Агент из Версаля

А Зодич мертвецки проспал до полудня. Разбудила его перекличка синиц за открытым окном. Он вспомнил с тревогой, где находится, и вскочил, ругая себя за то, что слишком много времени потратил на сон. Александр, потребовав у слуги чернил и бумагу, составил на имя посла подробное донесение.

Позже состоялась их встреча.

– Что вы намерены предпринять? – поинтересовался Голицын, просмотрев отчет агента. – В нашей картотеке оные лица не обозначены.

– Вернусь в гостиницу, а после полудня навещу пана Манульского, конфедерата, богатого землевладельца. У него здесь свой дом. Возможно, он имеет связи с теми, кого разыскиваем.

– Достаточно ли у вас средств для задуманного предприятия? Я буду ходатайствовать об увеличении выделяемой вам годовой суммы.

– Покорно благодарю. В финансах я покамест не стеснен.

– Желаю Божьей помочи. Не забывайте, чья жизнь в опасности. Граф Орлов-Чесменский – великий сын России. Действуйте! И… жду известий! – посол на прощание обнял Зодича.

И без того напряженная дипломатическая работа набирала ход, суля непредсказуемые перемены, как если бы у играющих за столом кто-то негаданно перетасовал карты. Голицын с тревогой отметил, сколь лихометный год наступил: иные лица в Петербурге, бунт Пугачева, моровая язва, уносящая тысячи жизней в Европе, новый султан в Порте и как следствие – оживление военных действий на Дунае, обострение отношений со Швецией, самозванка с претензией на русский престол и, наконец, предстоящие перемены в Версале. И всё это ему, русскому посланнику, необходимо учитывать, разгадывать, осмысливать. Слова и действия государей зачастую не совпадали. И в первую очередь необходимо было выяснить дальнейшие планы австрийского императора Иосифа и его матери, чтобы государыня Екатерина могла принимать решения, несущие России пользу и долговременную выгоду. Он всегда помнил о родной стране. Вне этой службы Отечеству Голицын не представлял своего существования…

В затрапезном платье, в котором его можно было принять за венского бедняка, Зодич окольными улочками добрался до гостиницы. Пьер, расторопный и смышленый бургундец, посвященный в секретную миссию, не маялся без дела, а успел вычистить и накормить лошадей, отгладить выходной костюм хозяина и даже познакомиться с горничной, белобрысой девкой, сразив ее комплиментами. Эта Габриэлла, к счастью, владела французским и, будучи разговорчивой от природы, выложила чернокудрому ухажеру всё, что знала о постояльцах. Оказалось, что вчера ночевала у них некая супружеская пара, направляющаяся в Италию. И, по словам ее, дама, скрывавшая лицо под вуалью, говорила со своим господином по-польски.

– Молодец, – похвалил Александр слугу, любителя женского пола и драк. – Их имена я постараюсь узнать сам.

Хозяйка гостиницы, подувядшая дама лет сорока, ничуть не оттаяла сердцем при виде красивого и изящно одетого парижанина. Выяснив, что он ищет среди поляков своих знакомых, она почему-то с подозрением посмотрела на него и лишь за деньги согласилась назвать жильцов, останавливавшихся за последнюю неделю.

Дворец Манульского, построенный в венецианском стиле, долго искать не пришлось. Он располагался в восточной части Вены, вблизи площади Святого Стефания. Придверный лакей, наряженный в национальный польский костюм, услышав родную речь, с таким рвением бросился докладывать о прибывшем госте, что сломал каблук.

Пан, пожилой рыжеволосый толстяк, страдающий сердечной жабой, принял визитера со странно озабоченным лицом не в зале и не в кабинете, а в маленькой комнатке, рядом с вестибюлем. Одет он был по-домашнему, в архалуке и мягких сапожках, и, судя по блеску в глазах, находился подшофе. И, как уловил Александр, от одежды его исходил тонкий запах женских духов. Уж не прервано ли любовное свидание?

– Рад видеть вас, уважаемый мсье Верден. Что-то зачастили в Вену парижане, – зашелся тирадой хозяин, пожимая руку. – И превосходно, чудесно. Надобно чаще встречаться и поддерживать друг друга, как это принято у иудеев… А вас я, милейший Клод, уважаю больше других за то, что поддерживаете нашу борьбу с захватчиками. К тому же помогаете сплотить эмигрантские круги против России. Пся крев!

Выдержав торжественную паузу, Манульский протянул руку вперед:

– Прошу присаживаться.

Слуга вскоре явился с вином и закусками. Они подняли бокалы за процветание Польши. И хозяин вновь стал убеждать в необходимости выступления Конфедерации против русской армии, рассуждать о привлечении добровольцев из других стран, чтобы очистить польскую землю от врагов, учинивших передел, и вернуть славу Речи Посполитой. Но чем больше говорил Манульский, тем ясней ощущал Зодич его фальшивый пафос. Затягивать встречу не имело смысла. Александр, улыбнувшись, прервал блудливую речь хозяина:

– Я остановился в гостинице, но, к сожалению, пан Тадеуш, не застал очаровательных людей, ваших соотечественников, чету Сикорских. Покуда ехал через Тироль, лошади выбились из сил. Не знакомы ли вы с ними?

В глазах Манульского промелькнула тревога.

– Наших немало в Австрии, – уклончиво проговорил хозяин, и Зодич почувствовал, что толстяк наверняка знает Сикорских. Не они ли и есть агенты пана Коханку, как именовали Радзивилла в европейских странах?

Зодич сказал с двусмысленной усмешкой:

– Надеюсь, они благополучно доберутся до места. Погода чудесная. И в Венеции не отменят карнавал.

Набрякшие красные глаза хозяина выпучились, он взволнованно и сбивчиво бросил:

– Я не совсем понимаю, о чем вы, мсье. Но в любом случае не стоит впустую болтать о том, что делают и где находятся польские патриоты. Поляки сильны католической верой и единством! Нас не сломят никакие лишения. Выпьем за это! Пся крев!

«Очень похоже, что это они! – утвердился Зодич в своем предположении. – Почему пан так разволновался? Не доверяет мне? Похоже, покушение на Орлова готовится основательно».

– Нет, я уже пьян, – засмеялся гость и, всем видом показывая благодушие, поднялся. – Отложим ваш реванш до следующего раза. Карты требуют ясности ума.

Брошенное вскользь напоминание о карточном долге, о крупной сумме, проигранной этому французу полгода назад, вздернуло Манульского. Самолюбие пана взыграло, он высокомерно вскинул голову.

– Отчего же, это не помеха. Я всегда готов к услугам.

– Не сомневаюсь! Но… Спасибо за угощение. Вынужден, пан, вас покинуть. Кстати, вы женились? Или по-прежнему храните верность покойной жене?

– У меня есть задушевная подруга… Слушайте, Клод, я не совсем понял ваши намеки о карнавале. О чем вы, собственно, хотели сказать?

– О чем вы спрашиваете, пан Тадеуш? – вопросом на вопрос отозвался Александр, замечая, что из-за двери кто-то подглядывает.

– Вы странный человек, мсье Верден. Говорите какими-то намеками, – посетовал, идя следом за гостем Манульский, и вдруг остановился. – Я хочу сделать вам подарок. Отменное охотничье ружьецо. Извольте подождать.

Толстяк проворно нырнул в боковую дверь. Спустя минуту, опережая его, в комнатенку вбежали два рослых слуги.

– Взять его! – завопил пан Манульский. – Он – подосланный шпион. В подвал его!

Зодич кулаком сбил с ног подбежавшего к нему слугу, метнулся по лестнице наверх. С разбегу ступил на подоконник открытого окна и, хотя до земли было не менее двух саженей, прыгнул на цветник. Ирисы смягчили удар о землю. Александр перемахнул через решетчатый забор и бросился по улочке, за углом которой ждал его экипаж. Пьер, увидев бегущего хозяина, смекнул что к чему. Выхватив пистолет, поджег заряд, пальнул в сторону дворца, на ступенях которого показались и тут же ретировались за дверь поляки. И, только убедившись, что недруги не преследуют, а мсье цел и невредим, лихой бургундец забрался в карету и взбодрил лошадей кнутом…

3

Следующая запись была сделана два месяца спустя…

До первого после Великого поста карнавала оставалось всего несколько суток, и с каждым часом на улицах и площадях, на фасадах домов прибавлялось разноцветных гирлянд и фонариков, чаще слышалась разноплеменная речь гостей, съезжавшихся со всей Европы. Зодич уже неделю находился в Венеции, познакомился со многими здешними людьми, владельцами домов и уличными музыкантами, офицерами и купцами, постоянно бывал на пристани и в кафе, разыскивая Сикорских. Но никто из новых знакомых о них не слыхивал. Это, однако, ничуть не поколебало его уверенности в том, что диверсия против русского главнокомандующего намечена на время карнавала.