Анин Дом Мечты

— Я был в методистской церкви в прошлое воскресенье.

— Лучше бы вы сидели дома и читали Библию, — прозвучал резкий ответ мисс Корнелии.

— Ну, полно, Корнелия, я не вижу никакого вреда в том, чтобы сходить в методистскую церковь, когда нет проповеди в нашей собственной. Я семьдесят шесть лет просвитерианин, и вряд ли моя теология снимется с якоря так поздно.

— Вы подаете дурной пример, — мрачно заявила мисс Корнелия.

— Кроме того, — продолжил злонамеренный капитан Джим, — я хотел послушать хорошее пение. У методистов хороший хор, а вы не станете отрицать, Корнелия, что с тех пор как в нашем хоре раскол, пение у нас в церкви ужасное.

— Ну и что из того, что пение плохое? Хор старается изо всех сил, а для Бога нет разницы между карканьем вороны и трелью соловья.

— Полно, полно, Корнелия, — мягко попытался урезонить ее капитан Джим. — Я лучшего мнения о музыкальном слухе Всевышнего.

— Чем вызван раскол в нашем хоре? — поинтересовался Гилберт, все это время страдавший от еле сдерживаемого смеха.

— Его начало восходит к событиям трехлетней давности, связанным с постройкой новой церкви, — пояснил капитан Джим. — Мы переживали тогда бурное время… а все из-за вопроса о том, где ее строить. Расстояние между двумя предложенными нам участками не превышало двухсот ярдов[20], но можно было подумать, что оно составляет добрую милю — такой ожесточенной была борьба. Мы раскололись на три фракции: одни стояли за восточный участок, другие — за южный, а третьи — за то, чтобы строить на том же месте. Спорили и в постели, и за столом, и в церкви, и на рынке. Все преданные забвению скандалы трех поколений были вызваны из небытия и выставлены на всеобщее обозрение. Три свадьбы расстроились из-за этого. А собрания, которые мы проводили, чтобы попытаться как-то решить этот вопрос! Корнелия, можно ли когда-нибудь забыть, как старый Лютер Бернс встал и произнес речь? Уж он-то выразил свои взгляды весьма красноречиво.

— Называйте вещи своими именами, капитан. Вы хотите сказать, что он раскипятился и обстрелял их вдоль всего борта, от носа и до кормы. И они того заслуживали — кучка недотеп! Но чего же еще ожидать от комитета, состоящего из мужчин? Этот строительный комитет провел двадцать семь заседаний и к концу двадцать седьмого был ничуть не ближе к цели, чем в начале первого… а, по существу, даже дальше от нее, так как однажды, в порыве усердия и желая ускорить дело, они все-таки взялись за работу и снесли старую церковь, так что мы остались совсем без церкви и нам негде было проводить богослужения, кроме как в клубе.

— Методисты предлагали нам свою церковь, Корнелия.

— Церковь и по сей день не была бы построена, — продолжила мисс Корнелия, не обращая внимания на капитана, — если бы мы, женщины, не вмешались и не взяли руководство в свои руки. Мы сказали, что если мужчины хотят ссориться до Судного дня, пусть ссорятся, а мы устали быть посмешищем для методистов. Мы провели одно заседание, создали свой комитет и собрали пожертвования по подписке. Когда те или иные мужчины пробовали нас одернуть, мы говорили, что они пытались построить церковь два года и что теперь наш черед. Мы живо заткнули им рты, поверьте мне, и через шесть месяцев у нас была церковь. Разумеется, когда мужчины увидели, что мы полны решимости сами довести дело до конца, они перестали ссориться и взялись за работу, как положено мужчинам. Они поняли, что им придется или поступить так, или перестать командовать. Пусть женщины не могут проповедовать или быть церковными старостами, но они могут строить церкви и изыскивать на это деньги.

— Методисты позволяют женщинам проповедовать, — заметил капитан Джим.

Мисс Корнелия бросила на него свирепый взгляд.

— Я никогда не утверждала, что у методистов нет здравого смысла. Я говорю лишь, что я сомневаюсь, много ли у них истинной веры.

— Я полагаю, что вы, мисс Корнелия, сторонница предоставления женщинам избирательного права, — вмешался Гилберт.

— Я отнюдь не жажду права голоса, поверьте мне! — презрительно заявила мисс Корнелия. — Я прекрасно знаю, что это такое — доделывать за мужчин их работу. Но довольно скоро, когда мужчины поймут, что завели мир в болото, из которого никогда не смогут его вывести, они с радостью дадут нам право голоса и переложат свои заботы на наши плечи. Вот их тайный замысел! Хорошо, что женщины так терпеливы, поверьте мне!

— А как же Иов[21]? — напомнил капитан Джим.

— Иов? Терпеливый мужчина — это такая редкость, что, когда один все-таки нашелся, было решено не дать людям забыть о нем, — торжествующе отвечала мисс Корнелия. — Во всяком случае, эта добродетель — терпение — никак не связана с именем. Не было и нет другого такого раздражительного человека, как старый Джоуб[22] Тейлор с той стороны гавани.

— Ну, вы же знаете, Корнелия, сколько мучений выпало на его долю. Даже вы, я думаю, не станете защищать его жену. Никогда не забуду, что сказал о ней на ее похоронах старый Уильям Мак-Алистер: «Нет сомнения, что она была христианка, но характер имела поистине дьявольский».

— Да, вероятно, она была докучлива, — неохотно признала мисс Корнелия, — но этим нельзя оправдать того, что сказал Джауб, когда она умерла. Он ехал домой с кладбища в день похорон с моим отцом и не произнес ни слова, пока они не подъехали к дому. Тогда он глубоко вздохнул и сказал: «Вы, возможно, не поверите, Стивен, но это счастливейший день моей жизни!» Чего же еще ожидать от мужчины?

— Я полагаю, его бедная старая жена действительно устроила ему не очень-то легкую жизнь, — задумчиво произнес капитан Джим.

— И все же есть такая вещь, как приличие, не правда ли? Даже если в глубине души мужчина радуется тому, что его жена умерла, нет необходимости кричать об этом на каждом углу. И счастливый то был день или нет, а Джоуб Тейлор не замедлил снова жениться, как вы могли заметить. Его вторая жена сумела с ним справиться. Первое, что она сделала, — это заставила его раскошелиться и установить надгробный камень на могиле первой миссис Тейлор… и позаботилась о том, чтобы на нем было место и для ее собственного имени. Она сказала, что некому будет вынудить Джоуба поставить памятник ей.

— Кстати, о Тейлорах, доктор, как чувствует себя жена Льюиса Тейлора? — спросил капитан Джим.

— Понемногу поправляется… но ей слишком много приходится работать, — ответил Гилберт.

— Ее муж тоже много работает — выращивает свиней-рекордисток, — заметила мисс Корнелия. — Его скотный двор славится своими великолепными свиньями, а сам он гордится ими гораздо больше, чем собственными детьми. Хотя, конечно, его свиньи — лучше быть не может, тогда как дети не пышут здоровьем. Он выбрал для них хилую мать, да еще и морил ее голодом, пока она носила и растила их. Его свиньи получали сливки, а его дети — снятое молоко.

— Бывают моменты, Корнелия, когда мне, как это ни больно, приходится соглашаться с вами, — сказал капитан Джим. — То, что вы говорите о Льюисе Тейлоре, — сущая правда Как увижу его бедных, жалких детишек, лишенных всего, что должны иметь дети, так несколько дней после этого мне кусок в горло не идет.

Гилберт вышел в кухню, куда его кивком поманила Аня. Она плотно закрыла дверь и прочла ему супружескую нотацию.

— Гилберт, вы с капитаном должны немедленно прекратить дразнить мисс Корнелию! О, я все слышала… и я просто не позволяю вам продолжать!

— Аня, мисс Корнелия получает огромное удовольствие… Ты сама знаешь, что это так.

— Неважно. Вам двоим ни к чему подзадоривать ее таким бессовестным образом… Обед готов, и вот что, Гилберт, не дай миссис Линд разрезать гусей! Я знаю, она собирается предложить свои услуги, так как думает, что ты не умеешь делать это правильно. Покажи ей, что умеешь.

20

Около 180 м.

21

См. сноску на с. 120.

22

Английская форма имени Иов.