Страница 56 из 108
В свете красных ламп Кристина различает лица людей. Комната стремительно пустеет. Труп на полу так и остается лежать, смотря стеклянными глазами в потолок. Мертвый Питер Хэйес сейчас смотрится страшно уродливым, почти безумным в этой агонии смерти. Кровавый плащ окутал его плечи и голову, искупал затылок в густой жиже, и дыра во лбу такая черная и большая. Почти дымится. Девушку завораживает это зрелище. Это даже не ужас, не страх, а человеческое любопытство. Оказывается, люди так хрупки, так слабы, сосуд из крови, костей и мяса, разбить который ничего не стоит. Еще никогда жизнь не казалась такой призрачной, а собственное тело таким ничтожным. Эрик часто повторял, что она слабая. Мы все слабы.
— Хватит стоять столбом!
Кристина поднимает голову. Взгляд у Эрика решительный, отдающий такой силой, что не восхищаться им невозможно.
— Не стой! — кричит он, и хватает ее за плечо. Мужские пальцы больно впиваются в ее кожу, чужая рука толкает ее в коридор так, что девушка вылетает, цепляясь носком черной кроссовки за дверной порог и едва сдирая себе ладони о противоположную стену.
Она слышит грохот, с которым закрывается дверь. Сирена орет так, что невозможно ничего разобрать. Мелькают темные, размытые силуэты — кто-то куда-то бежит. У Кристины бьет в висках, а в носоглотке все еще стоит запах крови. Девушка смотрит на Эрика. В ярко-красном, багровом свете металл на его лице блестит столь зловеще, а пятна татуировок похожи на рваные дыры. Кристина приваливается к стене. Ее мутит.
— Эй! — чужие руки встряхивают ее резко, так звонко, что в ее голове отзывается что-то набатным движением, — не смей проявлять слабоволие, Кристина! Поняла меня? Не сейчас!
— Эрик, что происходит?
Он хмурится. И девушка понимает, что в этой какофонии звуков и красного мигающего света он ее просто не слышит. Тогда она смелеет. Ее пальцы обхватывают воротник его кожанки и дергают на себя, так, что Эрик вынужден наклониться. Она различает его лицо столь близко, что видит, как у него рассечена щека. Тонкая карминовая струйка крови засыхает спешно и быстро. Кристина не знает, где он получил эту царапину, но ловит себя на мысли, что хотела бы провести по ней пальцами, удостовериться, что это всего лишь ерунда. Ей хочется улыбнуться. Грустно, обреченно. Кажется, она прекратила себе врать.
— Что случилось?! — кричит она, и Эрик слышит. Он наклоняется еще ниже, так, что ухо девушки обдает его горячим дыханием. И Кристине становится так жарко. Ладони стремительно потеют. И сейчас она сомневается в том, что причина влаги на ее коже — это лишь следствие всей той ситуации, в которую попали афракционеры. В ее волнении во многом заслуга этого мужчины.
— На нас напали! — его губы почти касаются ее уха, пока он говорит громко и четко. — Слышала, Джонсон?! — Кристина качает головой. — Потому что не хер вести себя как пустоголовая дура и пялиться на труп! — девушке отчего-то становится смешно. Потому что в такой обыденной грубой фразе она не чувствует настоящей грубости. Это, скорее, привычка. И не более. — Это Мэттьюс! Вернее, ее подзаборные шавки! — Эрик поворачивает голову, смотрит в дальний конец коридора, а потом делает шаг вперед, становясь к девушке настолько близко, что Кристине перехватывает дыхание. Она действительно чувствует себя пустоголовой дурой. Потому что сейчас, в данный момент, может лишь осознавать то, насколько широки его плечи и какая у него мощная шея. Ведет себя как сучка во время течки. — Кристина, слушай меня внимательно! – ах, он, оказывается, что-то еще говорит. Девушка трясет головой и старается сосредоточиться. Подумать о том, что она, в сущности, испытывает к этому мужчине, чего от него хочет, она сможет потом. — Помнишь тот пистолет, который я тебе дал перед вылазкой?! — она кивает. — Возьми его! Он лучше всего стреляет! Нам придется отбиваться! И, девочка, не высовывайся! Я не жажду потом соскребать твои мозги с плит!
Он отстраняется так быстро, резко разворачивается и моментально исчезает. Сирена рвет барабанные перепонки, весь мир предстает перед глазами в красном мареве. Кристина вдруг понимает одну банальную вещь — Эрик беспокоится за нее. Она не знает, какой оборот приняли их отношения, знает лишь то, что они перестали быть немыми серыми фигурами в жизни друг друга, случайными прохожими. И Эрику Кристина почему-то хочет верить.
Рано или поздно всегда наступает момент, когда надо принять тот факт, что данность меняется. В ее случае — это Эрик.
Кристина делает глубокий вдох и быстрым шагом направляется к лестнице. Оружейная находится на одном из нижних этажей. При ней лишь складной нож, спрятанный на правой голени. Это — плохое оружие в данной ситуации. Когда девушка касается пальцами холодного металла перил, то помимо зычного воя сирены вдруг слышит звуки выстрелов. Враг добрался до самого штаба. Начался открытый бой. Девушка пригибается, сбегая по ступеням, впервые радуясь той суматохе, которую создают кругом сирены и красный цвет лампочек. Она — такая маленькая и утлая, в этой черной одежде — сможет прошмыгнуть быстро и незаметно. Эрик прав. Ей нужен пистолет. Девушка вдруг замирает. Может, стоило пойти с ним? Хотя, какое? Эрик ведь сунется в самое пекло. И на этой мысли у Кристины за грудиной отчетливо колет.
Она сбегает по ступеням, вертит головой, пытаясь определить направление. Грохот автоматной очереди звучит совсем рядом. Кристина резко пригибается, вплотную становясь к стене. Ее лопатки так вжимаются в холодный камень, что девушке становится больно. Эти ублюдки хорошо вооружены. И ищут что-то целенаправленно. Может они пришли убить Эвелин Джонсон? Отруби змее голову, и все будет решено. Значит, задача каждого Бесстрашного среди афракционеров не дать врагу добраться до лидера. Все просто. Все как всегда. Убийственная простота. В буквальном смысле.
Когда рядом с головой Кристины сносит стену, она приседает на корточки, закрывая уши руками. Каменная крошка засыпает ее плечи и волосы, осколки стены летят на пол, а грохот автомата становится таким громким, что девушке закладывает уши. Кто-то там отчаянно сражается. Она слышит выстрелы пистолета. Какая ирония. Пистолет и автомат. А потом она слышит сдавленный стон, звук падения железа на бетон, а, следом, и тела. Девушка чуть приподнимается, оставаясь на согнутых ногах. Ее глазам предстает такая картина: солдат, весь в черном, раскинут на каменном полу, на нем восседает Тобиас Итон. Автомат и пистолет валяются в стороне. Мужчины дерутся. Четыре пытается задушить противника, пальцами сжимая его горло. Тот отбивается, но уже слабо. Кристина замечает, как влагой пропиталась куртка Итона, какое пятно расползается на его плече. Темное, мрачное, кровавое. Четыре ранен. И девушке хочется надеяться, что не смертельно. И так не во время, совсем невпопад она вспоминает об Эрике.
Будь жив.
Немая, стылая просьба. Но в ней много отчаяния. Кристине становится страшно. За каждый удар, за каждый выстрел, за Эрика, который может быть где угодно в этой какофонии звуков и света.
Только будь жив.
Вдруг грохот сотрясает помещение. Уже такой знакомый. Пол шатает под ногами, камни скачут по плитам, отбивают свою незамысловатую дробь. Девушка знает, что происходит. Слышала уже однажды. Помещение сотрясает так мощно, грохот и гул нарастает, а потом вдалеке яркая вспышка.
Взрыв.
Кристина скрючивается, складывается, отчаянно зажимая ладонями уши, утыкаясь лицом в собственные колени. Штаб трясет. Кажется, враг пытается что-то взорвать. Добраться куда-то. Девушка не знает. Осознает лишь, что полагаться в этой ситуации надо лишь на себя. Пол под ней опасно кренится. И вдруг сверху падает огромная глыба камня. Она пробивает пол в соседней комнате, где дерутся солдат и Четыре, стремительно несется вниз, сшибая этажи, образуя зияющую дыру. Кристина боится взглянуть туда, боится увидеть труп любимого человека своей подруги. Сегодня и так слишком много трупов.
Наступает подозрительная тишина. Сирена захлебывается где-то вдалеке. Здесь все провода порваны и истерзаны камнем. Красные лампочки перестают мигать своими многочисленными глазами, застывают, замирают — потухшие точки багрянца. Девушка слушает удары своего сердца и свист, с которым дыхание вылетает у нее изо рта. Безумие. Сущее безумие творится кругом. Кристина все же приподнимается, выглядывает из-за покореженного сначала автоматной очередью, а потом и далеким взрывом куска стены. Она видит огромный провал в полу. Этаж теперь разделен на две равные части. Кристина встает, все так же стараясь пригибаться к полу, цепляется пальцами за стену, обходит ее, подходит к самому краю и заглядывает вниз. Она видит землю и стальные шпили каркаса здания. И больше ничего.