Страница 2 из 9
Грандиозная затея, без сомнения, удалась. И само отношение, сам механизм остался, хотя и претерпел некоторые изменения. Несколько поколений после революционных времен уже жили в новом строе, а необходимость исправлять, понукать и критиковать растущего ребенка оставалась и укреплялась. Более того, сама идея воспитания как будто бы все больше сводилась к некоторым простым родительским схемам: кормить, одевать и исправлять. Родительский долг считался выполненным, если одно из трех выполнялось, и уж тем более появлялось родительское удовлетворение, если выполнены все три.
Итак, одна из явных родительских тенденций – желание исправлять, продиктованное неистребимой верой в то, что детей нужно переделывать, ибо они недостаточно хороши, потому что природа задумала их «порочными». Вторая родительская тенденция – не смотреть, не видеть, не признавать собственных ошибок, недостатков и родительских «пороков». Истоки этого, возможно, в том числе в следующем.
Наше общество (уж не будем залезать в глубь веков) весь XX век во многом занималось тем, что прятало от самих себя свои проблемы. Революцию совершили крестьяне, рабочие и солдаты. Будучи всегда подчиненными, угнетенными, задавленными, они таили в глубине души максимально детскую, инфантильную, глубоко обиженную и незрелую психологическую природу. Многие из них в своем психологическом развитии не достигли даже подросткового возраста (за исключением разве что предводителей, подростковому самосознанию которых максимально соответствовала идея свержения и сноса «родительских» ценностей).
Убрав, свергнув, постепенно сместив всех тех, кто создавал и держал на себе прежнее общество, – значительно более «взрослую» часть русского населения – русское дворянство и интеллигенцию, застигнутых революцией на самом пике собственного кризиса, они отвергли все то, возможно, малое, на что можно было опереться, чтобы вершить безусловно назревшие в стране изменения.
В результате грандиозного переворота нашей страной стали править люди с детской, недозревшей психикой, а ей свойственны незрелые защиты, в частности отрицание. «Этого не было. Ничего такого не происходит. Нет необходимости вмешиваться и что-то менять. Все хорошо. Если кто-то что-то сделал плохое, то это не я. Это кто-то другой. Это не моя ответственность. Я ни при чем». Все, что нами не присваивается и не признается, имеет тенденцию уходить в Тень[1].
Итак, многие проблемы тогдашнего молодого общества начинают отрицаться. Детская психика совершенно не переносит противоречий. А они были налицо: хотели дать все и всем, а кругом были лишь тотальная бедность и лишения, хотели дать светлое будущее, а получали голод, гражданскую войну и яростное сопротивление старого режима. Хотели управления по справедливости, а получили власть чиновников от партии, в самом авангарде которой оказались далеко не самые психологически здоровые и достойные, морально чистые и высокодуховные люди. Детский способ борьбы с противоречиями – перестать их замечать, отрезав одну из противоречивых частей, сказав «этого просто нет». Невыносимо видеть и признавать собственную порочность, гораздо проще поместить ее во что-то, что не является мной, – например, в буржуазию и враждебное окружение и начать с ними бороться, или в ребенка и начать его исправлять. Потому что борьба и исправление дают ощущение собственного участия в изменениях. Я уже не пассивный страдалец – я меняю мир тем, что борюсь с «неправильным» и «враждебным». Не замечая собственных проблем и изъянов, я начинаю подозревать и искоренять их в собственных детях.
В моменты сомнений и колебаний общество значительно стабилизировалось и укреплялось на почве идеи борьбы с внутренним или внешним врагом. В моменты наших внутренних конфликтов и сомнений нам очень хочется активно перевоспитывать наших детей. Нам начинают бросаться в глаза их ошибки, нас вдруг серьезно начинает беспокоить их поведение, и мы из самых лучших родительских намерений принимаемся за воспитательную работу. Это кажется нам значительно более важным и воодушевляющим, чем разбираться с собственными проблемами и кризисами.
Итак, не разобравшись в себе, не поняв себя, часто даже не имея элементарных представлений о психологии, законах общения и ничего не зная о периодах, кризисах и феноменах детской психики, такой ретивый родитель берется воспитывать, формировать, исправлять все то, что уже мудро заложила в ребенке природа, и то, что, по сути, вовсе не нуждается в исправлении.
Не задаваясь вопросами, не мучаясь в поиске ответов, такой родитель вынужден либо взять за основу модель воспитания его самого собственными родителями, либо реагировать на ребенка реактивно, то есть, как говорят в народе, «как Бог на душу положит»: в соответствии с собственным настроением, ограничиваясь собственным пониманием, ориентируясь по большей части на реакции и ожидания окружающих, но не на свою родительскую интуицию или на мудрую природу самого ребенка.
2
Любимые родительские воздействия
Таким образом, исходя из воспитательной предпосылки «искоренить и переделать», главным и основным в родительском воздействии на ребенка становились такие незатейливые родительские интервенции, как оценивание, критика, принуждение, устыжение, ограничение, угрозы. Главной детской добродетелью оказывалось послушание, признание собственного несовершенства и виновности, а также стремление максимально соответствовать родительским ожиданиям. Основным инструментом – манипуляции, принуждения, наказания, поощрения. Любимыми средствами – собственное недовольство и вызывание в ребенке чувства вины, стыда, страха.
Ребенок воспринимался взрослым миром как неспособный к позитивному управлению собственной деятельностью. Формообразующая, структурирующая функция была вынесена вовне, помещена во внешнего взрослого. Ребенок воспринимался как хаотичное, начисто лишенное воли, совести, естественных внутренних ограничений, осознанного выбора и нравственных принципов существо. Что говорить, многими взрослыми и в наше время продолжает так восприниматься.
Взрослый, выращенный при прежнем строгом авторитарном режиме, как правило, управлялся извне, формируемый внешними посылами и корректирующей средой, выпадать из которой, выделяться было достаточно опасно. Поскольку такой взрослый все время испытывал давление и ограничения извне, то и детям своим он транслировал то же самое.
Как правительство, уйдя от «отцовской» власти монархии, перейдя к матриархальным принципам большевистского братства, окунувшись в хаос и не справившись с постреволюционным разбродом, вынуждено было вернуть строгую и авторитарную власть, так и современный родитель практически убежден, что если оставить ребенка предоставленным самому себе, то он, безусловно, не справится с собственным внутренним хаосом и непременно разнесет все вокруг. И потому жесткий контроль, критика и понукание каждому ребенку просто необходимы.
Это совершенно не так. Детская, не изнасилованная родительским давлением психика способна к самоорганизации. Ребенок вполне может вести себя конструктивно без вездесущего родительского давления или контроля, постепенно осваивая среду вокруг, овладевая собственным контролем, выращивая собственную ответственность. Но насколько трудно поверить в это взрослому, выросшему в тотальном контроле над ним государства, системы и его собственных родителей!
Давайте все же разберемся, какое послание получает ребенок от взрослого, испытывая на себе те самые традиционные родительские воздействия. И какое на самом деле влияние они на него оказывают. Итог часто оказывается совершенно не тем, который мечтает увидеть воспитывающий родитель. Но искать первопричину в себе, он, к сожалению, часто совсем не склонен.
Итак, даже вполне современные родители нередко делают это.
Принуждение
Традиционный воспитательный метод. Обычная ситуация: ребенок не хочет; родитель принуждает. Первый по каким-то причинам решает чего-то не делать. Второй считает необходимым не искать причины такого решения, а просто заставить.
1
Понятие Тени к нам пришло из юнгианской психологии и подразумевает, что то, что нами не признается, не присваивается как наше, все это вытесняется нами, хранится в некоем бессознательном контейнере и имеет тенденцию активно проецироваться на других. Например, если вы не признаете своего страха, то вам кажется, что боятся окружающие, или вам кажется, что мир опасен, но вам трудно сказать почему. Если вы не присваиваете своего права на собственные желания, то вас могут очень раздражать те, кто желает и стремится выполнить свои желания. У нас часто вызывает сильные чувства в другом то, что мы не можем присвоить себе. Но смотреть на себя честно значительно сложнее, чем начинать бороться с другим, искореняя в другом то, с чем сложно сталкиваться и что сложно признавать в себе.