Тяжесть слова

И сейчас, увидев её воочию, я чувствовала, как меня переполняет восхищение. Яркая, красивая, свободная, способная построить всех одним щелчком пальцев. Я бы много отдала, чтобы увидеть её зверя. Я-то пока котёнок и совершенно не представляю, в кого вырасту.

Поспрашивав слуг, я поняла, что они не знают, зачем приехала принцесса. Придётся ждать обеда. За столом эту тему, вероятно, затронут. Но каково было моё удивление, когда я, вернувшись в свою комнату, застала там ожидающую меня служанку. Она сообщила, что, оказывается, мне нездоровится, поэтому я обедаю и ужинаю у себя в комнате. Смысл прятать меня от венценосного внимания, если всем известно, что у графа Авайского есть незаконнорождённая дочь?

Померив шагами комнату, я решила, что раз мне сегодня нездоровится и общаться с гостями я не собираюсь, то нет смысла сохранять наведённую красоту. С этими мыслями я стащила платье, туфли и драгоценности, переплела волосы в удобную косу и достала брюки и рубашку. Я даже не озаботилась аккуратностью образа. Там, куда я пойду, всё равно некому оценить мой внешний вид. Вместо обуви решила использовать мягкие комнатные тапочки. В них здорово подкрадываться.

О системе потайных замковых ходов я знала лучше всех. Подробная их схема лежала в том же запертом шкафу в библиотеке. Количество ходов потрясало воображение. Такое ощущение, что предок, который строил это имение, постоянно ожидал нападения и, стараясь предусмотреть все опасности, настроил кучу тайных лазов. Один из них вёл в мою комнату. Вход в него располагался в стене рядом с кроватью, у её изголовья. Сам рельеф стены был немного вычурный и испещрён декоративными нишами, поэтому некоторые её неровности не вызывали подозрений.

Я налегла плечом в одном определённом месте и давила своим весом до тех пор, пока не услышала звук перетекающей воды. Через двадцать секунд проём площадью чуть больше половины сажени дрогнул, и прямоугольный кусок стены над самым полом выдвинулся вглубь прохода. Я на четвереньках залезла внутрь и, прежде чем закрыть вход, нащупала связку свечей, лежащую чуть в стороне.

Выпрямилась я уже в тёмном узком коридорчике, зажимая в ладони свечу. За спиной закрывалась дверца. Пахло сыростью, мышами и влажной глиной. На фитиле свечи затрепетал огонёк, и я смело пустилась на встречу с мышами. Вышла я из хода минут через пять в коридоре на третьем этаже, за гобеленом. Оглядываясь, перебежками добралась до другого конца коридора и залезла в следующий ход, скрытый за статуей святого Ню̀ба.

Этот ход вёл к батюшкиному кабинету, поэтому шла я как можно тише. Заходить в кабинет я не собиралась, но там в одном месте была очень тонкая кладка и даже вынимался кирпич. Поэтому можно было послушать, что творится внутри. Может, что-то узнаю.

В кабинете действительно кто-то был, но голоса звучали не очень разборчиво. Пока я не вытащила кирпич. В образовавшемся проёме привычно проглядывала обратная сторона гобелена.

– Наги?

На спине выступил холодный пот и спёрло дыхание в груди.

– Интересно, какие такие договорённости имеются у королевского рода с нагами? – продолжил… герцог. Да, это был голос герцога Омаского.

– Я не рискнул поинтересоваться, – голос отца был довольно напряжён.

– Не смею вас осуждать, друг мой. Принцесса не всегда доброжелательно относится к любопытным.

Наступила тишина, прерываемая лишь лёгким позвякиванием бокалов.

– А вы близко знакомы с принцессой? – осторожно спросил отец.

– Я бы не сказал, что мы близко знакомы, – голос герцога звучал несколько недовольно. – Она нечасто появляется при дворе, предпочитая кататься по всей стране. Избалована, крайне непредсказуема… Никогда не знаешь, что вызовет её неудовольствие! Сегодня она великодушно простит тебе яд в тарелке, а завтра казнит за недостаточно вежливый взгляд. Это я так, к примеру, – спохватился герцог. – Вы не подумайте, что я недоволен принцессой, но всё же ей слишком многое позволяли. Одно время она даже колесила с театром по стране как актриса. Совершенно неприемлемо для женщины благородного происхождения!

– Невероятно, – почему-то в голосе отца вместо удивления или возмущения мне почудилась паника.

– Да-да! Я даже был на двух спектаклях, где она играла главную роль, когда театр был с гастролями в столице.

– И долго она так… гастролировала?

– Два года! – возмущённо возвестил герцог.

– Подумать только, – в голосе батюшки почему-то звучало смущение.

Что-то царапнуло моё внимание, но память осталась глуха. После упоминания о нагах я только и ждала, когда разговор вернётся к ним. Но беседу прервали. Дверь открылась, и я услышала свою мачеху.

– О, я не хотела мешать вам, – смущённо произнесла она. – Дорогой, я потом зайду.

– Что вы, миледи, – учтиво откликнулся герцог. – Я как раз собирался составить компанию своей супруге в прогулке по вашему замечательному парку. Разрешите откланяться.

Послышался звук удаляющихся шагов. Некоторое время царила тишина, а затем раздался резкий, надрывистый, полный ненависти голос мачехи:

– Ло̀ран… это ведь не она… это не та актрисулька?!

– Агнесс, что ты мелешь?! Ты думаешь вообще, о чём говоришь?! Это принцесса Кирата!