Будни нарколога

– Отпустите меня, – ныл Куприянов.

– Офигел? – возражал Сапрыка. – Пойми, Куприянчик, мы несем за тебя ответственность. Но ты не бойся, мы тебя не бросим.

– Лучше бы уж бросили, – бормотал себе под нос Леня, – вон какая-то электричка. Не моя?

– Нет, не твоя, – успокоил Ероха.

Друзья сразу сбавили темп и остановились у очередного ларька. Только стали брать пиво, как увидели другую электричку, спешащую вслед за первой.

– А вот эта уже твоя, – удовлетворенно заметил Сапрыка, – последняя. Следующая в пять утра. И до этого срока никуда ты от нас не денешься.

– Не трынди, – не поверил Куприянов.

Но действительно это была последняя электричка на Москву.

– Я же тебе говорил, что последняя, – торжествовал Сапрыка, – следующая будет в пять утра.

– Надо еще пивком лакирнуть, – задумчиво протянул Ероха, – тут рядом есть знатный пивняк.

– Хватит вам уже, – призвал к умеренности Леня.

– Ты прям как моя жена, – изумился Сапрыка, – еще скажи, что я по пьяни одно и то же по сто раз повторяю.

Леня напряженно молчал, мысленно проклиная своих задутых одноклассников, их дни рождения и все последние электрички вместе взятые. «Неужели я такой же, когда выпью, – холодея, думал Куприянов, – нет, не может быть». – «Такой же, такой же, – проснулся внутренний голос, – если не хуже». – «Не может быть», – воспротивился Леня. «Может, может. Бедная твоя жена. Напомнить пару эпизодов?» – «Не надо», – смутился Леня. «То-то». Сапрыкин и Ерохин бодро топали в направлении неведомого пивняка, а Леня семенил за ними, тревожно оглядываясь вокруг. А кругом бушевала жизнь «насекомых». Вся окрестная гопота дружно подтягивалась к питейному заведению. Три деклассированных элемента неопределенного возраста уламывали двух молоденьких лохушек в сарафанах и вьетнамках. Те загребали пыль давно немытыми ногами, скалили щербатые рты и были в принципе не против.

– Люди делятся на дураков и умных, но дураки делятся быстрее, – злобно ляпнул Куприянов, но сразу же заткнулся. Устраивать гладиаторские бои с местной шпаной, пожалуй, не стоило.

Никто не обратил внимания на Ленину тираду, все тянулись к пивняку, как подсолнухи к солнцу. Перед стойкой Куприянов в сотый раз объяснил одноклассникам, что он в завязке, потом помог дотащить до столика шесть бутылок пива.

– А вам не много?

– Нормально, – загоготал Сапрыка, – времени до фига. Следующая электричка будет в пять утра.

– Заколебал уже, – скривился Леня, – у тебя что, заело?

– Расслабься, Куприяша, – ухмыльнулся Ероха, – ты теперь с нами в одной подводной лодке. Нравится, не нравится, а деваться тебе некуда.

С соседнего столика раздался тревожный стук. Какой-то пьянчуга долбил мобильным телефоном по столику, как будто забивал туда гвозди.

– Я не брал кредит! Вы верите мне?! – со слезой в голосе заблажил потасканный, одутловатый брюнет. – Я считал вас друзьями, а вы – козлы!

– Мы верим тебе, – две пьяные хари попытались успокоить горлопана, – верим.

– Я верну долг, а потом порву вас на английский флаг! – прорыдал брюнет и снова принялся лупить телефоном по столику. – Гадом буду, порву!

Телефон, не выдержав эксплуатации в режиме отбойного молотка, раскололся на несколько частей. Брюнет с удивлением уставился на пластмассовые осколки.

– Вот ложкомойники! Бракованный телефон подсунули! Поеду, подожгу их на хрен!

Он вскочил, уронил стул и, грозно матерясь, устремился к машине. Разбитая вдрызг «восьмерка» взвизгнула за окном, как кошка, которой отдавили лапу, и рванулась восстанавливать справедливость. Куприянов огляделся – обычная привокзальная тошниловка, где ночью собираются только свои. Сапрыка сосал пиво как насос и с жаром рассказывал, как он отважно грубит начальству, а Ероха уставился в пространство отсутствующим взглядом. Это-то и не понравилось местной гопоте.

– Ты почему на меня так смотришь? – начал быковать здоровый пузатый парень в тельняшке с обрезанными рукавами.

– Он не на тебя смотрит, – попытался образумить его Куприянов, – а он глядит в пространство.

– Нет, – покачал головой пузатый, – он на меня вылупился. Наверное, в дыню хочет.

Сапрыка сразу протрезвел и заканючил:

– Да ладно, командир, все нормально. Мы же местные, ты чего, офигел?

– Я гей? – остолбенел пузатый. – Посмотрите на него, он еще и обзывается.

Завсегдатаи пивного зала с осуждением посмотрели на распоясавшихся чужаков, некоторые посетители начали даже поднимать стулья и заносить над головой. «Блин. Щас как заедут стулом по башке. – Спину Куприянова прибило изморозью, и мысли замельтешили как дрозофилы. – Это только в фильмах про ковбоев головы крепче стульев. А в жизни, вероятно, все наоборот». Из ряда возмущенных выделился юркий жиганчик, дерганный и приблатненный, весь такой на шарнирах.

– Вы слышали? – призвал всех в свидетели чувачок на шарнирах. – Он его пидором обозвал.

– Да не обзывал я, – заскулил дрожащим голосом Сапрыка, – просто мы товарища провожали и немного припоздали.

– Я падла? – выкатил глаза пацанчик на шарнирах. – И это говорится на нашем районе?

Толпа угрожающе двинулась на трех залетных отморозков. Еще секунда, и они навсегда прикусят свои длинные языки. Куприянов и Сапрыкин отступили к стене, Ерохин продолжал безмятежно сидеть и пялиться в никуда.

– Васька, все матери расскажу, – из-за стойки вышла пожилая уборщица и преградила дорогу жигану.

Василий сразу сбавил прыть, остальные тоже замешкались.

– Сколько можно шаболдыжничать? – наехала уборщица на притихшего задиру. – Сколько можно хархурами трясти, когда же ты, супостат, на работу устроишься?

– Теть Насть, клянусь, обязательно устроюсь, – торжественно пообещал Васек, – ты же знаешь, я после армии. Еще не нагулялся.

– Ты пять лет после армии, долдон, – напомнила ему тетя Настя, – совесть нужно иметь.

Леха с Леней, подхватив безучастного Серегу, дунули на выход. Последнее, что они услышали, было:

– Теть Насть, ты только матери ничего не говори. Ладно?

Отойдя двести метров от опасного заведения, Сапрыка раздухарился, стал размахивать подарочной кружкой и орать:

– Главное, кружка так хорошо в руку ложится! Надо было ломануть ему промеж ушей! Кровищи бы с него натекло, что со свиньи!

– Чего же тогда не ломанул? – ехидно поинтересовался Куприянов, а про себя подумал: «Дурак я, дурак, спал бы сейчас под бочком у жены. Я-то что здесь делаю?»

– Пойду за сигаретами схожу. А вы пока на платформу шуруйте, там скамеек много. – Сапрыкина смыли летние сумерки.

Леня практически потащил на себе осоловевшего Серегу, потом на секунду оставил его без внимания. Epoxy качнуло вбок и назад. Он попытался выровняться в окружающем пространстве, встряхнул головой, всплеснул руками, его качнуло вперед. Серега сделал роковой шаг к краю платформы и полетел вниз на железнодорожные пути. Все это произошло за доли секунды, но Куприянову показалось, что кто-то включил кнопку замедленного просмотра. Ероха очень медленно стал крениться вниз, ноги его оставались на платформе, а тело уже находилось в свободном падении. Когда туловище оказалось параллельно платформе, ноги оторвались от последней опоры, и Ероха плашмя рухнул на рельсы. Леня в ужасе зажмурил глаза. Он, конечно, знал, что рано или поздно придется разлепить веки и посмотреть на то, что осталось от друга. Но на это требовалось мужество, а его у Лени не было. Увидеть окровавленную куклу с размозженной головой, нелепую кучу тряпья, которая пять секунд назад была его неугомонным товарищем, нет, на подобное не хватало сил. Снизу раздалось какое-то шевеление. Куприянов, содрогаясь, приоткрыл веки. Ерохин, живой и здоровый, глядел на него снизу вверх.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.