Двоедушник

Ника вздрогнула и чуть не оступилась. Игни возник из ниоткуда. Схватил ее за руку и потащил обратно на улицу. Еле успевала ноги переставлять.

– Ты не отзывался, и я подумала…

– Думаю здесь я, – рявкнул он неожиданно. – А ты стоишь там, где тебя оставили, и никуда не суешься. Еще раз так сделаешь – можешь забыть о моем предложении кого-то там искать. И без тебя проблем до чертиков.

Надо же, какой строгий! Ника собралась было обидеться – никогда прежде никто так грубо с ней не разговаривал, – но передумала. Пусть злится. Лишь бы помог.

– А что там с… э-э… Есми? – спросила она, следуя своей последней мысли. И приготовилась к новому всплеску негодования. Но его не последовало.

– В колодце никого. Были, точно. Совсем недавно. А сейчас нет.

– Это плохо?

– Это необычно.

Почти бегом они вернулись на то место на набережной, где оставили мотоцикл. Между бетонными плитами и рекой светлела узкая полоска песка с травой и тиной. Именно туда и устремился сейчас Игни, а Ника остановилась в нескольких шагах – там, где он отпустил ее руку, прежде чем спрыгнуть вниз, к воде. Мало ли, вдруг это тоже было что-то из разряда «ты стоишь там, где тебя оставили»?

– Теперь-то чего тупим? – проворчал и снова потянул за собой.

Не угадала…

Подошвы ботинок погрузились во влажный песок с негромким «чваф-ф».

– Здесь есть, – отрывисто сказал Игни. Присел возле самой кромки воды, опустил в нее руку и замер. Словно глубоко задумался и забыл, зачем пришел. Ника тоже застыла. Интуитивно поняла: вот-вот случится что-то очень жуткое. ОЧЕНЬ. Как никогда в жизни. Даже в голове зашумело. Перед глазами остался только Игни – и вода. Много воды. Все остальное вокруг превратилось в подобие темного туннеля. И страшно было даже искоса взглянуть на стену этого туннеля, казалось, его тьма затянет в себя. Или того хуже – впитается в саму Нику…

– Есть, – повторил он спустя пару минут напряженного молчания. А после сделал то, чего Ника совсем не ожидала.

Поднялся и крепко обнял ее со спины. Как тисками сдавил – не пошевелиться. И зашептал в самое ухо:

– Меня он видеть не должен. Я говорю тебе, ты передаешь ему. Поняла? Повтори.

– Да, но…

– Повтори, сказал! – потребовал он и еще сильнее стиснул Никины плечи.

Голова и так была, как в тумане, а внезапная близость Игни спутала все окончательно. Ника тряслась, но не от холода. Она ничего не понимала. Хотела все делать правильно, но не удавалось. И то, что делал он, пугало и волновало одновременно.

– Я говорю ему то, что ты говоришь мне, – выговорила она наконец.

– Умница, – похвалил Игни, после чего, сам себе противореча, зажал ей рот ладонью.

Если бы не это, истошный крик распугал бы всех здешних призраков.

Потому что сразу вслед за этим из воды показалась тощая белая рука. Бледная, но явно человеческая рука.

Или уже не совсем человеческая?

Шлеп – впечаталась в илистый берег скрюченная пятерня. Шлеп – вторая. Кто-то медленно выползал ей навстречу из-под воды.

Лишенная возможности кричать, Ника попыталась вырваться из объятий Игни – безуспешно. Все равно, что в ванной с цементом. Свободными оставались только ноги. Чем она и воспользовалась – сначала пыталась пинаться, потом просто бессильно болтала ими в воздухе, чувствуя, что задыхается. Беззвучно орала все ругательства, какие только пришли на ум. Кажется, даже кусалась.

Вслед за руками из воды показались голова и плечи. Кровь гулко пульсировала у Ники в висках. Привычный мир разлетался. Вдребезги.

– Сейчас я тебя отпущу, – отрезвил ее уверенный голос Игни. Ника дышала тяжело и шумно, как бегун на длинной дистанции, но, пожалуй, снова могла себя контролировать. – Только, пожалуйста, не ори. Я здесь. Он ничего тебе не сделает.

Нет-нет-нет! Ника прильнула к нему всей спиной, обхватила руками. Только бы не отпускал, иначе ее несчастное сердце перестанет биться, а рассудок навсегда потеряет ясность, потому что это проще, намного проще, это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРОЩЕ, чем поверить в увиденное.

– Если ты мне поможешь, я позволю тебе уйти, – скороговоркой заговорил Игни.

Ника растерялась. И только после чувствительного тычка в спину вспомнила, что нужно делать.

– Если… т-ты мне п-поможешь… – с запинками принялась повторять она.

– Я хочу знать, кто увел отсюда девушку с рыжими волосами.

– Я х-хочу з-знать…

– Кто… ты… такая?

У существа оказался слабый голос. Оно не говорило, а выдыхало слова из впалой груди. Еще Ника заметила, что его ноги скручены проволокой. Наверное, поэтому оно так и не встало с земли, продолжая полулежать, приподнявшись на тощих руках. А теперь вознамерилось рассмотреть ее повнимательней.

– Раз я смогла позвать тебя, то и ответить заставлю, – подсказал Игни.

– Не угрожай… Меня мало что пугает там, где я сейчас нахожусь… – Его улыбка оказалась вполне человеческой. И ямочки на щеках. Черты лица казались неуловимо знакомыми.

Несмотря на кажущуюся хрупкость, двигался речной житель довольно шустро. Ползком перемещался вокруг, подтаскивая тело вслед за руками, и вынуждал Нику поворачиваться, чтобы оставаться к нему лицом. Игни по-прежнему держал ее за плечи. Не сбежать.

– Я тебя сразу узнал… – выдохнул Есми. – Ты приходила сюда. Стояла там, на мосту. – И указал рукой со слипшимися пальцами. – Плакала. Сильно плакала. До сих пор во рту солено… – Он почмокал распухшими от воды губами. Выглядело это отвратительно. – Ты не хотела жить?

– Хотела, – ответила Ника, на сей раз без подсказки Игни. – И сейчас хочу. Очень.

– Вот и я хотел… Жить… Меня жена ждала. Дочка маленькая. С работы. Не вернулся. Связали ноги, кинули в воду. Деньги. Колбасный завод. Не дождалась. Ненавижу. Теперь я их жду. Здесь. Ненавижу. Давно жду. Холодно…

Ника вслушивалась в бормотание Есми, который перестал наконец таскаться по песку и замер прямо у ее ног, и внезапно у нее в голове мелькнула догадка.

– Горан Карпович? Вы – Горан Карпович?

Конечно. Она уже слышала и про колбасный завод, и про женщину, которая, не дождавшись пропавшего без вести супруга, нашла утешение в объятиях его партнера по бизнесу. Эта история периодически всплывала в новостях, но не в связи с несчастным супругом, о котором все благополучно забыли, а благодаря его повзрослевшей дочери. Валерия Карпович. Ярчайшая представительница городских мажоров. Одна из немногих. Постоянный объект интереса местных СМИ. Тема для осуждения и порицания. При этом журналисты и вспоминали – мельком, вскользь, – ее лет двадцать как исчезнувшего родителя. С вялыми домыслами о том, куда же он мог подеваться.

Вспоминали, впрочем, все реже. Да и фото двадцатилетней давности почти не показывали. Какой смысл. Если и жив, то наверняка сильно изменился.

А у него по-прежнему та же улыбка и ямочки на щеках.

– Давно жду, холодно… – твердил утопленник, как заведенный, все то время, пока Ника рассказывала ему про дочь. Намеренно опустив подробности образа жизни Валерии Карпович.

Игни уже не подавал голос. Слушал.

– Скажите, вы видели здесь девушку с рыжими волосами? Она приходила к водокачке. Кто-то увел ее. Кто это был? – вернулась Ника к тому, с чего начала, уже по указанию Игни. Иначе и дальше слушала бы причитания несчастного существа, с каждым словом все сильнее проникаясь к нему жалостью. Жил себе человек. Любил жену и дочку, во что-то верил. Работал, думал, добивался. Но все это неважно, когда лежишь на дне реки…

– Не видел, – просипел Есми. С каждым словом из его рта по подбородку стекала вода. – Но знаю важное. Тебе скажу. Ты мне имя вернула. Дочь вернула. Я тебе скажу. Наклонись. Ближе. Еще…

Словно под гипнозом, Ника попыталась опуститься, но Игни ее удержал. Тогда Есми сам встал на колени и задрал голову. Его белесые, отдавшие свой цвет реке глаза смотрели на Нику снизу вверх.

– Тех, из колодца, забрал Птичий Пастырь.

Он протянул к ней свободную руку. На сморщенной от постоянного пребывания в воде коже поблескивали капельки влаги.