Страница 38 из 61
Он что-то говорил еще, но голос сливался с шумом широких крон, а сам возлюбленный превратился в порыв ветра, в игру теней и света.
— Ты не слушаешь? — спросил он. — Что-то не так?
— Все так, Володенька, — ответила она, — но ты прав, мне страшно на этом кладбище. — Поедем куда-нибудь!
Ей почудилось, что этот мальчишка, сам того не зная, посягает на ее личность. А хозяйкой положения должна оставаться она. Какую цену придется заплатить за это, не имеет значения.
Домой она вернулась поздно, из трусов сыпался песок, они валялись на берегу Яузы, всякий раз насмешливо наблюдая после очередного сплетения, как в отдалении кувыркалась такая же парочка.
— Где тебя носило? — спросила мать, снимая очки. — Ты провалишь все экзамены, если так будет продолжаться.
Галя обняла Софью Григорьевну, чувствуя прилив какой-то нездешней жалости.
— Мама, я была на кладбище… Готовилась к экзамену по истории. Там так интересно. А мой любимый… извини, что я так его называю… он собирается стать знаешь кем? Разведчиком.
— И ты с ним за компанию, — улыбнулась мать. — Это у него пройдет… А кто его отец?
— Генерал, — ответила Галя и почему-то смутилась.
Но Софья Григорьевна к этому сообщению отнеслась спокойно.
— Тогда тем более пройдет.
— Что ты имеешь в виду?
— Сейчас я имею в виду свою растрепанную дочь, которая очень сильно проголодалась.
— Мама, на ночь есть вредно, кошмары будут сниться. Ты сама говорила.
Софья Григорьевна внимательно разглядывала дочь.
— Да мы на Донском были, — виновато пожала плечами Галя. — Что такого…
— Ты идешь по моим стопам, — ответила мать, — твой отец выгуливал меня на Немецком…
Выпускные экзамены она сдала легко и свободно, механически думая о том, в какой вуз податься, на самом же деле учеба волновала ее мало. Она все схватывала на лету и довольствовалась стремительно поглощаемыми книгами, беседами с умным и талантливым другом.
С Володей они встречались регулярно, число постельных сцен росло не по дням, а по часам. Он уже не мог жить без нее, Галя прекрасно сознавала, что навсегда покорила этого юного мужчину. Она и мыслила именно такими словесными конструкциями, точно уже была важной дамой.
Такое положение вещей вполне устраивало ее, как бы она порой ни корила себя за легкомыслие и нежелание реально подумать о том, что будет потом.
«Как-нибудь все устроится, — решила она. — Ничего дурного не случится».
Как-то раз, в одно из посещений Барвихи, она даже умудрилась ответить на звонок матери Володи из Крыма и, судя по всему, заочно в высшей степени понравилась той. По крайней мере, молодой Кулябов с хитрой улыбкой доложил ей об этом.
Однажды вдруг Галя с необъяснимой тревогой вспомнила, что Владимир ни разу не поинтересовался, где и как она живет, его устраивала эта игра в одностороннюю тайну, она-то знала о нем довольно много. Или ей так казалось. Может быть, так принято в этих кругах? Все примерно равны, и что ж тут расспросы, как не рутинные подозрения? Вполне сносное объяснение.
Они неделю не виделись, у Владимира были какие-то неотложные дела. И вдруг он впервые позвонил ей, видно выяснив номерок у Варвары.
Это было не слишком приятно, ведь он мог догадаться, что она живет отнюдь не во дворце. Или же он знал об этом?
— Привет, любимая, — браво произнес он, — хватит скрываться от своей судьбы.
— Да я и не собиралась, — в тон ему ответила Гали.
— Если ты не возражаешь, встречаемся возле тридцатого дома, как прежде. С тобой хотят познакомиться мои родители.
— Зачем? — как бы небрежно спросила Гали, чувствуя, как падает сердце. Ведь тут могло быть два выхода. И оба равно ужасны для нее. Пришла в голову история Ромео и Джульетты, всегда поражавшая ее какой-то первозданной дикостью.
— Все от тебя в восторге, я имею в виду… мой круг… ну и просочилась информация до родительских ушей. Да все будет хорошо, — немного виновато закончил новоявленный жених.
— Тебе видней, Вовка, — согласилась Гали, — я уже одеваюсь. Я без тебя тут чуть с ума не сошла.
— Да проблемы всякие, черт бы их побрал, — насмешливо ответил Владимир. — Я-то без тебя точно свихнулся.
В городской квартире генерала Кулябова она не была ни разу.
Встретились в условленном месте, только на этот раз сверху не раздавались звуки фортепиано.
— Жаль, — улыбнулась Галя, еще издали показывая наверх, — нас больше не приветствуют.
Владимир, на ее взгляд, переменился, возмужал за эту неделю. Она поняла, что восхищается им. Но в той же мере восхищались ими.
Какой-то смешной старик, оглядев Галю, а потом Владимира, неожиданно весело сказал:
— Вот это да, вы откуда такие?
— Мы — арбатские, — улыбнулся Владимир.
— Живите сто лет, — широко улыбнулся старик.
— Ты это сам подстроил, Вовка? — спросила она. — Скажи только честно.
— Не будем об этом, — ответил тот, чем-то сильно озабоченный.
— Последний раз спрашиваю: зачем они хотят меня видеть? Я ведь не картина.
— Ты лучше картины, — отрезал Владимир. — Сейчас все узнаешь сама.
Генеральская квартира показалась ей верхом совершенства, даже дом в Барвихе на ее фоне выглядел довольно скромно. А может быть, весь интерьер управлялся одной только удивительной вещью — ширококрылым стальным орлом, привезенным из Берлина. Мебель была под стать этой сумрачной фигуре. На голове орла красовалась генеральская фуражка, размера шестидесятого, как определила Галя.
Отец Владимира оказался на редкость доброжелательным и совсем простым.
— Здравствуйте, девушка, — приветствовал он Галю. — Рады познакомиться…
Генеральша однозначно восторга при виде подруги сына не испытывала. Она даже прищурилась и обронила:
— Мое почтение, девушка, — последнее слово она произнесла как бы нараспев.
— Здравствуйте, — ответила Галя растерянно.
— Это Гали, — представил ее Владимир.
— Очень приятно, — сказал генерал.
— Галина? — переспросила генеральша. — А по отчеству? Меня зовут Надежда Ивановна.
— Наумовна, — спокойно произнесла Гали.
— Гм, — насупилась генеральша.
— Мама, — укоризненно произнес Владимир.
— Ну давайте же обедать, — мрачно произнесла генеральша, мол, чем бог послал.
Гале показалось, что генеральша специально зашла сбоку, чтобы разглядеть ее в профиль.
— Оставь девочку в покое, Надя, — погрозил пальцем генерал.
Гале было странно, что при ней же ее исследуют, рассматривают, как насекомое.
— Ну, за знакомство, — поднял граненый «аршин» генерал.
Галя уже поняла, что на ее глазах и при непосредственном участии происходит катастрофа. Но решила выдержать странную роль до конца. В общем-то, она готовилась к худшему.
Обед продолжался часа два, Галя ловко орудовала всеми предметами дорогого сервиза под хищным взором генеральши, ни на что не надеясь.
Владимир в присутствии родителей нес, на ее взгляд, полную ахинею. Рассказывал что-то о людях, которых она не знала вовсе, о каких-то московских делах и проблемах. Сейчас он был совсем чужим. Вероятно, что это его обычное состояние.
Надежда Ивановна решила не упустить представившейся ей возможности и довольно прямолинейно старалась выяснить в разговоре как можно больше о Гали, что было вполне естественно. Она интересовалась, где та живет, кто ее родители, каковы ее планы на будущее. Генерал в свою очередь спросил, в какое высшее учебное заведение она собирается поступать. Галя отвечала коротко, но исчерпывающе.
Владимир услышал впервые, что отец Гали Наум Иосифович Бережковский погиб на фронте под Сталинградом, что мать Гали — учительница французского языка, а сама она мечтает поступить в институт иностранных языков имени Мориса Тореза (ответ, придуманный на месте). То, что Галя живет в известном на всю Москву доме, на котором начертан рекламный стишок, написанный самим Маяковским — «Нигде кроме, как в Моссельпроме», Владимир, конечно, знал. Не знал он только то, что жила она не в отдельной квартире, а в перенаселенной коммуналке…