Обещанная по крови

Наверное, в таком случае полагается поблагодарить, но я всё ещё возмущённо смотрела на лорда.

Он усмехнулся ещё шире и с небрежностью, присущей только высшим аристократам, наклонился, поднял штаны и протянул мне.

— Как вы любезны, — пробурчала, выхватив из его ручищи своё имущество и поспешно возвращая его туда, где ему и место — то есть на себя.

Последние, толстые ватные штаны я надевала под собственное сопение и уже начинающую откровенно бесить ухмылку лорда. Ну и где эти теневики? В питейной теней было предостаточно, да здесь сплошные тени и были. Окна маленькие, это особенности северной архитектуры, тут большие окна значит больше холода, освещением здесь служили закопченные масляные светильники, которые давали больше вони, чем света. Для теневиков просто идеальное место, а они почему-то отказывались появляться. Ну не испугались же, в самом деле! Лорды-охотники конечно неимоверно сильны, всё же чёрная кровь демонических предков много преимуществ даёт, но и подчинившие мир сумрака воины теней тоже не слабаки. Не зря же они считаются главной военной силой империи. А уж папочкины подчинённые трусостью точно не страдали, он самых лучших отбирал. А для моей защиты лучших из лучших. И где же эти лучшие из лучших сейчас?

Я уже и шаль повязала и кожух натянула, осталось только пояс подвязать, а спасать меня никто, похоже, не собирался.

— Всё? Или осталось ещё что-то, что вы в состоянии на себя надеть? — неожиданно подал голос лорд-охотник.

А голос у него был примечательный, глубокий такой, слегка с хрипотцой, красивый, в общем, голос.

— Нет, — говорю, пятясь к распахнутой двери, — я уже одета и, пожалуй, пойду, а то бабушка волноваться будет. Спасибо вам, господин-лорд за спасение моё и за благородство ваше. И вообще… прощевайте.

И бросилась наутёк. Утреннее солнышко встретило меня весёлыми искорками, отражающегося от белого снега света и приняло в мягкие объятия… сугроба. Ну да, я упала, уткнувшись лицом прямо в снег. Подружек, которые и подбили меня на поход в питейную за горячим чаем, чтобы согреться перед тем, как отправиться на горку, нигде видно не было. Вот же гадины! Отправили в это сомнительное заведение, уверив что поутру там никого, кроме питейщика, дядьки Мартыня не бывает и сбежали. А там как раз дядьки Мартыня и не было.

Был пьяный мужик, разворотивший несколько столов и доламывающий стойку к тому моменту, как я ворвалась в заведение с криком «дядь Мартынь, сделай нам с девочками сладкого чая на вынос». Вот, попили чайку… А дядька Мартынь, наверное, за мужиками побежал, чтобы помогли буйного клиента успокоить. Да где ж тут быстро обернёшься, когда за ночь сугробов по пояс намело, а дороги ещё расчистить не успели. Так и вышло, что я угодила в лапищи озабоченного мужечины.

Но сейчас меня заботило не это, выбравшись из сугроба я потрясённо оглядывалась по сторонам и не могла понять — куда все подевались? У дворов валялись лопаты, брошенные хозяевами на недочищенных дорожках, у колодца, который уже успели расчистить и отогреть лежало ведро, в снегу я приметила ярким пятном выделяющуюся красную варежку местной модницы Алисьи, которая и подала идею попить горяченького перед походом на горку. И ни единой живой души вокруг. Сельчане словно попрятались все, чего-то испугавшись и побросав своё имущество кто где.

— И далеко вы собрались? — поинтересовались у меня за спиной.

— Туда, — ответила вышедшему вслед за мной лорду и ломанулась по снегу, собственно туда. То есть к бабуле. Она у меня хоть и не леди, но тоже многое может, потому как ведьма она. Местные делают вид, что об этом не знают, но догадываются, потому и ходят к ней все со своими бедами да нуждами. А бабушка никому не отказывает, всем помогает.

Добрая она у меня… пока её близких не трогают. А уж коли кто меня обидит, пиши пропало. Злая бабушка пострашнее мамы и папы вместе взятых будет. На её стороне природа, а у природы ресурс неисчерпаемый. А у северной природы он ещё и ледяной. Вот и бабушка моя ведьма не простая, а студёная.

Можно сказать уникум, ледяные ведьмы это большая редкость, раз в поколение появляются, и то не всегда. Так что да, с бабушкой мне повезло. А вот лорду этому охотничьему не повезло. Упала на колени, запустила руки в ледяной снег и, не обращая внимания на, колючими иголками забирающуюся под рукава, мокрую стужу прошептала «К холоду холодному, стуже студёной, морозу крепкому, как слово ведьмы верному, взываю-умоляю, помоги-обереги, весточку отнеси.

Бабушкааааа!»

Последнее это уже было экспромтом, потому как действительно холодно и страшно. Но слова, которым бабуля научила, сработали, всё же есть во мне ведьминская кровь, хоть и не переняла я дар бабушкин. Снег заскрипел, затрещал и будто волна по земле под ним прошла, взбивая сугробы и взметая в воздух снежную лавину. Ну всё, теневики не пришли, так сейчас бабушка прилетит.

Села поудобнее в сугроб, отряхнула с ладоней подтаявший снег и, взглянув на какого-то задумчивого лорда, радостно заявила:

— Ну всё, крах тебе сейчас будет, охотник.

— Уверена? — как-то совсем не испуганно поинтересовался лорд-охотник.

— А то! — ответила самодовольно. — Ты мою бабулю злой не видел. И знаешь, почему никто не знает, какая она, когда злится?

— И почему? — спросил совершенно непочтительно не убоявшийся лорд.

— Да потому что никто из тех, на кого она осерчает, не выживает! — рявкнула я, разозлившись от такой непочтительности.

Где это видано, чтобы ледяную ведьму да не боялись! Совсем лорд какой-то глупый попался. Или, может, он просто настолько слабый, что не чувствует, как воздух буквально звенит от нарастающей силы приближающейся ведьмы? Да нет, такое даже самый хилый маг почувствовал бы. Птицы и те притихли, убоявшись гнева ледяной ведьмы. Вот один молодой и не очень жизнелюбивый снегирь замешкался и упал в сугроб заледеневшей тушкой. Жалко птичку, но коли бабушка злится, лучше не вставать у неё на пути.

Волна губительной для всего живого стужи приблизилась почти вплотную ко мне и остановилась. Выглядело это жутко, вот я сижу на снегу и только морозец раскрасневшиеся щёки щиплет, а протяни руку, прикоснись к едва заметной грани и заледенеешь вмиг. Сердце и то коркой льда покроется. И в центре этой смертоносной стужи на ледяной пластине стоит моя бабушка. Это для меня она бабушка, а взгляни на неё — неимоверно красивая, величественная женщина с копной белых, развевающихся словно на ветру, хоть и нет в истинном холоде ветра, сверкающих льдинками волос, голубыми, как ясное зимнее небо, глазами и в обтягивающем стройный стан синем платье. Вот такой она и предстала перед дедом, разгневанной и прекрасной. Огненный лорд и не устоял.

А этот, который рядом со мной стоит, даже и не шелохнулся, только улыбнулся, снисходительно так. Мне даже за бабушку обидно стало, я и врезала ногой ему под коленку. Вот так-то лучше, мою бабулю именно так и положено встречать, стоя на одном колене и с выражением искреннего недоумения на лице.

Только недоумение это было скорее в мой адрес, потому что лорда-охотник продолжал игнорировать величие бабушки и уставился на меня. Недобро так уставился.

Ну бабушка и разозлилась окончательно, не любит она, когда на её внученьку, на её кровиночку нежную как цветочек, так недобро смотрят.

Удар был сильный. Нет, не так — удар был сокрушительный!

Волна истинной стужи пронеслась мимо меня и обрушилась на лорда. Я уже даже представила, как он сейчас рассыплется грудой красных ледяных хрусталиков и зажмурилась, чтобы не видеть этого ужаса. Доводилось мне как-то увидеть подобное, когда на меня набросился одичавший пёс, но тогда было лето и всё было ещё страшнее, потому что под жарким летним солнышком рассыпавшийся ледяными хрусталиками зверь быстро растаял и превратился в тягучую кровавую лужу. Меня сразу же унесли в дом, обрабатывать укусы, но я подглядела в окно как дед Иранко, бабулин сосед, сгребал лопатой в ведро останки пса. После этого я недели две боялась собственной бабушки. Но потом всё как-то забылось, бабушка была такой же доброй, нежной и заботливой, как и всегда, и я решила, что мне это всё только приснилось. Сейчас же я уже не была несмышлёной пятилетней девочкой и точно знала, на что способна моя бабуля. Для этого я её и позвала, так что прятаться было бы нечестно по отношению к самой себе, и я решила смело взглянуть на того, кого сама же и обрекла на смерть, воззвав о помощи.