Гадюкинский мост

КамАЗы Ивана, набитые боеприпасами и горючим дополнительно к наличному в боевых машинах, были в нашей ситуации неоценимым ресурсом, который следовало в максимальной степени беречь, куда бы нас ни занесло, однако сам он и его подчиненные моих бойцов усилить сильно не могли. Несмотря на то, что все водители были вооружены автоматами и хранили в кабинах бронежилеты и каски, к автоматам у них имелось всего лишь по два магазина на ствол, сам лейтенант был вооружен пистолетом и о СИБ[4], естественно, не позаботился. Слегка сглаживали ситуацию разве что две новенькие переносные радиостанции Р-187П1 «Азарт», точно такие же, как у меня, моих командиров отделений и командиров пулеметного и гранатометного расчетов.

Полной номенклатуры боеприпасов в грузовиках, к сожалению, не было. Отсутствовали выстрелы к РПГ, ВОГи к подствольникам и ручные гранаты, которые первый батальон, не прекращавший процесса боевой подготовки, даже выдвинувшись к границе, видимо, не расходовал или имел достаточный тому запас заранее.

Изменять своё решение за время приведения подразделений в порядок оснований не нашлось, в результате чего, выбравшись на дорогу, колонна двинулась вперед, навстречу своей судьбе.

Подозрения о формате переноса, как и говорил старшина, оформились уже через несколько минут, при виде деревянного мостика через маленькую речушку, когда кто-то сзади загудел и по рации на связь вышел Петренко:

– Верба Десять – Топору Десять. Слова старшины Чибисова подтверждаю, местность та же, изменения незначительны.

Так как подозрения оформились в уверенность, я сверился с картой и воспользовался правом выбора маршрута. В результате, когда спереди слева мелькнул хорошо знакомый холм с не менее хорошо знакомой церковью на нем, буквально с ходу оказался выявлен примерный период провала – судя по отсутствию крестов и общему затрапезному виду храма, нашей несчастной группе посчастливилось навестить период правления Иосифа Виссарионовича. При Хрущёве и Брежневе, по моему предположению, движение на дорогах все же было более оживлённым, а сама церковь, серьезно пострадав от артиллерийского огня в войну, куполов до развала колхозов и передачи храма епархии с последующей реставрацией вовсе не имела. Любимая женщина ни разу не упускала случая вытащить меня к себе на малую родину, в село Коровино, и похвастаться как восстановленным там храмом, так и прочими достопримечательностями. Открытым оставался только вопрос провала в «параллельный мир», а не прошлое.

К географии и периоду я привязался, осталось только уточнить дату, что и произошло достаточно быстро. Колонна свернула на Коровино, и когда впереди появился целехонький помещичий дом с огороженным садом, уроки краеведения любимой сами по себе всплыли в памяти.

Данную усадьбу, превращенную немцами в опорный пункт, стерли с лица земли в 1944 году в ходе боев на линии «Пантера», однако от этого она не перестала быть проклятым местом. В июле 1941 года немцы захватили в ней полевой госпиталь, раненые которого позже почти целиком вымерли от голода и ран в организованном тут же лагере военнопленных. После войны останки погибших в плену бойцов были торжественно перезахоронены, и над братской могилой взяла шефство восстановленная на остатках старого фундамента Коровинская средняя школа, в музей которой меня тоже водили – потенциальная тёща была в данной школе завучем. Далее нужно было только поймать парочку аборигенов на улицах, чтобы выяснить, в мирное или военное время мы попали, и строить планы исходя из открывшихся обстоятельств. По закону бутерброда, на «колхозные тридцатые» я, впрочем, сильно не надеялся.

Так и оказалось. Аборигенов, достаточно активно пытавшихся исчезнуть с пути невиданных боевых машин, отловить сразу не удалось. Первого мы поймали только возле колхозной управы – огромного дома из почерневших брёвен под цинковой крышей. Продвинутость вестника цивилизации внушала – никакой грязи, к крыльцу вели деревянные мостки меж двумя зелёными газонами с посаженными там ёлочками.

Над крыльцом правления развевался красный флаг, так что хотя бы в одной вещи нам повезло – на оккупированные территории мы не угодили. Если повезёт еще больше, то и война пока не началась, что сразу же снимет множество возможных проблем.

Первым рассмотренным достаточно близко аборигеном оказался парнишка лет пятнадцати в стареньких коричневых штиблетах, заметно поношенных брюках и пиджаке, с выглядевшей чуть получше косовороткой под ним, а также рыжими вихрами, лезущими из-под суконной кепки-восьмиклинки.

– Здорово, малой! Сюда иди.

Заинтригованный парнишка подчинился.

– В Коровино мы сейчас попали, не подскажешь?

– Да, товарищ… А вы кто такой будете?

– А кто я такой, тебе знать не обязательно. И председателю твоему, который, похоже, сейчас в окно выглядывает, тоже не по чину. Сбегай к нему и скажи, что лейтенант Суровов свежую газету просит. Или несколько… Если «Красная Звезда» случайно окажется вообще хорошо будет. Скажи, что очень его прошу! Без печатного слова изголодались.

Догадка добыть начальный объем информации из прессы пришла экспромтом, ранее вопрос этот не обсуждался, но был сочтен мною гениальным решением, спасающим от множества проблем в случае, если в процессе общения кто-то сморозит аборигенам очевидную глупость. Времена не те, чтобы это серьезные проблемы не спровоцировало. «Бегут буржуины – кабздец Мальчишу; ползут буржуины – хана Мальчишу» или что-то типа того.

Данный временный период прямо живая тема для создания демотиватора по тому эпическому полотну жанра соцреализма, с засадой за углом двух мордатых мужиков на героического комсомольца в буденновке с книжкой классика социализма под мышкой. Остаётся добавить только надпись, разъясняющую суть картины «Односельчане лайкают местного блоггера».

Юноши с активной жизненной позицией, а местные комсомольцы именно такие, в этой связи через одного должны быть теми еще параноиками. Для нас вариант далеко не лучший, коли у подобного идеального комсомольца Коли с огнём в заднице хватит ума мобилизовать ячейку и попытаться вилами перебравшиеся через границу буржуинские «танки» заколоть, под прикрытием дробовика с утиной дробью. Не расстреливать же болванов, последнее может настроить власть на изрядно неконструктивный лад. Общение с Вождем гораздо лучше вести в свете кремлёвских кабинетов, а не в сумраке московской тюряги в компании пары-тройки зверообразных специалистов по мотивации.

Пачку газет притащил, видимо, мужик, разглядывавший нас в окно, тип лет пятидесяти на вид, в скромной синей рубахе с тонким кавказским пояском, с красным носом любителя накатить двести граммов для настроения и вислыми тронутыми сединой усами. Я оказался прав – он был в здешнем колхозе председателем. Вместе с ним из управы выскочил, щурясь из-под модных в эти времена круглых очков-велосипедов, непонятно почему радостный деревенский интеллигент с козлиной бородкой, в соломенной шляпе и черных нарукавниках, надетых поверх рукавов тоже заметно поношенного коричневого пиджака, а также смачная дива в теле, как будто сбежавшая с портрета доярки из фильма «Особенности национальной охоты» – длинное скромное платье из холстины с вышивкой, распираемое внушительной грудью, цветастый платок, наскоро наброшенный на голову, и пухлые щёчки, полные здорового румянца. Чуть позже непонятно откуда вокруг возникли и прочие хроноаборигены разного возраста, до этого, видимо, наблюдавшие за нами со стороны.

Стороны – а мой личный состав не выдержал и без команды полез из-под брони – внимательно рассматривали друг друга.

Реакция людей, в общем, не отличалась от нам современной. Девки и молодухи строили залётным мальчикам глазки, молодые парни ревниво косились на них и на нас, а подростки горящими глазами рассматривали наше оружие и боевые машины. Мужики постарше по спектру интересов больше относились к подросткам, разве что разделяя внимание ещё и по выправке да внешним видом. Особенно, когда я спрыгнул вниз, чтобы принять прессу и пожать руку тоже изнывающему от любопытства её хозяину. Интерес местных жителей стал ощущаться буквально физически.

4

Средства индивидуальной бронезащиты.