтенант открыл калитку, вошел во двор.
— Артем, что ли? — старик недоверчиво смотрел на лейтенанта. — Я думал, тебя война в другие места забросила.
Он протянул Артему руку, и стало заметно, что двух пальцев на ней нет.
— Не узнал? Богатым буду, — улыбнулся Артем. — Ты никак в горы собрался, Семен Иваныч? Хозяйство проверяешь?
— Сожгу все к чертовой матери, — мрачно сказал огромный человек и швырнул в сторону связку крючьев.
— Сжигать не надо, — ответил Артем. — Еще пригодится.
— Кому? Немцам? — старик угрюмо взглянул на лейтенанта. — Ты-то чего заявился?
Он перевел взгляд с лейтенанта на газик, в котором сидел шофер. Тот дремал, откинувшись на спинку сиденья, надвинув пилотку на глаза.
— Дело есть, Семен Иваныч, — сказал Артем.
— Ха! — усмехнулся Семен Иваныч. — Ваши дела теперь — драпать быстрее! Немцы, говорят, в долине уже.
— Во-первых, еще не в долине. А во-вторых… сюда войти легко, а выйти…
— Кутузов! Стратег великий, — ехидно усмехнулся Семен Иваныч. — Ладно, говори зачем пришел?
— Беженцев нужно вывести из долины…
— Через перевал, что ли, проводить?
Артем вздохнул, сел на землю:
— То-то и оно, Семен Иваныч… Немцы закрыли перевал.
— Довоевались! — старик со злостью отшвырнул ледоруб.
И теперь стало заметно, что и на второй руке у него тоже не хватает двух пальцев.
— Обложили вас со всех сторон, как зайцев! А ведь я писал! В высшие инстанции письма посылал. Надо создавать специальные воинские части. А надо мной смеялись: «Война будет вестись на территории противника!» А теперь вона как! Нам своих егерей надо! Чтоб лучше ихних были!
— Будут лучше, Семен Иваныч, — ответил Артем, и лицо его стало жестким.
— Будут? Когда? У нас всегда так: на охоту идти, собак кормить…
— Ты, вроде, даже радуешься? — Артем взглянул на него холодными глазами.
— Пошел ты! — выругался Семен Иваныч.
Все это время шофер сидел неподвижно, лениво прислушиваясь к разговору, казалось, происходящее его вовсе не касается. Потом он не спеша вылез из газика, прошел во двор, не замечая Артема и старика. Подошел к груде альпинистского инвентаря, остановился, стал рассматривать.
Семен Иваныч взглянул ему вслед, спросил:
— Кто это?
— Шофер. Комполка возит, — ответил Артем и присел на корточки. — Вот смотри… Если пройти по этому гребню, подняться по стене… — он прутом рисовал на земле.
— Это как же ты по нему поднимешься? — скептически усмехнулся Семен Иваныч.
— Ночью…
— Хе! Попробуй… Только сперва завещание напиши, — старик ладонью пригладил густую шевелюру.
— Я думал тебя позвать, — упавшим голосом сказал Артем и пальцем вмял в землю окурок. — Добровольцев ищу.
— Шестьдесят мне, силенок не хватит…
— Насчет силенок ты брось!
— Бросать нечего. По этой стене подняться — гиблое дело. Ты в сороковом сам пробовал без автоматов и взрывчатки…
— Надо подняться, Семен Иваныч.
— Вот и поднимайся…
Шофер тем временем осмотрел снаряжение, носком сапога легонько подкинул лежавший на земле ледоруб, повернулся и той же ленивой походкой направился обратно.
Семен Иваныч снова проводил его длинным взглядом.
— Значит, при немцах жить будешь? — чуть ли не угрожающим тоном спросил Артем.
— Придется… — спокойно ответил старик. — Уходить-то некуда…
— Беженцам тоже некуда уходить…
— Ты меня не агитируй! Старый я… Пальцы вон все отморожены, — и Семен Иваныч сунул под нос Артему огромные волосатые руки с четырьмя обрубками вместо пальцев.
— Ну что ж, на нет и суда нет… — еще более угрюмо сказал Артем. — Тут дело добровольное, — и он поднялся, пошел к газику.
Шофер молча наблюдал за ними.
— А снаряжение забирай! — сказал вслед Семен Иваныч. — Все одно пропадет к чертовой матери.
Артем и шофер молча пошвыряли в газик крючья, мотки веревок, ледорубы.
А старик ушел в дом.
Артем прощаться не стал.
Когда машина рванула с места, Семен Иваныч вышел из дома. Газик пылил по дороге, становился все меньше и меньше.
Могучий, сутулый старик стоял на дороге и смотрел вслед до тех пор, пока машина совсем не пропала из вида…
Та же петляющая дорога, и тот же газик стремительно несся по ней, подпрыгивая на ухабах.
— Ах, досада, — вслух сокрушался Артем. — С этим стариком любую вершину взять можно…
Шофер долго молчал, потом неожиданно, будто размышляя вслух, сказал:
— На смерть-то кому ж охота идти…
Артем посмотрел на него, вздохнул:
— Война теперь… Везде война.
Шофер не ответил. Чуть прищурившись, он смотрел вперед и вел машину на сумасшедшей скорости.
Газик примчался туда, где части полковника Федорцова ожесточенно отбивались от наседавших немцев. Выли и разрывались снаряды, и эхо доносило в долину тревожный глухой гул.
В укрытии на патронном ящике сидел пожилой капитан и в раздумье тер небритые щеки. Перед ним стояли лейтенант Артем и шофер. Шофер курил, слушал с безразличным видом.
— Альпинисты… — медленно повторял капитан. — Где ж я тебе их достану?.. Может, у Савельева в роте? — Он повернул голову в глубь укрытия, где сидел политрук с забинтованной головой и чистил пистолет.
— Там вроде нету… — ответил политрук, не поднимая головы.
Грохот боя то нарастал, и тогда от взрывов сыпалась земля и вздрагивали стены, то затихал, словно отдалялся.
— Немцы закрыли перевал, — сказал Артем.
Капитан недоверчиво взглянул на него, понял, что лейтенант не шутит.
— Н-да… когда они?
— Сегодня утром.
— Слышал, политрук? — капитан снова повернулся к политруку.
Тот продолжал чистить пистолет, а потом, не отвечая на вопрос, сказал:
— Кажется, есть один… Шота Илиани, сван… Если он и не альпинист, то все равно горы знает, вырос тут…
— Славка! — крикнул капитан, и через секунду в укрытие влетел худенький белобрысый солдат, вытянулся у входа.
— В роту Пилипенко! Шота Илиани ко мне!
Худенький солдат исчез.
Пулеметы захлебывались, торопились послать еще и еще новую порцию свинца на каменистое, выжженное солнцем поле, по которому редкими цепями бежали немецкие автоматчики.
И руки солдата прикипели к гашетке, и лицо окаменело. Темное горбоносое лицо с полоской усиков и черным чубом, закрывавшим мокрый от пота лоб.
И дальше по извивающейся линии окопов были видны согнутые спины бойцов, которые стреляли, стреляли, быстро перезаряжали винтовки — и снова… По всей линии вскипали белые вспышки выстрелов, непрерывные, яростные. Черными фонтанами вскидывалась земля. Солдаты подтаскивали к минометам новые и новые ящики.
А немецкие автоматчики бежали, падали, потом залегли…