Страница 9 из 29
Фотий спал на каменной кушетке, покрытой волосяной тканью. Проповеди его по воскресным дням отличались самым строгим аскетизмом.
На второй год своего законоучительства в корпусе Фотий за отличие был назначен иеромонахом в Невскую лавру и два года спустя рукоположен в игумены Новгородского третьеклассного Деревяницкого монастыря. Удаление свое из Петербурга Фотий приписывал козням тайных богопротивных обществ и врагов церкви Христовой. Фотий был самым яростным изобличителем сект, которым покровительствовал сильный тогда А. Н. Голицын. Фотий считал последнего главным виновником всех церковных смут»[30].
Фотий смело обличал министра-масона князя Голицына и многих представителей высшего света и даже получил доступ ко Двору, сообщая лично Государю сведения о подрывной деятельности сектантов и масонов. Фотий был одним из тех, кто сумел донести до высшей власти опасность масонства и космополитизма, и стал одним из инициаторов указа 1822 года против масонства.
Интригами врагов Церкви Фотий был выслан из столицы и определен в Деревяницкий, а затем Сковородский монастыри, считавшиеся захудалыми. За короткий срок монастыри были приведены в образцовое состояние, а Фотия назначили архимандритом Юрьева монастыря, в котором он продолжал свое служение до самой смерти.
Через шесть лет после смерти подвижника ошибка правительства, введенного в заблуждение масонами, была исправлена. Министр народного просвещения А. С. Шишков получил царский указ, в котором говорилось: «Многие к вере относящиеся книги, часто содержащие ложные и соблазнительные о священном писании толкования, печатались в частных типографиях без всякого Синодского рассмотрения и, напротив, книги, в духе нашей православной веры написанные, подвергались строгому запрещению. Таким образом, и книга под названием «Беседа на гробе младенца о бессмертии души» была запрещена и отобрана. Потому вышеозначенную книгу, запрещенную, ныне митрополитом рассмотренную и одобренную, повелеваем дозволить печатать и продавать».
Фотий объединил вокруг себя несколько лучших православных людей того времени, и прежде всего графиню А. А. Орлову-Чесменскую (дочь знаменитого военачальника), А. А. Аракчеева, адмирала А. С. Шишкова.
Графиня Орлова предоставила в распоряжение архимандрита Фотия все свое огромное состояние, которое использовалось им на благо Церкви. «Фотий, – говорила Орлова, – возбудил мое внимание тою смелостью, тою неустрашимостью, с какою он, будучи законоучителем кадетского корпуса, молодым монахом, стал обличать господствовавшие заблуждения в вере. Все было против него, начиная со Двора; он побоялся этого; я пожелала узнать его и вступила с ним в переписку; письма казались мне какими-то апостольскими посланиями, в них был особый язык, особый тон, особый дух. Узнав его ближе, я убедилась, что он лично для себя ничего не искал: он распоряжался для других моим состоянием, но себе отказывал во всем; я хотела обеспечить бедных его родных, он мне и этого не позволил»[31].
С помощью графини Орловой Фотию удалось возродить Юрьев монастырь, сделав его одним из центров духовной жизни России; при монастыре были открыты гостиницы и больницы. Со всех концов России в Юрьев стекались больные, «одержимые бесом», и по молитвам архимандрита Фотия исцелялись. Фотий не прекращал своей борьбы с масонами, сектантами и другими врагами Церкви.
Против подвижника разворачивается кампания клеветы. По отработанной масонской схеме его обвиняют в корыстолюбии, пьянстве, разврате, приписывают ему связи с многочисленными женщинами, в том числе с самой графиней Орловой, а также с некоей Фотиной, вероятно, подосланной масонами для дискредитации подвижника.
Много шума наделал в свое время один случай, имевший место в монастырской больнице[32]. Однажды туда явилась молодая девушка Фотина, служившая фигуранткой в петербургском балете; не предвидя себе хорошей будущности в театре, она вздумала играть видную роль в другом месте. Придя в больницу, она объявила себя одержимой нечистым духом, Фотий принялся отчитывать ее. После заклинательных молитв, при конвульсивных движениях, раздались крики: «Выйду, выйду!», и затем девица впала в беспамятство. Придя в чувство, она объявила себя освобожденною от беса. Ей отвели помещение подле монастыря.
Фотий о ней заботился; скоро она начала рассказывать, что ей бывают видения и что она на молитвах по ночам удостаивается особых озарений. Фотий хотя и верил, но желал убедиться точнее и не раз ночью посылал своего молодого келейника за монастырь подсматривать, что делает исцеленная девица. Всякий раз он получал известие, что она молится, что в ее комнате виден какой-то необыкновенный свет, что она в молитве как бы отделяется от земли.
Так получилось, что молодой келейник сошелся с бывшей фигуранткой. С первого появления ее здесь Орлова считала ее обманщицей и не раз предостерегала Фотия от нее, говоря: «Не верь ей, батюшка, она обманывает тебя, ей, верно, хочется денег; отдай ей хоть половину моего состояния; ты себе делаешь бесчестие, держа ее и лаская».
Правда, Фотий ласкал ее как родное дитя, и это возбуждало толки. Фотина убедила Фотия, что для отвращения гнева Божия нужно, чтобы живущие в окрестностях монастыря девицы собирались на вечернее правило в монастырь и, одетые в одинаковую одежду с иноками, совершали молитву.
Говорили, будто Фотина явилась в куполе церкви, одетая в такую одежду, как бы для указания. Фотий, устроив такие хитоны, стал приглашать соседних девушек на молитву и приходящих щедро оделял деньгами.
Охотниц являлось все более и более; из военных поселений стали приходить почти все девицы. Эти сборища не обходились без непорядков. Молва и говор, полный ропота, несмотря на денежные раздачи, распространились по окрестностям и дошли до губернатора. Он лично хотел удостовериться в справедливости слухов и приехал во время вечернего правила в монастырь.
Но в это время ворота монастыря запирались, и губернатора не пустили. Губернатор сказал архиерею, для которого не могли не отпереть ворот, и последний положил конец этим собраниям. Графиня Орлова уговорила Фотия удалить Фотину, и он отправил ее в Федоровский Переяславский монастырь. Фотина, щедро наделенная деньгами от Фотия, уехала в монастырь.
Травля архимандрита Фотия продолжалась до самой его смерти. Подвижник умер в возрасте 46 лет. Его тело было положено в пещеру-усыпальницу возле церкви Похвалы Богородицы. Погребение Фотия было на девятый день. На похороны собрались тысячи человек. Многие годы к гробнице подвижника шли паломники со всей России. Тем не менее клеветнические слухи о нем продолжали распространяться. Многие из них впоследствии использовались масонами для травли св. Иоанна Кронштадтского и Григория Распутина.
Слово архимандриту Фотию
1. В 1817 году убогий Фотий поступил законоучителем и настоятелем во 2-й кадетский корпус и действовал противу масонов, иллюминатов, методистов, противу Лабзи-на и прочих и разорвал связь духовных лиц и членов Синода с тайными обществами и масонами.
2. В 1818 году убогий Фотий действовал с опасностию для жизни противу «Сионского вестника» Лабзина, лож масонских, ересей и старался ход расколов их остановить.
3. В 1819 году убогий Фотий действовал противу ересей, расколов, масонов, Лабзина, Хвостовой, Татариновой, секты лжепророков и противу всех книг, издаваемых против веры и правительства.
4. В 1820 году убогий Фотий действовал также и за проповедь, говоренную: Бога бойся, царя чтите – 27 апреля; от тайных обществ чрез действие Тургенева неизвестно как, но был удален в самый разоренный монастырь, дабы гладом и скорбию уморить его.
5. В 1821 году убогий Фотий, будучи в Деревяницах в Новегороде, действовал на тайные общества в Санкт-Петербурге и Москве через преданных ему во Христе.
30
Пыляев М. И. Старая Москва. Рассказы из былой жизни первопрестольной столицы. СПб., 1891. С. 202.
31
Пыляев М. И. Указ. соч. С. 204.
32
История Фотины излагается по: Пыляев М. И. Указ. соч. С. 205–206.