Страница 7 из 11
Власик, дослужившийся к тому времени до генерал-лейтенанта МГБ, был назначен на должность руководителя ГУО. Его заместителями стали люди Абакумова, Владимир Линько и Серафим Горышев. Находясь в прямом подчинении этого трио, главой Охраны № 1 оставался Раков, а Охраной № 2 продолжал руководить Шадрин, которого в 1948 году заменили сотрудником МГБ, бывшим офицером московского СМЕРШа, генерал-майором Розановым (еще одним из числа тех, чьи имена мало что кому говорят). Продвижение по служебной лестнице госбезопасности парочки Линько-Горышев закончилось в 1952 году, после того как Сталин уволил Абакумова. Как и Ракова, Горышева перевели в начальники лагеря. Розанова отправили служить в милицию. Линько же не повезло. Его арестовали и впоследствии, скорее всего, расстреляли. В самом начале у Власика, а также у обоих его заместителей, людей Абакумова, возникали трения с ждановским ставленником Кузнецовым, однако тот ненадолго пережил своего патрона.
С точки зрения Сталина и Поскребышева установленное ими единовластие в ТУО являлось хорошо продуманным усовершенствованием по сравнению с предшествующим ему тройным руководством. И не только потому, что организация явно заработала более эффективно, – в первую очередь она стала безопасней, поскольку официально находилась под руководством Власика, который, в свою очередь, подчинялся Поскребышеву. При прежних двух управлениях и отдельно стоящей комендатуре Кремля всегда оставалась опасность, хотя и весьма отдаленная, что некий предполагаемый соперник Сталина смог бы подкупить все или наиболее важные подразделения личной охраны! Особо уязвимыми в этом отношении являлись Охрана № 2 и комендатура.
В результате, не считая некоторых малозначительных организационных перемен и смены поколений, а также дальнейших размолвок Сталина с Власиком и Поскребышевым, ГУО сохраняло свою базовую структуру образца 1947 года почти до самой смерти диктатора.
«Ленинградское дело»
Период с 1949-го по 1953 год запомнился сталинской охране, даже ее рядовому составу, как годы испытаний, поскольку в этой организации по крайней мере до 1943 года царили относительный мир и спокойствие. Если, конечно, не считать отставки и ликвидацию многих руководителей высшего и среднего звена, ставших среди безопасников обыденным явлением. Однако в последующие четыре года жизнь даже рядового состава охраны стала весьма тревожной, поскольку никто не знал, что происходит или может произойти в следующий момент.
Причиной подобной нестабильности являлись одновременно несколько важнейших факторов: внезапная смерть в конце 1948 года предполагаемого преемника Сталина Жданова и начавшаяся после этого борьба за власть среди подчиненных Хозяина; напрямую отразившаяся на верхнем эшелоне сил безопасности, а также постоянно растущая раздражительность, злобность и непредсказуемость Сталина, стремительно терявшего свои физические и духовные силы и дряхлевшего буквально на глазах. Кульминацией явилась смерть диктатора, когда борьба за власть перешла в открытую стадию, что не могло не пошатнуть сами основы такой организации, как Охрана.
Что касается Абакумова, то после смерти Жданова он оказался в очень трудном положении, за которым неумолимо последовали его падение и ликвидация.
Хотя Абакумов вряд ли заслуживает особых симпатий, однако следует признать, что он оказался единственным из всех, допущенных Сталиным и Поскребышевым в высший эшелон службы безопасности после грандиозных чисток, кто не имел ни политических связей, ни амбиций. Его основной заботой являлась защита Сталина и его режима, а также исполнение всех прихотей Грузина (которые передавались ему напрямую или через Поскребышева) и, разумеется, беспокойство о собственном благополучии. В противоположность Абакумову все остальные были выдвиженцами Берии или Жданова, что обуславливало их верность в первую очередь этим фигурам второго плана, а не Сталину.
Стараясь избавиться от подобного разделения лояльности среди личного состава сталинской службы охраны, Абакумов убедил вождя и Поскребышева, что куда лучше поставить во главе ГУО даже тупоголового Власика, чем Кузнецова. Более простодушный Жданов, которому было далеко до коварного Берии, не высказал никаких возражений на перевод Кузнецова в секретариат партии. Он явно считал, что его отношения со Сталиным (особенно после женитьбы сына Жданова на дочери последнего) не требуют таких мер предосторожности, как внедрение в ближайшее окружение Грузина своего агента.
Однако Берия, будучи отлученным от власти своими ядерными проблемами, отлично осознавал необходимость следить за каждым маневром, планируемым или осуществляемым Сталиным и Поскребышевым. Но тут Абакумов совершил непростительный в тактическом плане промах, почти с пуританской гордыней отвергая любые попытки сближения со стороны обеспокоенного Берии. Когда Сталин назначал Абакумова на пост главы МГБ, он предупреждал его о возможных происках Берии, и теперь тот действовал в соответствии с этими наставлениями.
Сталин и Поскребышев велели Абакумову обзавестись большим количеством современных подслушивающих устройств и установить их в квартирах, кабинетах и на телефонных линиях каждого члена Политбюро, высокопоставленных офицеров Советской. армии, а также более мелких сановников. Вся полученная через подслушивающие устройства информация ежедневно доводилась до сведения Поскребышева, который, в свою очередь, докладывал ее Сталину. На основе материалов этих подслушиваний вождь впоследствии осуществил перетряску партийного и государственного аппарата. Некоторая часть этой информации, зачастую вырванная из контекста и «подкорректированная», была потом использована, чтобы отправить на смерть Кузнецова, Вознесенского и некоторых других.
В «старые добрые дни», когда Берия вместе с Меркуловым заправляли госбезопасностью, Лаврентий Павлович всегда лично знакомился с материалами прослушивания до того, как доложить о них Сталину и Поскребышеву. Он и теперь неоднократно пытался возобновить подобную практику с Абакумовым, но ему это ни разу не удалось. Последнему даже пришлось солгать Берии, что с подслушиванием уже покончено. Подобные отказы и отговорки приводили Лаврентия Павловича в страшную ярость. Таким образом, оставалось лишь вопросом времени, когда более хитрый Берия возьмет верх над по-своему преданным вождю, но крайне непредусмотрительным Абакумовым.
Ростки этого процесса показались уже после смерти Жданова. «Информация» о его отравлении поступила от работницы кремлевской больницы Лидии Тимашук. Обладая медицинской ученой степенью, она работала всего лишь медсестрой, на самом деле являясь информатором оперативного отдела ГУО. Тимашук доложила, что врачи Жданова лечили его не теми препаратами, что и послужило причиной смерти.
Первый свой донос Тимашук сделала еще при жизни Жданова. Абакумов немедленно начал расследование, которым руководил лично, но допустил грубую – и фатальную – ошибку, не доложив об этом Поскребышеву или Сталину. Абакумов арестовал профессора-медика, якобы имевшего отношение к «отравлению». А когда несчастный отказался сознаваться в своей «вине», поместил его в одиночную камеру Лубянки. Абакумов также связался с начальником личной охраны Жданова, который доложил ему, что «эта баба (Тимашук) просто чокнутая». Несколькими днями позже профессор, и без того больной человек, подхватил пневмонию и умер в застенке. По чистому совпадению одновременно с ним умер Жданов, и Абакумов закрыл дело, объяснив своим сотрудникам: «Мы должны закрыть следствие, иначе всем нам не сносить головы». И тут он не преувеличивал. Прослужив в высшем руководстве госбезопасности достаточно долго, Абакумов хорошо понимал, что над ним стояли группировки и высокопоставленные лица, которым могло бы не понравиться слишком тщательное расследование. Он также допускал вероятность того, что Поскребышев и (или) Сталин, действуя через независимый и всемогущий оперотдел ГУО, могли отделаться от Жданова по причинам, не входившим в его компетенцию.