Страница 70 из 72
534
Марков В. Et ego in Arcadia // Новый журнал. 1955. № 42. С. 164–187.
535
Каменецкий Юрий Семенович (р. 1924) — советский поэт-песенник.
536
«Песня о Ленине» на слова Ю. Каменецкого была положена на музыку композитором Александром Николаевичем Холминовым (р. 1925). Алданов приводит четверостишие, ставшее припевом.
537
Адамович Г. Наследство Блока // Новый журнал. 1956. № 44. С. 73–87.
538
От фр. et rien que — и не кто иной, как.
539
Алданов имеет в виду рассуждения Адамовича в статье: «При появлении “Двенадцати” блоковскую поэму сравнивали с пушкинской и без колебаний приписывали ей одинаковое значение в нашей литературе. Было действительно в ней что-то опьяняющее, затруднявшее беспристрастный анализ — кто же станет это отрицать? Откровенно признаюсь, что и мне в те годы параллель “Медный всадник” — “Двенадцать” не казалась преувеличенной, а если я об этом упоминаю, то лишь для того, чтобы избежать подтасовки фактов во всем знакомом жанре: “я всегда утверждал”, “я и тогда предвидел” и так далее. Но поэма выдохлась. Она насыщена злободневностью и потому увяла, обветшала. В ней нет, — как бывало в лучших стихах Блока, — второго подводного течения, не говоря уже о волнах таинственной и вещей музыки, поднимавшейся когда-то из глубин его сознания. Все ясно, нечего перечитывать. Остроумно, в особенности начало, но как-то непривычно мелко, бойко, чуть-чуть плоско и суетливо» (Адамович Г Наследство Блока // Новый журнал. 1956. № 44. С. 85).
540
«Певцом “великой пролетарской зари” оказался г. Александр Блок. Почему этот подлинный поэт очутился в числе соперников г. Демьяна Бедного, может быть, не совсем понятно. Но нетрудно отыскать в таком представительстве символику, если принять во внимание юношескую свежесть и девственную чистоту таланта г. Блока. <.. > Звезда, павшая с неба и воплотившаяся в прекрасную незнакомку, была, как известно, просто уличной женщиной. Органически кощунственный талант мог возвести октябрьскую революцию в перл создания» (Алданов М. Армагеддон. Пг., 1918).
541
Историк Сергей Петрович Мельгунов (1879–1956) скончался от тяжелой формы рака горла 26 мая 1956 г. в предместье Парижа Шампиньи-сюр-Марн.
542
Сестра жены Алданова Вера Марковна Зайцева в 1926 г. вышла замуж за балетного критика и исследователя балета, впоследствии директора Королевской школы балета Арнольда Хаскелла (Haskell; 1903–1980). Сестры часто навещали друг друга и любили отдыхать вместе.
543
Спасибо заранее (фр.).
544
Чеквер Рахиль Самойловна (псевд.: Ирина Яссен; 1893–1957) — поэтесса, издательница, меценатка. С 1923 г. в эмиграции в США, член редколлегии журнала «Новоселье» (1942–1950), составительница (совместно с Ю.К. Терапиано и В.Л. Андреевым) антологии «Эстафета» (1948), основательница и фактический директор (в 1949–1957 гг.) издательства «Рифма».
545
12 августа 1956 г. Бунина и Зуров выехали из Парижа в Швейцарию, Вера Николаевна остановилась в Туне, а Зуров отправился в Бриенц, а потом путешестовал по другим городам. Встретились они в первой половине сентября у Татьяны Сергеевны Конюс (урожд. Рахманинова; 1907–1961), младшей дочери С.В. Рахманинова, жены Бориса Юльевича Конюса (1904–1988), в Сенаре, усадьбе, построенной отцом на берегу Люцернского озера. 21 сентября 1956 г. оба выехали обратно в Париж; см. дневник Буниной (Leeds. MS.1067/432), а также письмо Зурова Милице Грин от 15 сентября 1956 г. (Leeds. MS. 1068/2621).
546
Адамович приезжал в Йер к Ивановым на несколько часов 13 сентября 1956 г. по дороге из Ниццы в Париж (см. его сентябрьские письма к ним: Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды: Письма Г.В. Адамовича И.В. Одоевцевой и Г.В. Иванову (1955–1958) // «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-х гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов / Сост., предисл. и примеч. О.А. Коростелева. М., 2008. С. 490–491).
547
Вероятно, речь идет о рецензии на 44-ю книгу «Нового журнала», в которой Адамович отозвался, в частности, и о стихах Г.В. Иванова, опубликованных в этом номере: «Четырнадцать стихотворений Георгия Иванова объединены общим названием “Дневник”. И это действительно дневник, если угодно, повесть о чем-то очень личном, очень смутном и очень горестном. <…> Не так часто поэзия, полностью оставаясь поэзией, перестает быть литературой в верленовском, условном, отрицательном значении слова, чтобы можно было ею не заслушаться. <…> Послевоенные стихи Иванова — замечательное явление в нашей литературе. Тихим, приглушенным, вкрадчивым голосом, с причудливым, тончайшим смешением иронии и лиризма, с какими-то неожиданно — “достоевскими”, — из “Кроткой” или из “Бобка”, — интонациями в мелодии, он ведет монолог, ни от кого и ни откуда не ожидая отклика или ответа. Меньше всего от судьбы» (Адамович Г. «Новый журнал» // Русская мысль. 1956. 5 июля. № 921. С. 4–5).
548
давление (фр.).
549
Вольская Нина Борисовна (урожд. Лилиенфельд фон Тоаль; 1891–1957) — литератор. В эмиграции в Ницце, после войны в Париже, сотрудничала в «Иллюстрированной России», «Русской мысли» и «Возрождении».
550
Яконовский Евгений Михайлович (1903–1974) — инженер, литератор, участник Белого движения. С 1920 г. в эмиграции в Югославии, затем во Франции, работал инженером-механиком, сотрудничал в «Возрождении»; после войны сотрудник «Граней», «Русской мысли» и «Русского воскресения», секретарь редакции и член редколлегии журнала «Возрождение» (1953–1956).
551
Адамович намекает на статью Яконовского, в которой Алданов был назван «мэтром русского романа, духовным наследником Толстого и величайшим русским писателем двадцатого века… одним из любимейших… авторов всех времен» (Яконовский Е. Глазами читателя // Русское воскресение. 1956. № 56–57. 12–19 июля. С. 4).
552
я не вижу Вас (фр.).
553
Речь идет о 70-летнем юбилее М.А. Алданова, родившегося 7 ноября (26 октября ст. ст.) 1886 г. «Русская мысль» 6 ноября выпустила к юбилею номер со статьями об Алданове Г.В. Адамовича, В.А. Маклакова, Е.Д. Кусковой, Б.К. Зайцева, С.А. Водова и др.
554
над схваткой (фр.).
555
Адамович имеет в виду запись В.В. Розанова в «Уединенном» (1912): «Поразительно, что к гробу Толстого сбежались все Добчинские со всей России. <…> О Толстом никто не помнил: каждый сюда бежал, чтобы вскочить на кафедру и, что-то проболтав, — все равно что, — ткнуть перстом в грудь и сказать “Вот я, Добчинский, живу, современник вам и Толстому. Разделяю его мысли, восхищаюсь его гением, но вы запомните, что я именно — Добчинский, и не смешайте мою фамилию с чьей-нибудь другой”. <…> В воздухе вдруг пронеслось ликование: “И я взойду на эстраду”. Шум поднялся на улице. Едут спешат: “Вы будете говорить?” — “И я буду говорить” — “Мы все теперь будем говорить”. <…> Это продолжалось, должно быть, недели две. И в эти две недели вихря никто не почувствовал позора».