Удачная партия

— Тогда что же тебе нужно?

— Мишутке нужен отец. Родной отец. Понимаешь?

— А почему ты решила, что я его отец? Ты же сама говорила, что была уверена в обратном. И что же случилось?

— Да он похож на тебя как две капли воды. Я блондинка, Александр был блондин, а Мишутка жгучий брюнет. Да и родимое пятно на бедре, как у тебя. Александр, царство ему небесное, наверняка сразу понял, что сын ему не родной, но даже и словом не обмолвился. Нянчился с ним, пока не слег окончательно. Два года лежал. Так что у Мишутки фактически отца не было. Рома! Ребенок должен воспитываться в полной семье. Поверь мне! Я за эти годы изменилась. Я знаю, что и ты изменился. Давай начнем все с чистого листа. Пожалуйста!

Люся замолчала. Исмайга тоже молчал. Известие о рождении сына ошеломило его. Мысли о смерти и вечности уже не занимали его. У него есть сын! Вот, значит, о чем говорил ему бродяга!

— Где мой сын? — хрипло спросил он Люсю.

— В песочнице.

— Где?!

— В песочнице. Здесь во дворе.

— Ты оставила ребенка одного?!

— Да. А что?

— Ты с ума сошла! Быстрее к нему!

Глава 67

Каким бывает счастье

Стриганов упивался каждой минутой своего счастья. Он заставлял себя не думать о страшной болезни Анастасии. «Надо жить настоящим, — говорил он себе. — Только настоящим. Есть прошлое и будущее. Но они призрачны, нереальны. Прошлое можно вспомнить. О будущем — помечтать. Но воспоминания и мечты отнимают время у настоящего. А ведь только настоящее можно назвать жизнью. Зачем красть у жизни ее счастливые мгновения? Зачем их омрачать пустыми страхами о возможности того, что еще не наступило? Какая все же великая мудрость заключена в словах: «Живи настоящим!» Завтра наступит неизбежно. Вот тогда я о нем буду думать. А сейчас буду просто наслаждаться жизнью!»

Приблизительно так же думала Анастасия.

И только Агата давала волю своим мечтаниям: «Да. Ромка говорил, что жизнь — очень сложная штука. Но если долго-долго терпеть, когда тебе плохо, если не плакать и не жаловаться, тогда обязательно произойдет чудо, и человек получит все, о чем мечтает, а может, даже еще больше! Вот со мной так и случилось. Теперь у меня есть дом и родители. Боженька у меня забрал маму, а теперь, когда он увидел, что я терпела и не плакала, что научилась зарабатывать, а не стала простой попрошайкой, как многие, то он дал мне новых родителей. И маму! И даже папу! Вот какое счастье! Боженька мне дал больше, чем я просила. Все так, как говорил Ромка. А моя мама сидит сейчас на облаке, смотрит на меня и радуется. Конечно, радуется! Родители всегда радуются. Когда их детям хорошо. Это тоже Ромка говорил. А Ромка обязательно станет летчиком. Чтобы его отец радовался за него. Когда они встретятся, то его отец обязательно обнимет его и скажет: «Я горжусь тобой, сынок!» Вот такая Ромкина мечта. Он мне ее по секрету рассказал, а потом пожалел об этом. Он почему-то решил, что все девчонки болтливы. А если я расскажу кому-нибудь Ромкину мечту, то она никогда не сбудется. Но я никому не расскажу! Никогда! Жалко, что Ромка до сих пор не знает, какое мне счастье привалило. Ну ничего! Даник мне пообещал, что мы найдем Ромку. Обязательно найдем! А Ромку, наверное, просто найти. Его ведь по телевизору показывали. Интересно, меня когда-нибудь покажут по телевизору? Хм. Если я буду мечтать и терпеть, то сбудется. Нужно терпеть, когда плохо. Но мне же теперь так хорошо. Как же быть? Ох, так не хочется больше терпеть».

Такие совсем не детские мысли рождались в кудрявой головке Агаты, пока она изображала глубокий сон, не смея ослушаться Анастасию, которая настаивала на том, что дневной сон для ребенка обязателен.

— Но я не хочу спать! — попробовала возразить она.

— Нет. Ты ляг, закрой глазки, и сон к тебе очень скоро придет. А все дети растут во сне. Ты об этом знаешь?

— Нет. Я никогда днем не спала, а все же выросла.

— Выросла, но ты еще все равно маленькая. А вот если бы ты спала днем, то выросла бы еще больше. Давай-давай, укладывайся и не спорь со мной!

Стриганов и Анастасия шептались. Как Агата ни прислушивалась, слов разобрать ей так и не удавалось.

«Интересно, — уже в полудреме думала девочка, — когда мы пойдем искать Ромку? Может, им напомнить?»

Стриганов держал Анастасию за руку.

— Знаешь, — печально улыбнулась Анастасия, — так хочется верить в чудо.

— Это ты о чем? — Даниил сжал пальцы подруги.

— Да так. Обо всем. Хочется жить долго и счастливо.

— Значит, все так и будет.

Анастасия вздохнула.

— Да. Но, увы, чудес не бывает. В понедельник мне нужно идти сдавать анализы. Всякий раз волнуюсь. Я, кажется, и не думаю ни о чем, но всякий раз задаюсь вопросом: «Сколько еще осталось: месяц, полгода, год, два?»

— А ты просто живи. Живи и радуйся каждой минуте. И чудо придет. Обязательно. Я буду с тобой рядом. И с нами будет Агатка. А может, мы этого пацана найдем, Ромку, — Стриганов улыбнулся. — Я его почему-то смешным представляю, рыжим и лопоухим, как я в детстве.

— Ну да! — подняла бровь Анастасия. — Ты не смешной и не лопоухий. Ты рыжее солнце ласковое и красивое!

— Ну, после таких слов, я обязательно задеру нос!

— И правильно! Задери! А ты думаешь, что нам надо разыскать этого мальчишку?

— А как же! Мы же пообещали Агате. В понедельник этим и займемся. Сдадим твои анализы, я возьму на работе день за свой счет, и попробуем этот вопрос решить. После анализов зайдем в загс, поставим штампы.

— В понедельник? — опять удивилась Анастасия.

— Не беспокойся, за деньги все возможно.

— Да ты просто Рокфеллер! У тебя так много денег?

— Не Рокфеллер, но на необходимые вещи хватает.

— Да. Чтобы удочерить Агату, штамп необходим.

— Даже не будь этой необходимости, я бы все равно настоял на штампе.

— Зачем?

— Не зачем, а почему?

— Почему?

— Потому что я тебя люблю и хочу, чтобы никто никогда не посмел в этом усомниться. Я Синяя Борода! У! Мое! — и Стриганов, смеясь, сгреб Анастасию в охапку.

Глава 68

Старые секреты

Воскресным вечером Ковард сидел в кресле у телевизора, невидящим взглядом следил за мелькающими картинками на экране и думал о невероятных сюрпризах, которые преподнесла ему судьба в эту последнюю неделю по-осеннему дождливого августа. Эти сюрпризы нельзя было назвать чересчур приятными, хотя предложение Брыкзы о свободной работе над темой, которая действительно вызывала в сознании Аркадия Францевича «творческий зуд», в иное время можно было бы отнести к редкой удаче. Однако Ковард не находил в своей душе и толики радости по этому случаю.

«В чем дело? — спрашивал он себя и по привычке прислушивался, ожидая ответа Злобного Я, но внутренняя тишина заставляла его самостоятельно продолжать собственную мысль. — Неужели меня перестала увлекать эта научная идея, которой я бредил такое долгое время? Возможно, перестала. Но почему? Это ведь не пустая прихоть, а жизненно важное исследование, которое спасет многие тысячи жизней. Взять хотя бы невесту Стриганова. Но почему это меня уже не так волнует, как прежде? Я могу спокойно работать и завтра уже проанализирую первый эксперимент. Еще недавно мысль об этом меня бы взволновала так, что я мог сойти с ума от счастья. А сейчас нет. Я совершенно спокоен. Почему? Эх, Злобный Я наверняка ответил бы на этот вопрос. Но увы. А может, не «увы», а к счастью, Злобного Я больше нет. Да, конечно, к счастью! Я теперь сам могу принимать решения, без чьей-то лукавой подсказки могу отвечать на свои вопросы. Хм… Злобный Я всегда отвечал на мои вопросы. И вот впервые в жизни у меня нет ответа на собственный вопрос. Да, на этот вопрос я не могу ответить. Я не знаю ответа. Хотя если откровенно, то у меня появилось какое-то необычное чувство. Мне кажется, что я все же знаю ответ, только не могу его сформулировать словами. Видимо, это то, что называют интуицией. Интуиция заменила Злобного Я? Как интересно! А что такое интуиция? Интуиция — это мудрость души. О! Точнее формулировки не найти! Мудрость души! А чем был для меня Злобный Я? — Ковард на секунду задумался и дал себе ответ: — Злобный Я — это болтливость моего ума. То есть, исходя из этого, исчезновение Злобного Я говорит о том, что я стал более мудрым. Так? Так».