Страница 95 из 96
— Миллер, мы почти снаружи, — говорю, толкая его и заставляя отступать, пока он спиной не упирается в двери. От дергания лифта при остановке я вздрагиваю, Миллер издает слабый звук, прижимаясь ко мне. — Миллер, мы на месте. — Я борюсь с его окаменевшим телом, услышав, как начинают открываться двери. Только сейчас я начинаю думать о вероятности того, что они могут ждать нас снаружи, внутри поднимается паника, замираю, когда двери расходятся. Что, если они там? Что мне делать? Что они будут делать? Дыхание становится прерывистым, в такт Миллеру, я выглядываю за его плечо, ноги затекли от длительного стояния на носочках.
Двери открыты полностью, снаружи ничего, только пустой холл, и я пытаюсь прислушаться хоть к каким-то признакам жизни.
Ничего.
Толкаю застывшее тело Миллера, пытаясь его сдвинуть, и у меня ничего не выходит. Как он поведёт себя, когда мы выберемся из коробки? У меня нет времени вытаскивать его из лифта, а потом из здания.
— Миллер, пожалуйста, — умоляю, проглатывая ком отчаяния. — Двери открыты. — Он остаётся застывшим, приклеенным ко мне, глаза застилают слёзы отчаяния. — Миллер, — шепчу разбитым голосом. — Они скоро начнут спускаться.
И тут мы слышим звук, оповещающий о скором закрытии дверей. У меня нет времени крикнуть Миллеру, чтобы он выходил. Он как будто влетает обратно в жизнь, причиной тому, несомненно, стал этот звук. Он отлетает, как будто кто-то выстрелил в него из ружья. Я смотрю на него, затаив дыхание. Он взмок, волосы прилипли к голове, глаза широко распахнуты, в них страх. И его по-прежнему трясёт.
Не зная, что делать, я поднимаю с пола сумку и продвигаюсь к выходу, при этом, не отводя от него глаза, он оглядывается по сторонам, знакомясь с окружением. Как будто осколки моего разбившегося мира снова собираются вместе, надежда врывается в нашу реальность, как только опускается маска, стирая все следы страха. Миллер Харт вернулся.
Пустым взглядом он осматривает меня с ног до головы, улавливает сумку в руках, и она исчезает в мгновение ока. Потом он берёт меня за руку и быстро выводит из лифта. Он переходит на бег, заставляя мои ножки мчаться в попытке поспеть за ним, он оглядывается каждую секунду, проверяя меня и то, что за нами.
— Ты в порядке? — спрашивает он, никаких видимых признаков напряжения.
Как бы то ни было, я теряю сковывающий меня адреналин. Может, потому что мой мозг уловил то, что решительность Миллера вернулась, и теперь он хочет избавить меня от давления. Не знаю, только усталость берёт верх, и эмоции требуют выхода. Только не здесь. Я не могу развалиться здесь. Киваю, сохраняя шаг достаточно быстрым, чтобы не задержать наш побег. С выражением дикой озабоченности он, когда мы подходим к пожарному выходу, перебрасывает сумку на плечо и отпускает мою руку, на полной скорости врезаясь в дверь. Она распахивается, и в глаза бросается яркий солнечный свет, заставляя вздрогнуть.
— Возьми меня за руку, Оливия, — резко командует он.
Я хватаюсь за неё, позволив ему тянуть себя по запасному выходу и переулку. Тут же раздаётся гудок машины, и я замечаю водителя Уильяма, он держит открытой заднюю дверцу. Мы, сбивая поток плотного Лондонского движения, лавируем между машинами, грузовиками и такси, получая в ответ озлобленные гудки, пробираемся к машине Уильяма.
— Садись. — Он коротко кивает водителю и перехватывает дверцу, гаркнув мне команду и бросив сумку внутрь. Я, не теряя времени, забираюсь на заднее сиденье, Миллер следом за мной. Водитель занимает свое место прежде, чем я успеваю понять, и с пугающим меня рвением выезжает на дорогу. Он с профессиональной собранностью и умением лавирует в потоке машин.
А потом ужас произошедшего накрывает меня, и я начинаю реветь. Прячу лицо в ладонях и ломаюсь, так много мыслей в моей бедной, перегруженной голове — некоторые разумные, такие, как необходимость позвонить Нан. Как же бабушка? И некоторые неразумные, такие, как: где этот мужчина научился так водить? И нужны ли Уильяму такие навыки водителя?
— Моя прекрасная девочка. — Его сильная ладонь обхватывает мой затылок, тянет меня к нему, подтягивает к нему на колени и обнимает так, что я мокрой от слез щекой прижимаюсь к его груди. Не перестаю плакать, содрогаясь в его руках, не в силах, не хочу больше сдерживаться. Последние полчаса всё из меня высосали. — Не плачь, — шепчет он. — Пожалуйста, не плачь.
Сжимаю в кулаках ткань его футболки, сжимаю до тех пор, пока руки не начинают болеть, и я не выплакиваю реки сконфуженных, сжимающих внутренности слёз.
— Куда мы едем?
— Куда-то, — он отстраняет меня от себя, заглядывая в глаза. — Куда-то, где мы сможем потеряться друг в друге без помех и вмешательств.
Я едва его вижу сквозь застилающие глаза слёзы, но я его чувствую и слышу. Достаточно хорошо.
— Нан.
— О ней позаботятся. Тебе нет нужды об этом беспокоиться.
— Уильям позаботится? — выплёвываю я, думая о том, как жарко там будет, если он ступит на её порог. Боже, она с ума сойдет.
— О ней позаботятся, — повторяет он коротко и резко.
— Только я буду по ней скучать.
Подняв руку, он пальцами пробирается мне под волосы и обхватывает затылок.
— Это ненадолго, я обещаю. Только пока всё не уляжется.
— Сколько это? И что, если они не позволят всему улечься? Уильям будет вовлечён? Он их знает? Кто они? — Я останавливаюсь, переводя дыхание, хочу выпалить все вопросы, пока моя уставшая голове не опустела, и они не забылись. — Они ведь не обидят Нан? — Я выдыхаю, когда что-то врывается в спираль мыслей. — Грегори!
— Ш-ш-ш, — успокаивает он, как будто я только что не бросила своего лучшего друга в квартире Миллера, когда туда направлялся Бог знает кто. — Он с Андерсоном. Поверь мне, он будет в порядке. Так же, как и твоя бабушка.
Меня одолевает чувство облегчения. Я доверяю ему, но он не ответил ни на один из моих вопросов.
— Поговори со мной, — прошу я, не в силах высказать нежную просьбу. Его красивые синие глаза отчаянно пытаются убедить меня, внести легкость. Странно, но у него получается.
Он кивает и тянет меня в свои объятия:
— До последнего вдоха, Оливия Тейлор.
***
В аэропорту Хитроу царит хаос. В голове беспорядок, сердце колотится, взгляд мечется повсюду на пути к выходу на посадку. В то время как я суечусь, проходя регистрацию и службу безопасности, Миллер совершенно собран, обнимает меня, вероятно, в попытке унять мою дрожь. Я не особо обращала внимание на происходящее с тех пор, как мы оказались у Терминала 5. Я не знаю, куда мы направляемся и на сколько. Я позвонила Нан, вооруженная историей про сюрприз — путешествие от Миллера, только на звонок ответил Уильям. Сердце остановилось, а потом снова забилось, когда Нан подошла к телефону, спокойная, как танк. Я не поняла, всё ещё не понимаю, что там произошло, но она уверенно сказала, как сильно меня любит и взяла с меня обещание, что я позвоню, когда мы приедем, куда бы мы ни ехали.
Всё это привело нас в настоящий момент.
Я стою у выхода, раскрыв рот, смотрю на экран.
— Нью-Йорк? — выдыхаю, борясь с желанием потереть глаза, просто на тот случай, если мне мерещится.
Миллер не смеётся надо мной, только ласково подталкивает к леди, которая пропустит нас, как только проверит наши паспорта и посадочные талоны… снова. Я застываю. Снова. Но она только улыбается и пропускает нас.
— Из тебя бы вышла ужасная мошенница, Оливия, — говорит Миллер на полном серьезе.
Я позволяю себе расслабиться, когда он ведёт меня по туннелю, ведущему к самолёту.
— Я не хочу быть мошенницей.
Он улыбается мне, в глазах блеск. Все признаки запуганного создания исчезли, вернув моего придирчивого, утончённого Миллера в первоначальное великолепие. Он на самом деле великолепный. Я делаю глубокий, довольный вдох и беру Миллера за руку. Глядя перед собой, вижу невероятно счастливую стюардессу, которая широко нам улыбается. Я могла бы зарычать, когда она попросила у нас наши паспорта и посадочные талоны. Вы думаете, я могла бы и привыкнуть после миллиона раз, когда нас уже об этом просили с момента нашего пребывания в аэропорт Хитроу. Но нет. Меня снова начинает трясти, когда она листает наши паспорта, прежде чем взглянуть на нас, проверяя наше соответствие фотографиям. Я выдавливаю из себя улыбку, уверенная, что сейчас она закричит «Подделка!» и вызовет охрану. Но она этого не делает.