Страница 10 из 18
— Могу я видеть главного инженера?
— Его превосходительство?
— Именно.
— Его превосходительство не принимает. Сегодня приема нет.
— Но меня, быть может, он примет, — сказал я и протянул офицеру визитную карточку Поливанова.
Прочитав, офицер вскочил и убежал, звеня шпорами, вверх по лестнице.
Через минуту он уже слетел вниз и весьма предупредительно сообщил, что «его превосходительство просят меня пожаловать».
И я — пожаловал.
Генерал Рооп, узнав от меня, в чем дело, назначил на следующий день заседание под председательством генерала Кованько, который тогда был начальником воздухоплавательной школы.
К 11 часам следующего дня я был уже в Инженерном замке. Я вошел в комнату, куда меня пригласили. За столом я увидел воздушных специалистов того времени. Во главе их был Кованько. Меня поразили его длинные седые баки.
Мне предложили рассказать об изобретении, и я, показывая чертежи и модель, стал объяснять устройство своего ранца-парашюта.
— Таким образом, — говорил я, — очутившись в воздухе, купол парашюта, сшитый из легкого, плотного и упругого шелка, всегда безотказно раскроется. Трос, пропущенный в его нижней кромке, стремясь выпрямиться, поможет куполу быстро раскрыться. Все это я проверил на опыте с моделью много раз.
— Все это прекрасно, — вдруг прервал меня генерал Кованько, — но вот что, однако… Что будет с вашим спасающимся, выпрыгнувшим из самолета, когда парашют раскроется?
— То есть как? — спросил я, не понимая вопроса.
— А так: что произойдет с человеком во время раскрытия парашюта?
— Думаю, что он благополучно опустится на землю.
— Благополучно ли?
— А почему же нет? — удивился я.
— А не приходило ли вам в голову, что ему тогда уже незачем будет спасаться, так как от удара при раскрытии парашюта у него оторвутся ноги?
Я был поражен. Такого возражения я никак уже не ожидал. Мне пришлось объяснить, что этот удар воздуха в купол парашюта будет сильным только тогда, когда парашют за что-либо зацепится. Парашют раскрывается постепенно, а поэтому удар смягчается. Но, конечно, прибором надо уметь пользоваться и, прыгнув с аэроплана, не следует сразу раскрывать парашют. Надо подождать, пока из движения вслед за аэропланом человек не перейдет в вертикальное падение вниз.
Доклад мой окончился благополучно, и мой ранец-парашют был даже одобрен, но… все-таки его отклонили за ненадобностью.
ГЛАВА VIII
Постройка первого парашюта «РК-1». Испытание его прочности. Испытание 6 июня 1912 г.
Все мои товарищи по сцене и администрация знали о моем изобретении и разделяли вместе со мной радости и печали. Помню, как много у нас было разговоров по поводу провала моего детища в Инженерном замке, все возмущались удивительной косностью людей, стоявших во главе воздухоплавания и авиации. Но сочувствие друзей не могло ободрить меня.
Первое время я старался даже не вспоминать о парашюте. Однако это не удавалось — я постоянно думал о том, как бы мне соорудить ранец-парашют и добиться его испытания.
«Ведь если, — думал я, — увидят своими глазами этот парашют, как он раскрывается в воздухе и опускает человека, наверное, все сразу изменят свое мнение. Они должны будут понять, что парашют так же необходим на аэроплане, как на пароходе спасательный круг».
Да и только ли как спасательный круг? Я представлял себе будущее моего парашюта. Война. Воздушный налет в тыл неприятеля, неожиданно на парашютах спускается десант. Или наводнение, обвал, сообщение прервано, население бедствует, нет подвоза продовольствия. Опять парашют приходит на помощь: сбрасывают грузы на парашютах, опускаются люди, чтобы помочь пострадавшим. Разве это не возможно? Да мало ли, на что еще может пригодиться парашют? А тут люди не желают подумать — губят хорошее, нужное дело!
Как быть? Я понимал одно — надо во что бы то ни стало построить парашют. Но для этого нужны деньги, а у меня их не было: я с семьей жил только на жалованье. А для постройки одного опытного экземпляра парашюта потребуется, конечно, не одна сотня рублей!
Один из моих товарищей по сцене посоветовал мне обратиться к некоторым знакомым его коммерсантам, дельцам — капиталистам. Я попробовал, но из этого ровно ничего не вышло.
Денежные тузы не шли на поддержку дела, которое, по их словам, «не известно еще, какой даст доход!» Эти толстосумы Сенного рынка и Гостиного двора не желали рисковать даже такой для них ничтожной суммой, как несколько сот рублей.
Так прошло несколько недель. В «Вестнике торговли и промышленности» появилось сообщение о выданных за это время «охранительных свидетельствах» на разные изобретения, а среди них и на мой ранец-парашют.
Сразу после появления этой газетной публикации я получил пригласительное письмо от некоей конторы «В. А. Ломач и Кº»
Это была одна из первых коммерческих контор, торговавших авиационным снаряжением. На бланке письма значилось, что фирма имеет в Петербурге собственные ангары и даже аэродромы.
Это делало фирму заслуживающей особого доверия. Еще бы! Иметь в Петербурге, где каждая пядь земли стоила огромных денег, не только аэродром, но аэродромы, — могла только фирма, действительно солидная, обладающая громадным капиталом.
Поэтому я, захватив с собой чертежи, описание и модель прибора, отправился на Миллионную, 29, где помещалась эта контора.
Вся обстановка конторы была солидной — посетитель сразу должен был почувствовать, что он попал в авиационную среду. На стенах висели художественные рекламные плакаты разных иностранных фирм, изображающие виды заводов и их продукцию: аэропланы, дирижабли и т. п. На столах и специальных подставках красовались авиационные инструменты, моторы, части летной одежды.
Несколько американских бюро и столиков с пишущими машинками, за которыми работали служащие конторы, выглядели деловито и внушительно.
Меня провели в кабинет директора, где я познакомился с главою фирмы, Вильгельмом Августовичем Ломачом.
Выслушав мои объяснения и рассмотрев чертежи и модель, Ломач сказал:
— Я знаю о том, что произошло в Инженерном замке. Но это еще не так страшно. С ними надо уметь разговаривать! — И при этих словах он приятно улыбнулся, показав из бокового кармана уголок своего бумажника.
— Во всяком случае, — продолжал он, — я охотно берусь за осуществление и проведение в жизнь этого прекрасного изобретения.
— Если так, — сказал я,— то я ничего не имею против заключения с вами договора.
— Видите ли… пока я не вижу необходимости в этом, — возразил осторожный коммерсант,— изобретение вами заявлено, все расходы по постройке прибора, по его испытаниям и вообще по разным хлопотам я беру на себя. Ваш труд — руководство работами — мы тоже оплатим. Так что для вас тут нет ровно никакого риска.
Я подумал и согласился: действительно, я ничем не рисковал.
— Вот и отлично! — воскликнул Ломач, протягивая мне руку. — В таком случае мы завтра же приступаем к делу.
Мои мечты, наконец, начинали сбываться. Уже на другой день все необходимые материалы были закуплены, и хлопоты по сооружению первого авиационного ранцевого парашюта, под названием «РК-1», т. е. русский, котельникова, модель первая, — начались.
Вся зима и весна 1912 года прошли в работах по постройке и по разным переделкам прибора. За это время Ломач вел бесконечные переговоры в Инженерном замке, добивался разрешения официальных испытаний ранца-парашюта с аэростата и, главным образом, с аэроплана. И только к лету ему удалось добиться некоторого успеха — разрешили испытать парашют в лагере воздухоплавательного парка в деревне Салюзи, близ Гатчины. 6 июня 1912 года мы должны были сбросить манекен весом в 80 килограммов со змейкового аэростата, поднятого на высоту около 200 метров. Но спустить манекен с аэроплана нам запретили.
В то время не существовало никаких приборов для испытания прочности материалов, из которых изготовлялся парашют. Не было их и у Ломача. Мне самому хотелось совершить первый прыжок на своем парашюте. И, конечно, меня занимал вопрос: какой будет прочность материала? Как тут быть? Сбросить парашют своими средствами — у нас не было никакой возможности. И вот я решился — испытать парашют на автомобиле.