Страница 15 из 16
Видите ли, радость вообще вызывается чем-то, что радует. Любовь относится к чему-то, правда? Но это рассмотрено Стендалем по отношению к любви. Да еще любви в тех исторических формах, какие существовали во времена Стендаля и в тех социальных слоях, которые знал Стендаль, естественно, в его окружении. Он очень любопытную дает классификацию, которая, с историческими поправками и оговорками, представляет большой интерес. Вот в этом кристаллизующемся растворе оказываются разные ингредиенты, разные компоненты, они попадают в кристаллизацию. Он показывает медленность этого образования, что верно. Не сразу происходит кристаллизация, нужно какое-то время, пускай даже короткое. А главное – нужен эмоциональный аспект. То есть нужно накопление вот этих эмоциональных, то есть эмоциогенных ситуаций. Без этого раствора не может произойти кристаллизации. И вот этот раствор есть эмоциональный, в широком смысле слова, опыт.
Что может быть предметом чувства? В чем может кристаллизоваться вот этот эмоциональный раствор, продолжая употреблять и угрубляя простой термин Стендаля? Это может быть предмет, вещественный и неодушевленный, и в вещественной, и в идеальной своей форме выступающий. Это может быть человек. Наконец, это может быть абстрактный объект. Я бы назвал это идеей – в очень широком смысле этого термина, идеальный объект уже в не психологическом значении. Скорее в объективном значении термина, как идеал. За этим всегда лежит личная история, которая сохраняется в растворе и которая далее кристаллизуется в объекте. Эти предметы чувств могут символизироваться, то есть могут иметь своих заместителей. Замещаться. Представляться чем-то. Ну и, конечно иметь разную степень обобщения.
Возьмем обыкновенное полковое знамя. Есть чувства, возбуждаемые знаменем? Да. И знамя есть представитель скрывающегося за ним предмета, в котором кристаллизованы какие-то переживания. Что это? Это трудно сказать сразу, без анализа. На одном уровне абстракции, на одном уровне обобщения – это сотоварищи. Не знаю, может, в разных войнах, может, в повседневной жизни. Когда говорят о чести подразделения, чести полка, правильно? В более широком смысле – это армия. А еще в более широком смысле – это Родина. А может, и совсем иначе она представлена – березкой, закатом. Это не самый предмет. Это те формы, в которых он выступает в качестве возбуждающего эти предметные чувства.
Часть III
Судебно-психологические экспертные критерии диагностики аффекта у обвиняемого[10]
Пособие для врачей и медицинских психологов
(утверждено на секции по психиатрии Ученого совета Минздрава России 30 сентября 2003 г., протокол № 3)
Методические рекомендации для экспертов
(утверждено научно-методическим советом ФБУ «Российский федеральный центр судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации» 2 марта 2005 г., протокол № 3)
Введение
Упоминание об аффекте как извинительном и смягчающем вину обстоятельстве при совершении преступления встречается уже в римском праве времен Юстиниана. Аналогичная тенденция сохранялась в уголовно-судебном уложении короля Карла V «Каролины» (XVI век).
Юридическое значение аффективных состояний было описано в одном из первых европейских трудов по уголовному праву – «Practica nova criminalis», опубликованном в 1635 г. Феномен аффекта рассматривался и в первых учебниках по судебной психиатрии. Вместе с тем экспертов – психиатров и психологов – начали привлекать к его оценке сравнительно поздно. До этого судам было предоставлено право самостоятельно проводить исследование значения аффекта для действий правонарушителя (Nedopil, 2000).
Понятие аффекта, начиная с работы Р. Крафт-Эбинга (1898), в контексте судебной психиатрии и судебной психологии рассматривалось в дифференциально-диагностическом плане: различались физиологический (или нормальный) и патологический аффекты. Анализировалось соотношение физиологического аффекта с некоторыми уголовно-правовыми категориями: наличием преступного умысла, вменяемостью-невменяемостью, смягчающими ответственность и наказание обстоятельствами (Чиж, 1890; Боткин, 1893; Крафт-Эбинг, 1898; Калашник, 1941). Были выделены типичная трехфазность возникновения и развития эмоциональной реакции, характерная для аффекта (Боткин, 1893), психологические феноменологические признаки аффекта, указывалось на значимую роль исследования личностной и патологической «почвы» при его диагностике (Чиж, 1890; Боткин, 1893; Крафт-Эбинг, 1898). Важным явилось выделение разнообразных причин, вызывающих аффекты, среди которых были выявлены психотравмирующие обстоятельства, обусловливающие изменения эмоционального состояния обвиняемых (Крафт-Эбинг, 1898). Все эти работы составляли первое направление исследований аффективных реакций и состояний – судебно-психологическое.
Второе, параллельно развивающееся, направление можно обозначить как общепсихологическое. В отечественной психологии оно представлено работами А.Н. Леонтьева (1971), Н.И. Наенко (1976), А.Р. Лурии (1984), В.К. Вилюнаса (1986). Отличающим от судебно-психологических исследований признаком этого направления явилась разработка проблематики, связанной с аффектами, в контексте общепсихологических вопросов определения эмоций (в широком смысле), соотношения аффекта с чувствами, эмоциями (в узком смысле), настроениями, страстями и другими сторонами эмоциональной сферы. Использование при изучении этой проблемы теорий более широкого плана – в первую очередь теории деятельности – предопределило интерес к исследованию функций аффектов, их роли в регуляции деятельности {Леонтьев, 1971, 2000), психологического строения, структуры аффектов (Вилюнас, 1986). При этом феноменологические, внешние, признаки аффекта, которым придавалось большое значение в плане судебно-психологических исследований, оставались за полем внимания. Характерно, что при общепсихологических исследованиях практически не оперировали (и не оперируют) понятием «физиологического» аффекта, предпочитая говорить об аффекте без каких-либо дополнительных определений. В этих исследованиях рассматривался более широкий круг аффективных состояний, прежде всего по модальности изучаемого явления: если физиологический аффект традиционно сужен рамками аффектов гнева, ярости и т. п., то аффект в общепсихологическом смысле включает в себя сильные переживания страха, радости, восторга и других эмоций, может приобретать как стенические, так и астенические формы.
Как бы объединяющим эти два направления является анализ аффекта в работе С.Л. Рубинштейна (1946), который описывает классический аффект гнева, ярости и частично соотносит термин «аффект» с понятием «сильное душевное волнение» (по смыслу Уголовного кодекса). В то же время определение аффекта у С.Л. Рубинштейна (1946) все же несколько шире, чем дефиниция физиологического аффекта, – он указывает, что аффект «может дать не подчиненную сознательному волевому контролю разрядку в действии», «в аффективном действии в той или иной мере может быть нарушен сознательный контроль в выборе действия», т. е. рассматривает соотношение «аффекта» в общепсихологическом понимании и «аффекта как сильного душевного волнения» как общее и частное. Аналогичную мысль приводил в своих лекциях А.Н. Леонтьев (2000): «В момент аффекта поведение может дезорганизоваться».
В судебно-психологических исследованиях, проводимых как в рамках судебно-психологической экспертизы, так и комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы (КСППЭ), начиная с работ М.М. Коченова (1974, 1980), было использовано определение физиологического аффекта, близкое к представлению, обоснованному С.Л. Рубинштейном. Диагностика физиологического аффекта основывалась на трехфазности ее развития (выделялись подготовительная стадия, стадия собственно аффективного взрыва и стадия истощения) с определением характерной для каждого этапа динамики субъективных и феноменологических признаков (Ситковская, 1983, 2001). Возникновение физиологического аффекта связывалось с тремя разными механизмами: а) реакция на одноразовое психотравмирующее воздействие; б) разрядка накопленных эмоциональных переживаний; в) отсроченная актуализация аффективных комплексов вследствие повторного воздействия аффектогенного стимула (Коченов, 1991).
10
Пособие (1-е изд. – 2004 г.) подготовлено под редакцией академика РАМН Т.Б. Дмитриевой и профессора Е.В. Макушкина сотрудниками Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П.Сербского профессором Ф.С. Сафуановым, профессором Е.Г. Дозорцевой, профессором Т.П. Печерниковой, кандидатом юридических наук С.Н. Шишковым, кандидатом психологических наук Е.И. Сулимовской.