Страница 19 из 61
- Для меня Минни слишком сильный противник, - сказал мистер Сидней.
Я взял у него палку, но тоже потерпел полную неудачу, с той лишь разницей, что после трех быстрых попыток атаковать Минни, ощутил легкий щелчок по голове и увидел, как ее палка промелькнула надо мной. На этот раз в ее смехе слышалось полное удовлетворение.
Сидней оставил меня на попечение местной девушки по имени Мэри, поручив ей показать мне школу. Мэри была вежлива и приветлива, она двигалась с грацией, отличающей женщин Орукуна.
Мэри сказала, что преподает в школе. Мы остановились посмотреть на малышей, игравших под деревом манго. Девочка-австралийка, которой было поручено заниматься с малышами, поставила их в круг. Они вели хоровод и пели:
"Ходим мы вокруг костра, вокруг костра, вокруг костра. Ходим мы вокруг костра рано-рано утром".
"Вот так мы бьем рыбу копьем..."
"Вот так мы достаем из земли ямс..."
Я обратил внимание на двух девчушек, которые были очень похожи одна на другую: обе примерно одного возраста и роста. Они все время держали друг друга за руки.
- Кто эти две девочки, которые держатся за, руки? - спросил я у Мэри.
- Они с острова Бентинк, - ответила она.
Так вот они - дети, приехавшие с Шарком и Рейнбоу, девочки с Бентинка, чьи матери некогда обмазывались кровью дюгоня.
По-видимому, малайцы, чьи прау {Прау (малайск.) - общее название индонезийских судов различных традиционных типов.} северо-западные муссоны пригоняли к северному побережью Австралии еще до прихода белых, посетили Бентинк. Отсюда раскосые глаза, тонкие черты лица и прямые черные волосы этих девочек.
Первые белые, приплывшие на парусных судах к острову Бентинк, оставили после себя простреленные пулями черепа. Малайцы же запечатлели на лицах этих детей черты своей расы.
Во время пребывания в Орукуне я часто наблюдал за этими двумя девочками. Они всегда были вместе, всегда держались за руки. Мне хотелось поговорить с ними, послушать их речь, но они меня боялись. Они все-таки взяли у меня леденцы, но ни разу не ответили на мои вопросы, ни разу не заговорили со мной.
- Не хотите ли осмотреть школу? - спросила Мэри, о присутствии которой я совсем позабыл.
Школа состояла из нескольких комнат. В каждой занимались дети одного возраста. Их обучали темнокожие девушки. Когда мы входили в класс, дети вставали и здоровались со мной.
Я обратил внимание на одного красивого, хорошо сложенного мальчика с веселым лицом, который внимательно рассматривал мои часы на браслете. Я подумал, что из него выйдет превосходный партнер для прогулок. Когда мы вышли из класса, я спросил Мэри, кто он такой.
- Он тоже с острова Бентинк, - последовал ответ.
Прежде чем покинуть школу, я попросил Мэри показать мне книгу, по которой детей учили читать. Она протянула мне экземпляр хрестоматии, используемой в школах Квинсленда.
Я перелистал эту хрестоматию. В ней были английские стихотворения о снеге и малиновках, картинки, изображающие сцены из английской жизни, английские сказки.
- Где же рассказы о Старых Людях? Где ваши легенды, ваши мифы? спросил я.
Мэри принесла несколько страничек, написанных на машинке. Это была поэтическая легенда австралийцев о журавлях. Я спросил:
- Этим снабжает школы правительство Квинсленда?
- Нет. Я получила это от миссис Маккензи.
Мэри любезно проводила меня до здания миссии и, прежде чем вернуться в школу, нашла для меня нового провожатого. Мы с ним побродили еще немного, но время приближалось к, полудню, а он должен был закончить какую-то работу. Я укрылся от палящих лучей солнца под деревом манго.
Должно быть, Шарк заметил меня. Он подошел и остановился на некотором расстоянии, слегка отвернувшись, словно его интересовало что-то другое. Он вел себя точно так же, как тогда, когда я сидел на прицепе. Я поманил его, и он сразу ответил улыбкой, на этот раз без тени подозрительности.
Я пытался говорить с ним, но он не понимал меня, а я - его. Я показал ему свой фотоаппарат, и на лице его снова отразились страх и подозрение. Островитяне с Бентинка боятся фотоаппаратов. Возможно, объектив напоминает им дула ружей, которые некогда на них направляли. Я не решался его сфотографировать, чувствуя, что это было бы для него мучительным испытанием. Но другой абориген, угадав мои намерения, подошел и объяснил Шарку, в чем дело. В конце концов тот поддался уговорам и стал передо мной. Он стоял в неловкой позе, поэтому я взял его за плечо и повернул. Он застыл на месте, ожидая, пока я наведу на фокус. Его плечо нервно подергивалось, он явно задерживал дыхание.
После того как снимок был сделан, я дал Шарку сигарету. Он взял ее, повернулся и быстро пошел прочь. Я чувствовал по его походке, что он с трудом подавлял в себе желание бежать. Шарк направился к строению на высоких сваях и зашел за сваю, скрывшись таким образом от моих глаз. Свая была не слишком массивная. Должно быть, он стоял за ней навытяжку. Я подался влево, чтобы поглядеть на него, но мне была видна только его рука. Шарк вертел пальцами сигарету.
Я пошел завтракать. Стол, накрытый белоснежной скатертью, был заставлен яствами тропиков. На блюде, которое поставила передо мной темнокожая женщина, лежал жареный карликовый гусь, маниок, бататы и жареный картофель. Все это было вкусно приготовлено и красиво разложено на блюде местными женщинами.
12
ТОРЖЕСТВЕННАЯ ЦЕРЕМОНИЯ В ОРУКУНЕ
В Орукуне хижины аборигенов лучше, чем в любой другой из виденных мною миссий. Они построены из коры бумажного дерева {Бумажное дерево - название, применяемое к деревьям Melaleuca Leucadendron, а также Callistemon, Кора их легко расслаивается.} и стоят на сваях. В отличие от жилищ из оцинкованного железа, принятых в большинстве миссий, в живописных хижинах из коры не бывает жарко.
Самый неподходящий строительный материал из всех используемых в тропических условиях - оцинкованное железо. Днем, в жару, такое жилище сущее пекло, а вид этих лачуг производит удручающее впечатление.
После полудня должна была состояться торжественная церемония. Обитатель одной из хижин миссии недавно умер, и теперь, по истечении определенного срока, из хижины надо было изгнать дух покойного, и тем самым сделать ее пригодной для нового жильца.