Страница 33 из 67
Когда он проснулся, было холодно и моросил дождь. По лугу, где щипал траву скакун сэра Саймона Джекилла, бегали зайцы. Томас достал из-под кольчуги кошелек и пересчитал монеты. Там было золото из переметной сумы сэра Саймона и немного его собственных денег, так что о бедности речи не шло, но, как и многие в эллекине, Томас держал основную часть своих денег у Уилла Скита. Даже когда стрелки рыскали по окрестностям, всегда несколько человек оставались в Ла-Рош-Дерьене, чтобы присматривать за награбленным. Что же делать? У него есть лук и несколько стрел. Можно пойти в Гасконь. Хотя он не имел представления, насколько это далеко, но, по крайней мере, знал, что там стоят английские гарнизоны и они наверняка будут рады принять опытного лучника. Или, возможно, он сумел бы найти способ переправиться через Ла-Манш? Вернуться домой, взять другое имя, начать все сначала. Вот только дома у него не было. Но уж чего наверняка не стоит делать – это оказаться на расстоянии висельной веревки от сэра Саймона Джекилла.
Эллекин появился вскоре после полудня. Первыми в деревню въехали стрелки, а за ними латники, конвоировавшие фургон с натянутым на деревянные обручи коричневым парусиновым пологом. Фургон тянула одна лошадь, а рядом с ним ехали отец Хобб и Уилл Скит. Это вызвало у Томаса замешательство: он никогда не видел, чтобы эллекин пользовался такими повозками. Но потом Скит и священник отделились от латников и, пришпорив коней, поскакали к лужайке, где пасся жеребец.
Они остановились у ограды, и Скит, сложив ладони, крикнул в сторону леса:
– Выходи, ты, тупой ублюдок!
Томас вышел покорно, как баран, и его встретили иронические реплики товарищей. Скит хмуро посмотрел на него.
– Божьи мощи, Том! – сказал он. – Дьявол просчитался, когда взгромоздился на твою мать.
Отец Хобб выразил неодобрение богохульством Уилла, после чего поднял руку для благословения.
– Ты потерял остроту зрения, Том, – дружелюбно проговорил он. – Сэр Саймон вернулся в Ла-Рош-Дерьен полуголый и весь в крови, как покалеченный хряк. Прежде чем мы уедем, я выслушаю твою исповедь.
– Не скалься, глупый ублюдок! – перебил священника Скит. – Боже милостивый, Том, если взялся за дело, делай его как следует. Как следует! Почему ты оставил эту сволочь в живых?
– Я промахнулся.
– И тогда пошел и вместо него убил вонючего оруженосца. Боже милостивый, какой же ты чертов болван!
– Полагаю, меня хотят повесить? – спросил Томас.
– О нет! – Скит разыграл удивление. – Конечно нет! В честь тебя хотят устроить праздник, украсить твою шею венками и дать тебе дюжину девственниц, чтобы они согрели твое ложе. Какого черта, ты думаешь, с тобой хотят сделать? Конечно они желают тебе смерти, и я поклялся жизнью моей матери, что приведу тебя, если найду живым. Он похож на живого, святой отец?
Отец Хобб внимательно осмотрел Томаса:
– Мне кажется, он совершенно мертв, мастер Скит.
– И черт возьми, этот тупой ублюдок заслуживает смерти.
– А как графиня? – спросил Томас.
– Добралась до дому, если ты это имеешь в виду, – ответил Скит, – но чего, как ты думаешь, захотел сэр Саймон, едва только прикрыл свой увядший конец? Обыскать ее дом, Том, в поисках неких доспехов и меча, по праву принадлежащих ему. Он не такой тупой болван и понял, что вы с ней заодно.
Томас выругался. Скит прибавил к его чертыханиям пару крепких слов.
– Так что они придавили ее двух слуг, и те признались, что графиня все спланировала.
– Придавили?
– Придавили, – повторил Скит. – Положили их на землю и стали наваливать на грудь камни. Старушонка выложила все после первого же камня, так что они почти не пострадали. Зато теперь сэр Саймон хочет обвинить ее светлость в убийстве. И естественно, обшарил ее дом в поисках меча и доспехов. Ничего не нашел, поскольку я очень хорошо спрятал их и ее саму. И все же она, как и ты, по уши в дерьме. Нельзя просто так пускать стрелы в рыцарей и убивать их оруженосцев, Том! Это нарушает порядок вещей!
– Мне очень жаль, Уилл.
– Короче, вот что, – сказал Скит. – Графиня хочет обратиться за защитой к дяде своего мужа. – Он щелкнул большим пальцем по повозке. – Она здесь вместе со своим чадом, двумя избитыми слугами, доспехами и мечом.
– Господи Исусе! – воскликнул Томас, уставившись на повозку.
– Это ты запихал ее сюда, – проворчал Скит, – ты, а не Господь. А я выполнил чертову работенку, скрыв ее от сэра Саймона. Дик Тотсгем подозревает, что и я тут замешан, и не одобряет этого, хотя под конец поверил мне на слово. Мне пришлось пообещать приволочь тебя назад за твой паскудный загривок. Но я тебя не видел, Том.
– Мне очень жаль, Уилл, – снова проговорил Томас.
– Еще бы не жаль, – сказал Скит.
Он втайне гордился, что ему удалось так ловко уладить устроенный Томасом кавардак. Сэма и Джейка сэр Саймон и его выживший латник не видели, и им ничего не грозило; Томас оказался в бегах, а Жанетту удалось благополучно вывезти из Ла-Рош-Дерьена, прежде чем сэр Саймон успел превратить ее жизнь в ад.
– Она едет в Гингам, – продолжал Скит, – и я выделил дюжину солдат проводить ее. Одному Богу известно, с уважением ли отнесется враг к их белому флагу. Будь у меня хоть капелька чертова здравого смысла, я бы содрал с тебя живого кожу и сделал из нее чехол для лука.
– Да, Уилл, – кротко проговорил Томас.
– Не говори мне это чертово «Да, Уилл», – сказал Скит. – Что ты собираешься делать в эти последние несколько дней своей никчемной жизни?
– Не знаю.
Скит фыркнул:
– Ты бы мог для начала повзрослеть, хотя на это у тебя, вероятно, мало шансов. Да, парень. – Он сменил тон и заговорил серьезно: – Я взял из сундука твои деньги, они здесь. – Скит протянул Томасу кожаную переметную суму. – А в повозку госпожи я положил три связки стрел – тебе хватит, чтобы протянуть несколько дней. Если бы у тебя была хоть капля здравого смысла – я сказал «если бы», – ты отправился бы на юг или на север. Ты мог бы добраться до Гаскони, но это чертовски далеко. Фландрия ближе, и там много английских войск, которые, наверное, примут тебя, если окажутся в отчаянном положении. Таков мой тебе совет, парень. Отправляйся на север и надейся, что сэр Саймон никогда не попадет во Фландрию.
– Спасибо, – сказал Томас.
– Но как ты доберешься до Фландрии? – спросил Скит.
– Пешком?
– Божьи мощи! – воскликнул Уилл. – Да ты просто никчемный червивый кусок вшивого мяса! Идти в такой одежде, да еще с луком, – уж лучше самому перерезать себе горло. Получится быстрее, чем у французов.
– Вот, может пригодиться, – вмешался отец Хобб и протянул Томасу черный узел, который оказался рясой странствующего монаха-доминиканца. – Ты говоришь на латыни, Том, и прекрасно сойдешь за проповедника. Если кто-нибудь начнет допытываться, скажи, что направляешься из Авиньона в Ахен.
Томас поблагодарил его.
– И многие доминиканцы путешествуют с луком? – спросил он.
– Мальчик, – печально проговорил отец Хобб, – я могу расстегнуть тебе штаны и повернуть по ветру, но даже с помощью Всевышнего я не могу за тебя помочиться.
– Другими словами, – сказал Скит, – придумай хоть что-нибудь сам. Ты сам устроил эту свистопляску, Том, так что сам и выпутывайся. Мне нравилось твое общество, парень. Хотя при первой встрече я подумал, что из тебя не будет проку, прок был и есть. Ну, удачи тебе, друг.
Он протянул руку, и Том пожал ее.
– Ты можешь отправиться с графиней в Гингам, – закончил Скит, – а потом найти свой собственный путь, но отец Хобб хочет, чтобы ты сначала спас свою душу, бог знает зачем.
Отец Хобб слез с коня и провел Томаса в церковь без крыши, где меж плитами зеленела проросшая трава. Он настоял на исповеди, и от слов покаяния Томас ощутил себя несчастным.
Когда все было кончено, отец Хобб вздохнул.
– Ты убил человека, Том, – горестно проговорил он, – а это великий грех.
– Святой отец… – начал Томас.
– Нет-нет, Том, не оправдывайся. Церковь говорит, что убивать в бою – долг воина перед своим господином, но ты убил вне закона. Бедняга оруженосец, он-то чем тебя обидел? А ведь у него была мать, Том, подумай о ней. Нет, ты тяжко согрешил, и я должен наложить на тебя строгую епитимью.