Рецидив

Точнее, обмотал шею поясом от плаща и крепко затянул. Чем дольше я душил себя, тем меньше оставалось для этого сил. Тогда я начал биться головой о стену. Но разбуженный ударами сосед стал возмущаться. Я снова схватил лезвие и для вдохновения накарябал у себя на животе ту звезду.

Наконец появилась дельная мысль: лечь под шкаф, упереться и приподнять одну его сторону, положить голову под ножку и затем отпустить всю махину.

На мессе мне взгрустнулось. Ему было лет пятнадцать с небольшим: он никогда мне не нравился, но покойников все равно жалко, это повод, достойный предлог. Церковь была красива, если только церковь может быть красивой. Зрелище настолько увлекло моего блондинчика, что он забыл свой детектив на скамейке. Я толкнул его локтем. Он не соизволил ответить. Я задумался, что же я здесь делаю, раз не интересую его. Я приподнял крышку гроба и тайком сбежал со своих похорон. Никто не заметил.

Пора было уходить: у меня свидание с белокурым мальчишкой. Весь вымытый и причесанный, он волновал запахами лаванды, зубной пасты, брильянтина, наверняка мечтая, чтобы его поскорее растлили. Я не люблю чистоту, доведенную до этих ароматных крайностей. Мне пришлось бы удерживать мальчика пятнадцать часов без мытья; тогда бы его тело вновь заблагоухало тухлыми выделениями, отличающими всех миловидных и целомудренных подростков.

Досадно, что в тот день я еще не встретил его. Мы познакомились лишь позднее, и ему вовсе не хотелось, чтобы я целовал, ласкал, буравил его, ну и прочих неясностей, коими преисполнялся мой взор.

Но, хотя ребенок и присутствовал на моих похоронах, они были преждевременными: вероятно, мне так и не удалось покончить с собой. К счастью, я без малейшего труда выстрою иную версию событий.

Мальчонка у реки без единого слова позволил до себя дотронуться. Когда я пришел, он купался нагишом; затем, по взмаху руки, вышел из воды вместе со своими товарищами.

Они обступили меня, гадая, есть ли у меня бабки. Паренек пощупал мой член, и они рассмеялись, но едва я велел раздвинуть ему ягодицы, пришлось показать деньги. Слишком много не потребовалось. Они мигом оттаяли; Старший трахал меня, пока я ебал его маленького дружка.

В былые времена я коротал жизнь в столицах нищеты, где ребята достаются задешево, так как обнаружил, что крайняя бедность и исключительное богатство смягчают нравы. Мальчик-проститутка занимает привилегированное положение среди бедняков: он обладает красотой, которую продает и перепродает, отсрочивая свою кончину.

Меня могут упрекнуть в оппортунизме. Но это не помешает мне покупать на свою маленькую зарплату сказочные оргии, рискуя тем, что меня публично унизят, ограбят или обдерут. Я полагаю, что у этой откровенности есть хорошие стороны, и, смирившись с репрессиями, буду высасывать брюхо у тех, кто высасывает кости и даже лишается приятных поводов для ненависти, если рядом нет педерастов, которым они продают потоки своих чресл, а также свои мордашки, в них я узнаю собственную скорбь, ведь голодающие так похожи друг на друга, хотя некоторых и презирают больше прочих.

Ах, если б мы стали на одно лицо, подцепив у них какую-нибудь болячку! Тогда я поселился бы там, жил с ними их жизнью, и продажные тела связались бы братскими узами. Я тоже торговал бы собой или, скорее, мой инстинкт жителя Запада и христианина пробудил во мне талант сутенера, что обеспечило бы комфортное воспитание и сексуальные льготы.

Я бы устроил для себя гарем из детей, подростков и юношей, состарился там, обрюзгший и красномордый, и перецеловал столько губ, отдуплил столько жоп, принял в себя столько спермы, что превратился бы в огромного жирного будду со сморщенным хуйком, спрятавшимся под пузом. Когда же, наконец, не останется ни одного ребенка, которого я не осквернил, и ни одного мужчины, чей член не засунул в свои глубинные складки, я умру, и изо всей этой протухшей спермы на моей могиле вырастут огромные лилии, в которых приютятся лобковые вши.

Так я достигну еще на этом свете нашей главной цели: презираемый, эксплуатируемый и унижаемый по примеру других, я пройду через весь тот ад, ничтожной причиной которого был.

Он взял сдачу, пачку сигарет и вошел в зал ожидания. Никого.

Он снял защитную пленку, открыл пачку, вытащил сигарету и вставил в правый угол рта, поискал спички, нащупал коробок в левом кармане брюк, расстегнул плащ, слегка вытянул ноги, чтобы ткань отлипла от кожи, и засунул правую руку в соответствующий карман, достал какой-то предмет, снова застегнул плащ, оставив нижнюю пуговицу расстегнутой, провернул колесико зажигалки, вдохнул огонь с первой затяжкой, выдохнул дым через ноздри, экономно расходуя топливо, хоть это было незаметно на расстоянии, убрал спичечный коробок в левый карман плаща, сорвал самую нижнюю пуговицу, скрестил ноги

увидел, как вошел блондинчик четырнадцати с половиной лет, с необычайно заурядным лицом, который сел перед ним и посмотрел в упор

торопливо затянулся несколько раз сигаретой

заметил, что бесцветный подросток встал, еще раз посмотрел в упор и толкнул дверь зала ожидания

пошел за ним

приблизился к бесцветному подростку вплотную

страшно захотелось объяснить ему свои противоестественные наклонности и пригласить в туалет

беспричинно чихнул

испепелил мальчика взглядом

подождал, пока на этом необычайно заурядном лице, находящемся в двадцати шести сантиметрах, не появятся гримаса, улыбка либо намек, которые помогут отважиться на предосудительный шаг

внимательно рассмотрел того, кто в стянутом на талии плаще, с погонами, украшенными металлическими застежками

того, кто с белой кожей, румяными щеками и лоснящимися губами, напоминавшими закругленный плод

того, кто с красивыми, не слишком короткими ножками

того, кто с хулиганистым видом

того, кто, стройный и прямой, с по-детски выгнутыми чреслами — в тайне надеялся все же удовлетворить свои противоестественные наклонности

подумал, что они будут верными, страстными любовниками, супругами, изменниками, наподобие тех, что должны вызывать просвещенный восторг современной публики

вспомнил, что у пятнадцатилетних подростков обычно принято завязывать непорочную школьную дружбу, каковую омрачит лихорадочное взаимное изучение их полнокровных юношеских тел в безрассудных и пламенных объятьях

признался себе, что слишком любит мальчиков и не ограничится тем, чтобы снять штаны лишь с одного, пусть даже бесцветного подростка

решил убедить ребенка, что их любовь будет вечной, воспользоваться завоеванным доверием, дабы насладиться мальчиком и, как подлый совратитель, бросить его, раздувшегося от этих действий, в течение двух часов

удивился, что ребенок направился к метро, поскольку это означало, что они в Париже, тогда как мы представляли их в другом месте

рассудил, что следует сейчас же вернуться назад, ведь туалеты в метро не такие удобные, как на вокзалах, и насквозь провоняли дезодорантами зажиточных пидоров

рассердился, что множество медлительных прохожих мешают обратиться к малышу

снова чихнул без видимой причины

последовал за малышом до подземного перехода на станцию

прочитал на лице блондинчика внезапное изумление и обратил взор туда, куда смотрел бесцветный отрок

и тоже удивился, но ничем этого не выдал.

Дело в том, что перед каждым составом люди прыгали на пути и ложились на рельсы.

Люди орали, а проносящийся поезд оставлял от них мокрое место. Другие пассажиры отпихивали трупы, укладывались сами, и новый состав разрубал их на куски. Иди ко мне белокурая моя лапушка, сказала ребенку толстая дама. В этот знаменательный день своей кончины она натянула красные шерстяные чулки, дабы скрыть варикозные вены, так как хотела умереть весело — юное и современное самоубийство, последний писк моды. Иди ко мнее моя лапууля идиже зоолотце дай мне свои гууубки, умоляла взопревшая толстая дама.