Рождественская Мэгги (ЛП)

- Я вас тоже люблю, Сэр, - прошептала она в ответ, изгибаясь под ним. Он дал ей один точный приказ в начале их отношений - всегда обращаться к нему «сэр», когда он внутри нее. Этот приказ она всегда с радостью выполняла.

Он сдерживался и ждал столько, сколько мог, пока сам не кончил. Все исчезало, когда он был внутри Ани - его печаль, его воспоминания, его сны, которые все еще преследовали его в плохие ночи, которых к счастью стало меньше и реже, с тех пор как он привел ее в дом.

Аня сжалась вокруг него с похотливым криком. Он бы рассмеялся над ее вокальными упражнениями, но был слишком занят своим надвигающимся оргазмом.

Он осторожно вышел из нее и наблюдал поморщится ли она или вздрогнет. До него девушка была девственницей, и иногда после его толчков она чувствовала боль. Но Аня лишь дарила ему улыбку ангельского блаженства.

- Одновременный оргазм, - сказал он, и перекатившись на бок притянул ее спиной к своей груди. - Не частое явление.

- Это рождественское чудо. - Аня прижалась к нему и вздохнула.

- Не думаю, что Бог награждает рождественскими чудесами таких грешников, как мы. - Он нежно укусил ее за плечо.

- Мы не грешники, - возразила она, и Дэниел услышал нотку горечи в ее голосе. - Мы любим друг друга. Я твоя... - она замолчала, пытаясь найти подходящее слово.

Дэниел улыбнулся у ее кожи.

- Собственность - слово, которое ты ищешь. Хорошая концепция Ветхого Завета. Думаю, Бог уважал бы это.

- Moi aussi, - ответила она, перейдя на французский. Я тоже. Она часто так делала, когда была уставшей или выдохшейся. В этих редких случаях, когда она не переходила на французский после секса, он знал, что еще не выполнил свою работу.

Они погрузились в удовлетворенную тишину и смотрели, лежа на ковре на рождественскую ель. Он с Мэгги столько раз занимался любовью под елью и отлично знал этот вид. Мэгги была одержима рождеством. Ее первый муж был атеистом и мудаком одновременно, и запретил Рождество в доме. Когда они с Дэниелом поженились был декабрь, свадьба в рождественской тематике и все семь лет, которые они провели вместе, Рождество было не только очередным праздником, но и напоминанием о их любви.

Аня вытянула руку и постучала по украшению.

- Что это? - спросила она, аккуратно снимая его с дерева, чтобы изучить поближе.

У Дэниела все сжалось внутри, но его голос был ровным и спокойным.

- Мэгги подарила мне это в наше первое Рождество.

Простая игрушка, она была обычным колокольчиком, покрашенным в снежно-белый со словами "Первое Рождество Дэниела и Мэгги" и год их свадьбы.

- Красивый. - В голосе Ани была лишь искренность, и он не заметил горечи.

- Мэгги любила Рождество. - Он взял украшение из руки Ани. - У нее была старшая сестра по имени Кэрол. Мэгги рассказывала, когда она была маленькой девочкой, то сводила родителей с ума. Она считала очень несправедливым то, что Рождество было только для Кэрол [1]. Пели рождественские песни. Они читали «Рождественскую песнь» Диккенса. Четырехлетняя Мэгги так завидовала, родителям пришлось петь "Рождественскую Мэгги", чтобы заткнуть ее.

- Ты читал ей «Рождественскую Мэгги»? - спросила Аня, забрав украшение из его руки и вернув на ветку.

- Я сделал лучше. Я нашел прекрасное раннее издание в кожаном переплете, и мой друг переплетчик вшил новую обложку, на которой была надпись: "Рождественская Мэгги". Она заплакала, когда открыла подарок в наше второе Рождество.

Рождество с Мэгги всегда было идеальным, каждое следующее лучше предыдущего. До последнего, когда она узнали, что оно станет последним совместным. И даже тогда...

- Ты скучаешь по ней? - спросила Аня так тихо, что он едва услышал ее.

- Конечно. Она была моей женой семь лет. - Ответил он как ни в чем не бывало, почти небрежно, и понял ошибочность своего тона, когда Аня вырвалась из его объятий и выбежала из комнаты со слезами на глазах.

- Черт возьми. - Дэниел поднялся на ноги и последовал за ней. Она побежала не в спальню, которую они делили, а в одну из гостевых. Он повернул дверную ручку и понял, что дверь заперта. - Аня, сейчас же открой дверь. Это приказ.

Этому приказу она не подчинились. Как и следующему поговорить с ним, или еще одному, умоляющему поговорить с ним.

Дэниел уперся лбом в дверь и глубоко вдохнул, ругая себя. Ане едва исполнилось двадцать три, до него она была девственницей, напомнил он себе. Другими словами... эмоциональная, чувствительная, напуганная и хрупкая. Его брак всегда был щекотливой темой между ними. Однажды Аня призналась, что боится, что он никогда не полюбит ее так же сильно, как свою жену. Никакие уверения не заставили полностью исчезнуть этот страх из ее глаз. Говоря, что он, конечно же, скучал по Мэгги, он играл с самыми глубокими страхами Ани.

- Я буду внизу, - сказал в дверь. - Я буду там, когда ты захочешь выйти.

Он почти добавил "я люблю тебя", но одна горькая вспышка гнева ее реакции остановила его.

До конца вечера Дэниел убирал беспорядок, который они устроили в гостиной с рождественскими украшениями. Он позвонил нескольким родственникам, чтобы пожелать им счастливого Рождества и притворился, что все было идеально, когда они спрашивали о его новой девушке.

- Вместе с лета, - ответил он своему кузену Мэтью из Онтарио. - Она больше не "новая" девушка.

- Уже потеряла этот «запах новой девушки»?

- И твоя мать все еще удивляется, почему ты холостяк в свои тридцать три.

Он обдумывал и отбросил идею позвонить Кэрол, сестре Мэгги. По телефону их голоса были практически неразличимы. Услышать Кэрол по телефону было сродни встретиться лицом к лицу с призраком покойной жены. А Мэгги уже и так слишком часто преследовала его сегодня.

Время приближалось к полуночи, и Аня все еще не спустилась вниз, чтобы поговорить с ним. Он подумывал отправиться спать, но не хотел засыпать в одиночестве в комнате, которую они делили. Вместо этого он сел в огромное кресло, которое Мэгги подарила ему на день рождения. Она называла его троном из «Театра Шедевров», и сказала, что любой уважающий себя библиотекарь должен сидеть в таком претенциозном кресле.

Прежде чем Дэниел закрыл глаза, он засунул руку в карман и вытащил маленькую голубую коробочку от Тиффани. Открыв ее, он уставился на обручальное кольцо с бриллиантом в огранке "принцесса". В приглушенном свете от рождественской ели бриллиант сверкал как Вифлеемская звезда. Если он не закроет коробку, на пороге его дома начнут появляться волхвы и пастухи. Но он не закрыл ее.

Не совсем. Завтра утром, в Рождественское утро, он планировал удивить Аню кольцом в качестве ее последнего подарка - кольцо и обещание любить ее и заботиться до конца своих дней. Но теперь он гадал не была ли ссора моментом проявления интуиции, спасшим его от огромной ошибки. Аня... на много младше его, менее опытная и такая чувствительная. До этой вечерней ссоры, он был абсолютно уверен, что она была той женщиной, с которой он хотел провести остаток своей жизни, женщиной с которой он хотел растить детей. Ему было наплевать будут ли это его дети, или ее младшие братья и сестры, которым она каждый день звонила. Но сейчас... он задавался вопросом, имела ли Аня право бояться? Любил ли он ее так же сильно, как и Мэгги? А если нет, должен ли он в таком случае жениться на ней?

Сон медленно прокрался в комнату и окутал его. Кольцо выпало из пальцев, и он закрыл глаза.

Несколько минут или часов спустя, он почувствовал на своем колене ладонь.

- Что? - спросил он, со все еще закрытыми глазами.

- Я говорила тебе, если будешь спать в этом чертовом кресле, то потянешь мышцы шеи.

- Тогда тебе не стоило покупать его, Мэгс, - ответил Дэниел и открыл глаза. Мэгс? - Мэгги?

Дэниел выпрямился в кресле, внезапно ощутив себя проснувшимся. Перед ним на полу, у его ног, на коленях, положив подбородок на его колено, сидела Мэгги, его жена, которая умерла и была похоронена несколько лет назад.