Страница 13 из 51
-- Опасно дышать, а мы дышим, -- вяло отреагировал Воробьев. -Запасные номера есть?
-- Найдем...
Воробьев подошел к джипу и что-то спросил у Семена. Тот подал ему армейскую флягу. Пил пока не почувствовал внутреннее тепло.
-- По дороге заедем в лес и избавимся от оружия. Наших погибших и Полоза полейте спиртом, в случае проверки нетрудно будет представить их пьяными...
-- Эту проклятую хату надо спалить, -- садясь в машину, сказал Чугунов. -- Там полно наших следов...
-- Так в чем же дело? -- подзадорил его Голощеков. -- Бери канистру и дело с концом.
-- Ты это серьезно? -- Чугунов, ища подтверждения, взглянул на Воробьева.
-- Я согласен, чумное место другой участи не заслуживает. Сеня, далеко у тебя канистра с бензином?
-- В багажнике нашей "девятки", только оставьте что-нибудь про запас.
Борис открыл багажник и, подхватив из него черную пластмассовую канистру, направился с ней в дом. Но вскоре, пятясь, вышел из дверей, поливая из канистры крыльцо и стены дома...Передав канистру Семену, он вжикнул газовой зажигалкой и, не раздумывая, бросил ее в парящее бензиновое озерцо. Пламя потекло по крыльцу, перекинулось через порог и стало ластиться к стенам, мебели, быстро взбираться по лестнице...
Они еще не проехали и пяти километров, как над садами взвился огромный стог огня, не оставляющего сомнений в том, что огненная стихия доведет дело до конца...
Глава шестая
Арефьев пребывал в трауре. Погибших телохранителей Рюмку и Заполошного похоронили на Химкинском кладбище. Буханца положили в частную, полуподпольную, клинику, где после сделанной операции он уже шел на поправку. Там же два дня лежал Чугунов. Ему повезло: пуля, задев по касательной брюшную полость, прошла сквозь карман, в котором лежала запасная обойма от пистолета.
Воробьев лечился, что называется, в амбулаторных условиях.
В дороге, когда они возвращались из Хлебниково, состояние Вахитова стало угрожающим. Пульс почти не прощупывался, и Голощеков велел Борису отвезти его в ближайшую больницу. Однако через пару километров стало ясно, что до больницы он не дотянет: Борис по мобильнику вызвал "скорую помощь" в район метро Таганская... Однако сердце Вахитова перестало биться за полторы минуты до прибытия неотложки...Борис вынес тело из машины и, положив его на скамейку, уехал...
Труп Полоза, который привезли в Опалиху, оставили на ночь в гараже -на дощатом настиле, положенном на сдвинутые капоты двух машин. В первую же ночь, Арефьев, взяв фонарик, спустился во двор. К нему подошел охранник Борис, но хозяин жестом дал понять, чтобы его оставили одного.
Он зашел в гараж и включил свет. Долгое, плоское тело Полоза казалось отчужденно беспомощным. Кто-то из охраны в его сложенные на груди руки вставил сигарету. Арефьев, сочтя это издевательством над мертвым, выдернул сигарету и бросил ее под машину.
Постояв несколько минут над трупом, и, не получив от свидания с ним успокоения, он отвел взгляд от заострившегося, объятого желтизной лица и пошел на выход. Злата ждала его на крыльце. Он обнял ее за плечи и увел в дом. В постели долго ворочался, отчего растревожил бок и ему пришлось встать и принять лекарство.
Прошедший день он считал позорным. Утром состоялся "разбор полетов". Воробьев, с рукой на перевязи, рассказал о том, что произошло в Хлебниково. Выслушав доклад, Арефьев, по очереди оглядев присутствовавших, неопределенно сказал:
-- Смерть не есть зло...Дело в другом.
И он завел речь о деньгах. При этом Арефьев выразительно посмотрел на финансиста Коркина. Тот, не заглядывая в лежащий перед ним лист бумаги, назвал цифру -- 700 тысяч долларов.
-- Это все, что нам удастся наскрести, -- сказал он. -- Вы же знаете, наш груз задержан на таможне Украины, а это не много, не мало, три тысячи тонн спирта.
-- Я знаю, -- сухо перебил финансиста Арефьев. -- А кредит, о котором мы с тобой говорили? Я имею в виду "Альфа-банк"...
-- Там слишком высокие ставки...В банке "Столичный", где приемлемые проценты, мы уже взяли кредит, другие наши средства брошены в Тюмень, на разработку новых нефтяных полей...Кроме этого, до первого числа мы должны произвести выплату акционерам общества "Северное сияние"...Это последний срок, после чего к нам могут быть применены солидные штрафные санкции...
-- Не много ли этих санкций? -- Арефьев взглянул на часы. -- С минуты на минуту должен звонить Расколов -- что мы ему скажем?
-- Может, пока не стоит ставить его в известность? -- предположил Голощеков.
-- Не будем наивничать, ему уже наверняка все известно.
-- Но есть другой вариант, -- Воробьев отпил из своего фужера минеральной воды. -- Бортинженер умер и мы в конце концов можем все списать на него. Я понимаю, это не по правилам, но надо учитывать, что нас кинули именно по его наводке.
Арефьев взглядом остановил Воробьева.
-- Кто кого кинул еще неизвестно, а за доставку валюты целиком отвечаем мы. Но это для нас не только вопрос чести, но и вопрос выживания. Я не хочу пугать вас, но не исключается крупная разборка. Возможно, даже с применением оружия и взрывчатки...Поэтому Воробьеву и Голощекову надо подумать о безопасности нашей фирмы. Как вы думаете заменить вышедших из строя людей? -- обратился он к Воробьеву.
-- Мы уже давно работаем с охранной фирмой "Вердикт"...Вот и Борис оттуда и Буханец, так что...
...В половине одиннадцатого утра телекамеры наружного слежения зафиксировали человека, который подошел к калитке. В руках у него была двухлитровая стеклянная банка с содержимым белого цвета. Охрана впустила козьего пастуха. Как будто погода его не касалась: он по-прежнему был в дырявых, на босу ногу, кедах и в своей потерявшей первоначальный вид выгоревшей безрукавке. Подошедший Борис завел с ним разговор.
-- Хозяин сейчас обедает, -- сказал он Раздрыкину. -- Что ему передать?
Пастух протянул охраннику банку с молоком.
-- Передайте вот это, жена только что подоила, -- он собрался уходить, но что-то передумав, обратился к Борису. -- Передайте Герману Олеговичу, что справедливость все же восторжествовала. Он поймет, о чем идет речь...
-- Обязательно передам, -- улыбнулся Борис, -- и, я думаю, это понравится ему.