Страница 30 из 38
Итак, я оставил его в трансе, уверенный, что не увижу его оживления ранее недели. Прощаясь, я спросил мальчика, не боится ли он оставаться один с бесчувственным и недвижимым учителем в лесу, где много змей и диких зверей, а, пожалуй, и недобрых людей. Мальчик уверенно покачал головой, возразив, что недобрых людей для них нет — гуру все любят, не только люди, но и звери; а от всякого зла хранят их «добрые силы — Питри»[28].
Я слышал об этом поверье и оставил их успокоенный.
Прошло дня три. Я занимался, навещал «спавшего» учителя, но сильно скучал и с нетерпением ждал, чтоб он очнулся… В один вечер я засиделся за чтением; пробило одиннадцать ударов, и вдруг я вспомнил, что сегодня везде празднуют канун Нового года… «Многие в России, да, пожалуй, и здесь гадают! — пришло мне на мысль. — Ну-ка и я, от нечего делать, посмотрю в кристалл!» Вздумано — сделано.
Я вынул из стола свое «магическое зеркало», приобретенное мною еще в Нью-Йорке; уставил его перед собою между двумя свечками так, чтобы в нем ничто не отражалось, и стал пристально смотреть в его выпуклый, гладкий кружок… Сначала он представлялся мне просто черным пятном. Потом по его черной поверхности начали пробегать какие-то тени, полосы, колонны, и вдруг выяснились великолепные развалины чудного храма на фоне тропического леса.
«Точно ли я это вижу?.. Уж не заснул ли я?» — подумалось мне. Я решил было ущипнуть себя за руку, чтоб удостовериться, что я не задремал, как вдруг между моим взором и стеклом легла маленькая бронзовая, хорошо мне знакомая рука…
Я радостно вскочил: предо мной стоял Дхарма Састри, улыбаясь и качая головой в своем белом тюрбане.
— Нехорошо! Ослушник! — говорил он. — Я ведь просил без меня не заниматься опытами оккультизма!
— Какой же это оккультизм? — оправдывался я между восклицаниями радости по поводу его выздоровления. — Простая шутка от безделья!.. Так вы проснулись ранее, чем предполагали?
— Да, я поправился, — сказал он просто. — Но вы напрасно называете бездельной шуткой вопрошение кристалла. От этого древнего храма, который начинал пред вами выясняться, нескромное американское стекло ваше могло перейти к предметам, которых вам лучше поверхностно не касаться, если вы точно намерены ими заняться серьезно и последовательно… Пойдемте лучше прогуляемтесь! Ночь хороша. Если желаете, я покажу вам в действительности развалины, заинтересовавшие вас в этом стекле.
Я радостно согласился, удивившись, что не знал о существовании поблизости такого интересного места.
Мы вышли в ярко-волшебную ночь, сиявшую, как прозрачный жемчуг, усеянный бриллиантовою пылью. Темней всего был купол небесный, с высоты которого изливалось на все красоты земные сияние разноцветных светил, горевших в темно — синей его глубине. Мы очень скоро достигли величественной колоннады на опушке леса, казавшегося издали сотканным из черного и серебряного кружева. Один из резных порталов здания был особенно ярко залит светом луны, а из таинственной глубины его эффектно мигало, то вспыхивая, то потухая, багровое пламя, будто бы там, внутри храма, разложен был костер или курился жертвенник…
Индус указал мне на какой-то гранитный обломок, поросший лианами и папоротником, и мерными шагами направился было к храму, но вдруг обернулся и сказал:
— Вы спрашивали три дня тому назад, — я слышал ваш вопрос, — кто бережет меня от змей и тигров?.. Вы увидите одного из тех, которые многих охраняют от диких зверей: один из них живет неподалеку и часто сюда приходит… Только, прошу вас, помните, что двигаться одному с этого места, — что бы ни случилось, — для вас опасно!
Он продолжал свой путь и исчез под колоннадой храма.
Я ждал и дождаться не мог появления гуру! Глаза мои устали, так напряженно, до боли, до слез, смотрел я в таинственную мглу за колоннадой… Почему-то она, и тишь, меня окружавшая, и неподвижность, и мое одиночество — меня начинали страшить… На меня опускалась какая-то тяжесть, какое-то недоумение и ожидание, невыносимо мучительные!.. Я начинал терять представление о действительности, сознание окружавшего меня расплывалось в чувстве неизвестности, тоски, ужасающего страха. Надо бежать! Уйти отсюда, подумал я, но вспомнил, что сказал мне Дхарма Састри, и остановился…
Пред моими глазами открылась панорама громадного города. Я видел его a vol d’oiseau[29] и узнал в нем, несомненно, один из наших больших американских городов. Он показался мне украшенным, увеличенным какими-то увеселительными зданиями… Он весь сиял и пестрел праздничными огнями, украшениями, флагами, движением и суетой. Толпы народа стремились в одном направлении, и я последовал за ними в самый центр праздничного оживления среди красивых, громадных зданий. Я силился понять, что это именно за город, где я?.. Вдруг я увидел огромное пламя!.. Что-то горело! Все бежали в ту сторону, на пожар, и я там очутился. Я сразу увидел ужасное зрелище: предо мной несколько человек бегали в пламени, ища спасения, выхода из какого-то высокого здания, охваченного огнем, и среди этих людей я узнал самого себя…
Это зрелище меня крайне неприятно удивило. Я, разумеется, бросился самому себе на помощь в убеждении, что мне ничего нет легче, как поднять себя или свой двойник, метавшийся там, внизу в огне, до безопасных высот, с которых сам я смотрел на пожар; но чуть прикоснувшись к тому, другому себе, я вдруг увидел, что не я его уношу вверх, а, напротив, он меня увлекает вниз, в огонь…
С громом провалился под нами пол, и мы стремглав полетели в разверзшуюся под нами огненную бездну…
Я закричал, как полоумный, во всю силу своих легких, убежденный, что горю…
— Саиб! Саиб!.. Что с вами? Отчего вы так ужасно кричите?
«А!.. Наконец-то пришел за мною Дхарма Састри!» — пронеслась в мозгу моем сознательная мысль, и я с трудом пошевелился.
— Ну, благодарение небу, вы вернулись!.. Мне тут без вас снились такие сны! — с великим усилием промолвил я.
— Как? Разве вы спали?.. Когда вы закричали, я вбежал и нашел вас сидящим перед стеклом, совершенно прямо, с открытыми глазами… Вы смотрели прямо в это стекло! — услышал я недоуменный голос совсем не своего ученого индуса.
Я обвел глазами все окружающее, стараясь отрезвиться, и с изумлением сообразил, что я сижу у стола в своей комнате перед «магическим кристаллом», а предо мной стоит мой бенгалец, слуга, привезенный мной из Калькутты.
— А Дхарма Састри? — спросил я. — Где он?
— Не знаю… Верно, в своем бенглоу. Саиб говорил ведь, что он болен…
— Да он сейчас был здесь! — закричал я. — Я пойду к нему, спрошу его, что это значит?
Я говорил сам с собой, будто бредя. Бенгалец мой, очевидно, испуганный моим возбужденным состоянием, несмело заметил:
— Куда же саиб ночью пойдет? Не лучше ли дождаться утра?
Я вынул часы и посмотрел… Было пять минут первого… А я сел смотреть в кристалл без десяти минут в полночь. Значит, со всем моим бодрствованием, когда еще не приходил Дхарма Састри (я был убежден, что он приходил!), и со всем переполохом моего пробуждения прошло едва четверть часа?.. Собственно, проспал я и видел все эти цветистые сны в продолжение каких-нибудь пяти минут, если не менее…
А сколько картин! Сколько ощущений!.. Подлинно, годы могли порой совместиться в одном мгновении!
Я отослал слугу, лег и проспал до утра непробудно.
Едва проснувшись, я наскоро оделся, позавтракал и побежал к Дхарме Састри. Я был совершенно уверен, что он посетил меня, застал за контрабандным занятием и навел на меня магнетический сон, в котором я увидел нашу прогулку и все последующее.
Я издали увидел его воспитанника, сидевшего на ступеньках бенглоу пригорюнившись. Он, видимо, мне обрадовался, встал и пошел мне навстречу.
— Ну что, — спросил я, — твой хозяин здоров?
— Ничего! — ответил он. — Спокоен… Вот жду: дня через два, надеюсь, проснется… Так скучно одному, пока его нет!
28
…Питри — «отцы» (санскр.), в индийской культуре духи умерших предков; по Е. П. Блаватской, предки или духи человеческих рас.
29
…a vol d'oiseau — С птичьего полета (фр.).