Страница 36 из 46
— Заходите все, сейчас придут фотографы и еще какие-то журналюги, — самодовольно заявил оперный певец.
Страшно раздувая щеки от удовольствия и гордости, Митя не замечал вокруг никого. Он опьянел от счастья. Анна Николаевна находилась приблизительно в таком же состоянии, и оба они были уже готовы позировать еще не прибывшим папарацци.
— Ты в восторге? — спросила Руфа, пристально глядя мне в глаза.
— Я в восхищении, — подыграла я несколько обескураженной бабушке столь быстрым преображением внука из нормального молодого мужчины в самодовольного павлина. — И что, ничего не меняется в отношении?
— Его можно понять, все-таки первое выступление, — смущенно пробормотала я, довольно глупо чувствуя себя с огромным букетом, из-за которого и меня не очень хорошо было видно, и мне не все удавалось рассмотреть. Наконец я пробилась к премьеру.
— Митя, я тебя поздравляю. Нам надо договориться об интервью. Надеюсь, оно тебе не повредит.
— Лерочка, конечно! Давай цветы. Надеюсь, они мне? — веселился Шабельский.
В тот момент, когда мы уже начали прикидывать время нашей «деловой встречи», костюмерша тихонечко подошла к Мите и взволнованно, указывая на дверь, что-то шепнула ему на ухо. Митя вышел стремительно, и по его спине было видно, что он очень напряжен.
Конечно, поступок, который я тогда совершила, меня не красит. Но я пошла за Дмитрием.
— Ну поздравляем, желаем, гордимся. Что еще говорят в таких случаях? — негромко и не очень почтительно сказал один из двух джентльменов, одетых в абсолютно одинаковые костюмы в тонкую полоску.
Если бы не разные цвета рубашек и галстуков, их в этом затемненном коридоре можно было принять за двойняшек.
— Теперь, уж извини, о деле. Когда будешь отдавать долг? Ты просил до премьеры — она, шва богу, состоялась. И…
— Послушайте, мне кажется, сейчас не лучшее время и не место для обсуждения этого. Я завтра к вам приеду и тогда…
— А что, Дмитрий Владимирович, будет тогда… У вас есть деньги?
— Я почти достал.
— Не понимаю, — продолжал тихо гневаться собеседник.
— Мне нужно несколько дней. Хотите, дам расписку, — умолял Митя.
От Митиного униженного положения меня стало лихорадить.
— Нам не нужна расписка. Мы тебя, дорогой, и так достанем. У тебя три дня. Старайся лучше, — с угрозой сказал незнакомец.
«Двойняшки» развернулись, как по команде исчезли. Я подумала, что они бывшие военные. Вдруг на руку Мити, которой он хотел открыть дверь, легла тяжелая рабочая женская ручища.
— И им ты тоже должен? Хорошо. Куда подевался? У бабки не кажешься. Мне что, тебя по всему городу подкарауливать?
— Сама виновата! Я тебе сказал, что все сделаю. Прекрати ныть. Лучше помоги.
— Это чем же я могу тебе помочь?
— Сейчас объясню, — он склонился к самому уху женщины.
Дальше трепетный разговор премьера и молочницы мне был не слышен. Да и я безумно струсила. Сейчас увидят, и будет скандал. Кроме того, Руфа обязательно меня хватится. Не зная, как скрыть переполнявшие меня чувства, я «надела» лицо и вернулась к гостям.
— Что происходит? — сразу же подошла она с вопросом. — Мне так и не удалось подступиться к собственному внуку. Что он там делает?
— Я вообще-то ходила в туалет. Но, по-моему, он разговаривает с коллегами, — постаралась я как можно искреннее соврать.
Тайны. Хорошо тем, кто пытается разгадать исторические или литературные ребусы. Это развивает ум, делает жизнь ярче. Но разоблачать скрытую жизнь дорогих людей — дело неблагодарное и малопочтенное. Такое впечатление, что ты крадешь чужую душу. Но я редко отступала от своей цели. Уже и не ясно, нужно ли добиваться ее, а остановить себя не могу. Я же дала себе слово. Так же, как сейчас. Пришел момент полного разбора моего жизненного полета. И чего бы мне это ни стоило, а обойтись это может недешево, я должна разобраться. Слишком долго я пребывала в спячке.
Митя вернулся минуты через две, натянутый, как струна, и все ощутили нежелание дебютанта праздновать победу.
— Возьми себя в руки, мой дорогой, — одними губами, но настойчиво, велела бабушка. Увидев возмущенное выражение лица внука, добавила: — Не порть людям праздник.
— И что, по-твоему, я должен делать?
Бабушка не успела ответить. В гримерку влетело на всех парусах совершенно неземное создание. Как пишут в любовных романах: «Равное по красоте, стройности и изяществу трудно было найти». Пожалуй, в этой комнате, действительно, все остальные показались плохо и безвкусно одетой челядью. При этом, независимо от возраста, настроение испортилось у всех.
— Дмитрий, я большая поклонница вашего таланта (интересно, когда она успела ей стать?) и хочу написать о вас статью в один известнейший гламурный журнал, — кокетливо начала длинноногая лань. — Но брать интервью я люблю в неформальной обстановке, так что мне придется вас похитить у замечательного общества. Вы не возражаете?
Ответом ей было восторженное блеяние моего обожаемого Мити. Да, мне здесь уж точно делать нечего.
Можно это было назвать гордостью, взбрыком, гонором или просто обидой. Как угодно. Но оставаться дальше в конфетно-опереточной ситуации я не хотела. Тогда я посчитала, что шесть лет терпеливого ожидания вполне достаточно. Я должна срочно освободиться от чар своего принца. Как тогда, когда девчонки на даче у Леночки сообщили о Митиной итальянской женитьбе, мне показалось, что все смотрят на меня и указывают пальцами. Чего мы боимся больше всего? Наверное, насмешек и пренебрежения. Я старалась их не замечать много лет. Хватит.
Заново переживая тот премьерный вечер, я бродила по комнатам и с удивлением обнаруживала все новые приметы проживания кого-то на заброшенной даче. Кто обосновался здесь и как давно? Почему же жители поселка не знали об этом? Да, конечно, осень, глубокая, мокрая, неприветливая. У меня появилось ощущение, что мною воспользовались, обманули и сейчас я подошла к разгадке совсем близко. Я стала разбирать вещи, искать, что именно, точно не знаю, но чувствовала, что вот-вот «прорву очаг» своим любопытным носом. А что за ним? Я остановилась, перевела дух. Осторожность все-таки не помешает. Надо успокоиться. Усевшись на кучу тряпья, я опять вернулась к воспоминаниям.
— Митя, я пошла. Если тебе понадобится еще одно интервью, позвони, — сказала я, стараясь не видеть глумливого взгляда соперницы.
Пролежав без сна всю ночь, встала разбитая, но с пониманием, что мне все равно придется писать интервью — сама же выцыганила. Но не самой звонить же ему? Кто-то там наверху меня услышал. Пока я сидела в глубоком раздумье, умеряя свою гордость и борясь с обидой, позвонили. Правда, не Митя, а Руфа.
— Солнышко, ты что-то быстро оставила нас вчера. Устала, наверное. Можешь приехать? Наш премьер тоже сейчас прибудет. Я слышала, вы договаривались об интервью. Вперед!!! Avante!!!
Я тут же забыла всю вчерашнюю обиду и быстро понеслась к Руфе.
Может, это и правда была любовь? Что это вообще такое? Думаю, что мы сами все себе придумываем. До какого-то момента мы слепы и не видим недостатков и изменений вожделенного человека, а после боимся себе признаться, что уже все видим и слышим. Что же заставляет нас мучиться, страдать и ждать ответа на свои чувства? Почему один человек возбуждает нас, волнует, тревожит больше, чем остальные люди. Сейчас я оказалась на развалинах этого всепоглощающего чувства. И кроме пустоты, ничего в душе нет. Даже страха. А действительно, куда же делся ужас, холодеющее и падающее сердце сегодняшнего вечера? Неужели попытка разобраться в своей судьбе, все расставить по местам успокоила… Неужели ко мне пришла мудрость? Нет, кажется, я просто догадалась…