Страница 3 из 11
Глэй полностью доверялся только ментору Акадию, поселившемуся в достопримечательном строении на острове Сарпассанте в нескольких километрах к северу от Рэйбендери. Тощий нескладный чудак с длинными руками, слишком большим носом, редкими кудрями табачного цвета, тусклыми голубыми глазами и постоянно дрожащим, готовым расплыться в ухмылке ртом, Акадий, как и Глэй, был своего рода отщепенцем. В отличие от Глэя, однако, Акадий умел выгодно использовать свои особенности — среди его клиентов числились даже аристократы.
Акадию платили, в частности, за выполнение функций составителя эпиграмм, поэта, каллиграфа, гуру, ценителя изящных манер, профессионального гостя (пригласить Акадия на вечеринку значило показать, что у тебя денег куры не клюют), свата, звездочета, юрисконсульта, хранителя местных традиций и источника скандальных сплетен. В устах Акадия, с его физиономией клоуна, вкрадчивым говорком и умением искусно вставлять обтекаемые намеки, унизительная сплетня становилась тем более ядовитой. Джут недолюбливал Акадия и не хотел иметь с ним ничего общего — к вящему сожалению Маручи, так и не расставшейся с надеждой занять высокое общественное положение. В глубине души Маруча не забывала, что вышла замуж за простолюдина, тогда как шерли иных команд становились супругами лордов!
В свое время Акадий побывал на других планетах. Вечерами, в часы звездочтений, он указывал на звезды и называл знакомые ему миры, описывая роскошь и поразительные привычки далеких племен. Джут Хульден проявлял полное равнодушие к путешествиям — его интерес к чужим мирам ограничивался обсуждением достоинств приезжих мастеров хуссейда и происхождением команды, выигравшей чемпионат Скопления.
Вскоре после того, как Глиннесу исполнилось шестнадцать лет, он видел звездолет старментеров. Корабль обрушился с неба за островом Амбаль, пикируя в сторону Вельгена. По радио передавали ежеминутные сообщения о набеге. Старментеры приземлились на центральной площади, мигом высыпали из корабля и ограбили банки, конторы торговцев самоцветами и склады, где хранился кауч — ценнейший товар труллионского производства. Кроме того, старментеры захватили заложниками несколько важных персон. Молниеносный набег был хорошо организован — награбленное добро и пленники оказались на борту корабля через десять минут. К несчастью для пиратов в ту минуту, когда вельгенская радиостанция передала первый сигнал тревоги, в Порт-Маэле приземлялся крейсер Покрова. Капитану ничего не стоило изменить курс и направиться к Вельгену.
Глиннес выбежал на веранду, чтобы посмотреть на пролетающий крейсер Покрова — величественно-красивый корабль, выкрашенный бежевой, пунцовой и черной эмалью. Как хищная птица, он устремился к Вельгену и скоро исчез из поля зрения. Радиокомментатор почти кричал: «...бандиты поднимаются в воздух, но корабль Покрова уже прибыл! Клянусь девятью торжествами, Покров уже здесь! Старментеры не смеют включить мах[8] — они сгорят от трения в воздухе! Им придется обороняться!»
Диктор не мог сдерживать возбуждение, голос его срывался: «Залп! Крейсер нанес удар, старментеры беспомощны — ура! Пиратский корабль дрогнул и садится на площадь... Нет, нет... о, ужас! Какой ужас! Он упал на рынок, сотни людей раздавлены! Внимание! Катера скорой помощи, все врачи и санитары! Катастрофа в Вельгене! Слышу, как жалобно кричат раненые... В корабле старментеров пробоина, но они отстреливаются... Сверкнул голубой луч. Опять. Пираты не сдаются... Нет, их орудия молчат. Все, им конец — их двигатель сгорел». Помолчав несколько секунд, комментатор снова взволновался: «Что за зрелище! Люди вне себя от гнева, толпа стекается к кораблю грабителей. Старментеров тащат наружу...» Диктор прервался на полуслове и продолжал уже спокойнее: «Вмешались констебли. Толпу заставили потесниться, старментеры арестованы. Что ж, поделом! Бандиты знают, что их ждет, и яростно вырываются. О, их ждет прутаншир. Как они извиваются, лягаются, кусаются! Предпочитают месть толпы пытке на прутаншире... Какая беда! Какое несчастье! Бедный, бедный город Вельген...»
Джут и Шайра прививали черенки к яблоням в дальнем углу сада. Глиннес прибежал и выпалил новости: «...а потом старментеров схватили и увели!»
«Я им не завидую», — не отрываясь от работы, ворчливо отозвался Джут. Для трилля отец Глиннеса был человеком до странности сдержанным и молчаливым. С тех пор, как мерлинги сожрали Шере, эти черты обострились.
Шайра сказал: «Прутаншир, небось, уже подметают. Стоило бы съездить, как ты думаешь?»
Джут крякнул: «Что одна пытка, что другая — тоска, да и только! Разжигают огонь, крутят колеса, тянут канаты. Иные глаз не могут оторвать. А меня хлебом не корми, дай посмотреть хуссейд».
Шайра подмигнул Глиннесу: «Что одна игра, что другая — нападающие кидаются вперед, кто-то бултыхается в воду, с шерли срывают хламиду. Подумаешь! Что одна голая задница, что другая — какая разница?»
«Кому судить, как не тебе?» — заметил Глиннес. Шайра, мнивший себя знаменитым бабником, расхохотался.
В конце концов Шайра так-таки поехал с матерью смотреть на казнь, но, по настоянию Джута, Глиннес и Глэй остались дома.
Шайра и Маруча вернулись паромом поздно вечером. Маруча устала и сразу пошла спать. Шайра, тем временем, присоединился к Джуту, Глиннесу и Глэю на веранде и рассказал обо всем, что видел: «Попались тридцать три пирата. Посадили их в клетки на площади. Все приготовили у них перед глазами. Бывалый народ старментеры, надо признаться, тертые калачи! Так и не понял, какой они породы. Одни вроде эхалиты, другие — сатагоны, а самый долговязый белокожий тип, по слухам, с Блавега. Не повезло им, что и говорить! Сорвали с них одежду, выстроили голышом, выкрасили на позор: голова зеленая, одна нога красная, другая — синяя. Всех охолостили, само собой. О, прутаншир — не для слабонервных! А музыка-то, музыка! Сладостная, как цветочный мед, странная, терпкая. Так и кажется, что смычками прямо по нервам водят... Ну так вот, значит, вскипятили большущий котел с маслом, подвезли передвижной кран. Треваньи — человек восемь — принялись дудеть и пиликать на рожках и фиделях. Как у банды матерых стервецов получается такая слезливая музыка? От нее мороз по коже, все внутри сжимается и во рту чудится привкус крови! Главный констебль Филидиче присутствовал, но казнью руководил старший агент Геренс. Старментеров по одному зацепляли крюками, поднимали и окунали в кипящее масло, а потом растягивали на высоченной дыбе. Не знаю, что страшнее — их вой и рев на фоне скорбной музыки или сама эта музыка сумасшедшая. Люди опускались на колени, кое у кого случились припадки, другие что-то кричали — от ужаса или от радости, не могу сказать. Не пойму, что и думать... Последний бандит отдал концы примерно через два часа».
«Хмф! — подвел итог Джут Хульден. — Во всяком случае, теперь старментеров на Труллион силком не затащишь. И то хорошо».
Глиннес слушал брата испуганно, как завороженный: «Не пойму, зачем такие страшные пытки, что даже старментеров жалко?»
«Затем, что страшные, — ответил Джут. — Что тут понимать?»
Глиннес с усилием сглотнул, хотел сказать несколько вещей одновременно и ничего не сказал.
Джут поинтересовался: «Теперь, когда ты знаешь, чем кончают старментеры — тебе захочется стать космическим пиратом?»
«Никогда!» — с глубоким убеждением объявил Глиннес.
Джут повернулся к Глэю: «А тебе?»
«Я никого не собирался грабить и убивать, так или иначе».
Джут хрипло рассмеялся: «По меньшей мере один из вас отказался от мечты нажиться грабежом».
Глиннес заметил: «Мне не понравилось бы слушать музыку, когда людей пытают».
«А почему нет? — возразил Шайра. — В хуссейде, когда позорят шерль, играют дикую торжественную музыку. Оркестр придает церемонии особый вкус, как щепотка соли — куску мяса».
Глэй решил высказаться: «Акадий считает, что очищение нужно каждому, а кошмар порой приносит очищение».
«Может быть, — отвернулся Джут. — Мне чужие кошмары ни к чему, своего хватает». Все поняли, о чем он говорил. С тех пор, как пропала его малолетняя дочь, Джут охотился на мерлингов как одержимый, почти каждую ночь.
8
Мах: двигатель, позволяющий быстро преодолевать межзвездные пространства.