Красная кнопка

– Что за проблемы?

– Первая и главная: в заначке пойла не осталось, местный арак, что можно в поселке купить, в горло не полезет, да и толку от него никакого.

– А вторая проблема?

– Вторая: Боря-то наш, после поминок по Опарину Лене, завязал со спиртным.

– Э-э, кто из нас не завязывал! – протянул Курко и по-дружески толкнул Смирнова в плечо. – Борь! В натуре реально завязал или так, для передышки?

– Реально и в натуре, – передразнил его Смирнов, – но сегодня развяжу. Ну ее к черту, эту трезвую жизнь!

– Вот это правильно, – подбодрил Соболь, – верное решение. Значит, осталась одна, но главная проблема. Может, поспрашивать у «летунов»? У них спирт должен быть.

– Так тебе технари и дадут, им самим спирт нужен.

– Ну, не столько же!

– Ладно, – проговорил Курко, – один вариант – «летуны», какие еще есть соображения?

– Медчасть! Там тоже спирта хватает.

– А ты с начмедом базы майором Нефедовым когда-нибудь пересекался?

– Нет.

– Тогда понятно, почему учитываешь и медчасть. Так вот, этот Нефедов быстрей застрелится, чем даст кому-нибудь спирт без разрешения генерала Грубанова.

– Упертый мужик?

– Не то слово. Хотя поговаривают, ребята со сбитого «Су-24» развели его. Но там другая история была.

– История нас не интересует. Медчасть отпадает. Что еще? – Соболь посмотрел на Смирнова: – Борь?! У тебя какие мысли?

– Борт с гуманитаркой видите? У дальнего ангара?

– Точно, «семьдесят шестой». А с чего взял, что на борту гуманитарный груз?

– А с того, что самолет МЧС. Технику, личный состав, все боевое досматривают транспортники МО, а этот – МЧС. Просекаете ситуацию?

– Думаешь, экипаж притащил с десяток ящиков водки?

– Думаю, что у экипажа МЧС есть свой запас. Им бабло в России в рублях платят, а тут на рынке неплохие шмотки и технику можно купить, но за доллары или за сирийские фунты. Обменников же на базе нет. Рубли здесь тоже особо не в почете, значит, что? У экипажа должна быть жидкая валюта.

– Ну и голова у тебя, Боря, как-то не додумался до этого, – с уважением посмотрел на Смирнова Соболь.

– А не додумался, то возьми у меня в тумбочке сто баксов и дуй к «семьдесят шестому». Узнаешь, где отдыхает экипаж, дальнейшие действия объяснять надо?

– Никак нет, товарищ старший лейтенант.

– И спроси у «летунов», может, и закуски из России привезли, чтобы местную хрень не покупать.

– Не беспокойся, все сделаем.

– Давай, мы с Геной будем ждать тебя в моем отсеке.

– Я уже на «лыжах».

– Не споткнись смотри.

– А в тумбочке точно сто баксов?

– Все, что из Пальмиры привез.

– Погоди, а у кого взял?

– У советника.

– Чего мне не сказал? Я бы тоже разжился.

– Ты еще здесь?

– Уже нет.

Соболь метнулся к модулю.

– А ты чего, Гена, решил нажраться? – поинтересовался Смирнов у Курко.

– Настроение хреновое, Борь. Вроде и задачу выполнили, и спасти людей, я имею в виду журналистов и курдскую охрану, физически не могли, а осадок тяжелый. Словно по нашей вине они погибли.

– Вот и у меня такое же ощущение. Особенно когда вспомню чешку.

– Единственную женщину в уничтоженной группе?

– Да. Уж не знаю чем, но запала она мне в душу. Когда отправляли в Хамен, решил, найду ее там, попытаюсь хотя бы поговорить. Нашел – в обгоревшем остове автобуса.

– Понятно. Не загоняйся, Борь, все равно ничего у тебя с ней не срослось бы. Даже при ее полном согласии командование быстро тебя от нее избавило бы.

– Все я понимаю, но… Эх, Ген, чего теперь?

Мимо проскользнул Соболь, направившись к стоявшему у дальнего ангара «Ил-76» Министерства по чрезвычайным ситуациям.

Офицеры зашли в отсек старшего лейтенанта Смирнова.

Борис кивнул Курко на так называемую кухонную секцию, где стояли стол, по бокам две скамьи, умывальник, морозильная камера, а на стене висел навесной шкаф. В отсеке было прохладно, работал кондиционер.

– Если Соболь не надыбает спирта, – проговорил Курко, – придется попытаться выехать в Хмеймим. Там есть лавки, где можно купить нашу водку. Дорогая она, но не арак же брать?

– Брать, – выдохнул Смирнов, – но сначала надо получить разрешение на выезд с базы. А кто его даст? Жилин? Бесполезно. Северцов? Лично я к нему не пойду. И не отпустят, сто пудов. Так что, Гена, вся надежда на Диму.

– Есть на крайняк вариант.

– Какой?

– Училище вспомни: что делали, когда надо к подружке, а увольнение не давали?

– «Самоход»? В нашем-то положении?

– В нашем как раз и безопаснее. Попадемся, что с нами сделают? Да ничего. Выговор объявят, так и хрен с ним. На следующем выходе снимут. В училище рисковали больше.

– А на чем ехать?

– Чего тут ехать? Вышел за КПП, и тут же окраина поселка.

– Так через КПП тоже еще пройти надо.

– От медпункта есть тропка. Как-то был у стоматолога, зуб вырывал, укол помог ненадолго, отходняк еще тот, вот и бродил вокруг медицинского пункта. Смотрю, двое контрактников из ТЭЧ в кусты за пунктом нырнули. И что, думаю, они там забыли? Выждал паузу, пошел посмотреть, куда солдаты делись, и увидел тропку. Под колючкой два бруса стоят вертикально, любой комплекции человек пролезет. А дальше вдоль рощи – поселок.

– Так это другое дело, Гена. Не достанет Соболь пойло здесь, отправим в «самоход».

– Но надо обернуться до 22 часов. После общего отбоя весь периметр караул берет под охрану, и тогда нигде не пройти. Сам знаешь, у часовых приказ – открывать огонь на поражение по любому, кто не выполнил их требование. А требование одно – стой, на землю, лапы на затылок! Слово против пикнешь и словишь пулю, как родную.

– Насчет этого да, – согласился Смирнов, – охранение тут организовано хорошо.

– Так хорошо, что свободно можно уйти в поселок.

– Так это в поселок. Основная линия охранения закольцовывает район поселка и аэродром. Вот там не пройти.

В отсек ввалился Соболь. По довольному виду прапорщика и по увесистому свертку из плотной бумаги стало ясно – поход явно удался.

– Что, Дима? – спросил у него старший лейтенант Смирнов.

– Во! – удерживая пакет, выставил большой палец Соболь. – Все прошло просто великолепно. Экипаж – ребята свои в доску. Знают, что такое закрытые базы и что с собой надо брать.

Он выложил сверток, развернул его. На столе появились литровая пластиковая бутылка с кристально чистой жидкостью, еще один сверток, целлофановый пакет с малосольными грибами.

– Ух ты, – не удержался Курко, – грибочки!

– Грибочки еще что, ты смотри, что тут, – усмехнулся Соболь, разворачивая второй пакет. Там был солидный кусок сала.

– Сало?! – глотая слюну, проговорил Курко. – Это же бальзам на наши со Смирновым хохляцкие души. И сало-то, видать, с Украины. Шкурка тонкая, домашнее. Ну, Диман, удружил так удружил.

– Спирт? – покосился на бутылку Смирнов.

– Спирт, – ответил Соболь.

– Технический?

– Самый что ни на есть медицинский.

– А ну дыхни!

– Чего?

– Дыхни, говорю!

Соболь подчинился и дыхнул:

– Пил?

– Не пил, а попробовал. Надо же было проверить, что беру.

– И как? – поинтересовался Курко.

– Отлично. Накатил чистогана, прошла как водка, а в голову сразу ударило. Отменный спирт, такого даже у начмеда наверняка нет.

– Ладно. Но раз ты грибочки принес, сало, то без картошки не обойтись, – сказал Смирнов.

– Ты на что намекаешь, Боря?

– Я, Дима, не намекаю, я говорю: под раковиной рюкзак, там картошка, берешь клубни, нож, кастрюлю и над умывальником чистишь. Потом на сковороде топишь сало и жаришь картошку. Но смотри, резать тонкими ломтиками и жарить, чтобы хрустящая была.

– Ты мне целую инструкцию выдал, будто я не знаю, как жарить картошку.

– Привычка, Дима.

– Хреновая привычка, Борь.

– Да хорош вам, – встрял Курко. – Давай для начала накатим по первой, под закусь и сало с хлебом пойдет.