Страница 43 из 73
Этим утром, когда я покинул ее постель, она сказала мне быть готовым в десять. Поппи не рассказала зачем, или что мы будем делать, но я сделал, как она сказала.
Она знала, что я так поступлю.
Когда я шел по коридору, я услышал звук голоса Поппи:
— Привет, малыш, как дела?
— Хорошо, — ответил Алтон застенчиво.
Завернув за угол, я остановился, когда увидел, что Поппи сидела на корточках, чтобы быть на одном уровне с Алтоном. Волосы Алтона заслоняли его лицо, и он нервно убрал их рукой... так же как я. Слова Поппи с прошлой недели всплыли в моей голове...
Он отрастил волосы, потому что хочет быть похожим на тебя. Он подражает твоим привычкам, чертам характера, потому что хочет быть, как ты. Он ждет, что ты заметишь его. Алтон обожает тебя…
Я наблюдал, как мой младший брат застенчиво раскачивался на пятках. Я не мог сдержаться и поджал губы в изумлении: он был тихим, как и я. Не говорил, пока его не спрашивали.
— Чем ты будешь заниматься сегодня? — спросила его Поппи.
— Ничем, — ответил Алтон угрюмо.
Улыбка Поппи увяла. Алтон спросил:
— Ты снова уходишь вместе с Руном?
— Да, малыш, — ответила она тихо.
— Теперь он разговаривает с тобой? — спросил Алтон. И я услышал. Услышал оттенок печали в его тихом голосочке, о чем Поппи говорила мне.
— Да, разговаривает, — сказала Поппи, и как делала со мной, провела рукой по его щеке. Алтон опустил голову в смущении, но я поймал небольшую улыбку через пробелы между прядями его волос.
Поппи подняла голову и увидела, что я стою, прислонившись к стене, напряженно наблюдая. Она медленно выпрямилась, и я двинулся вперед, потянувшись за ее рукой и притягивая ее для поцелуя.
— Ты готов? — спросила она.
Я кивнул, смотря на нее с подозрением:
— Ты так и не собираешься рассказать мне, куда мы?
Поппи поджала губы и покачала головой, дразня меня. Она взяла мою руку в свою и повела меня к двери.
— Пока, Алтон! — прокричала она через плечо.
— Пока, Поппимин, — услышал я, как он тихо сказал в ответ. Я замер как вкопанный, когда мое прозвище для Поппи слетело с его губ. Рука Поппи взлетела ко рту, и я видел, она почти растаяла на месте.
Она уставилась на меня, и по ее взгляду было понятно, она хочет, чтобы я сказал что-нибудь своему брату. Вздохнув, я повернулся к Алтону, и он сказал:
— Пока, Рун.
Поппи сжала мою руку, призывая меня ответить.
— Пока, Алт, — ответил я неловко.
Алтон поднял голову, и его губы растянулись в широкой улыбке. И все из-за того, что я сказал пока.
От того как улыбка осветила его лицо, что-то сжалось в моей груди. Я повел Поппи вниз по лестнице и к машине ее мамы. Когда мы достигли машины, Поппи отказывалась выпускать мою руку, пока я не посмотрел на нее. Когда я это сделал, она наклонила голову набок и объявила:
— Рун Кристиансен, я так чертовски горжусь тобой прямо сейчас.
Я отвел взгляд, чувствуя себя не очень уютно от такой похвалы. С тяжелым взглядом, Поппи наконец выпустила мою руку, и мы забрались в машину.
— Ты скажешь мне, куда мы направляемся? — спросил я.
— Нет, — сказала Поппи, сдавая назад. — Хотя ты скоро догадаешься.
Я включил радио — обычную волну Поппи, и откинулся на спинку сиденья. Мягкий голос Поппи начал заполнять машину, подпевая попсовой песне, которую я не знал. Не прошло много времени, прежде чем я перестал смотреть на дорогу, а начал смотреть на Поппи. Как будто она играла на виолончели, ее ямочки углубились, когда она подпевала одной из своих любимых песен, улыбаясь через слова, которые так любила. Ее голова раскачивалась, а тело двигалось в такт.
Моя грудь сжалась.
Это была постоянная борьба. Видеть Поппи такой беззаботной и счастливой наполняло меня ярким светом, но знание, что эти мгновения ограничены и истекали, привносило только тьму.
Пятна черноты как смоль.
Вездесущая, размотанная катушка гнева, которая ждала, чтобы нанести удар.
Как будто увидев, что я разваливаюсь на части, Поппи вытянула руку и положила ее мне на колени. Когда я опустил взгляд, ее рука лежала ладонью вниз, а пальцы были готовы переплестись с моими.
Я протяжно выдохнул и переплел пальцы с ее. Я не смотрел на нее, не мог сделать этого с ней.
Я знал, как Поппи себя чувствовала. Несмотря на то, что рак высасывал из нее жизнь, ее убивала боль членов ее семьи и тех, кто любит ее. Когда я затихал, расстраивался, ее яркие зеленые глаза тускнели. Когда я позволял злости снедать меня, я видел усталость на ее лице.
Усталость быть причиной боли других.
Продолжая крепко сжимать ее руку, я отвернул взгляд к окну. Мы проезжали повороты из города. Поднеся наши соединенные руки ко рту, я прижался в поцелуе к нежной коже Поппи. Когда мы проехали знак побережья, тяжесть заполнила мою грудь, и я повернулся к Поппи.
Она уже улыбалась.
— Ты везешь меня на пляж, — сказал я утвердительно.
Поппи кивнула.
— Твое второе любимое место.
Я думал о вишневых деревьях в цвету. Представлял, как мы сидим под нашим любимым деревом. И нетипично для себя послал молитву, что она продержится дольше. Поппи должна увидеть деревья полностью в цвету.
Она должна продержаться как можно дольше.
— Так и будет, — внезапно прошептала Поппи. Я встретился с ее взглядом, и она сжала мою руку, как будто услышав молчаливую мольбу. — Я увижу их. Я так решила.
Тишина повисла между нами. Ком формировался у меня в горле, когда я тихо подсчитывал месяцы, когда деревья в роще зацветут. Около четырех.
Нет времени на все.
Внезапно рука Поппи напряглась, когда я посмотрел в ее лицо, то снова увидел боль. Боль молчаливо говорила мне, что ей больно, потому что больно мне.
Сглотнув комок в горле, я сказал:
— Значит увидишь. Богу лучше не вставать у тебя на пути, когда ты так решительна.
И как будто сработал переключатель, ее боль исчезла, сменившись чистым счастьем.
Я устроился на своем сиденье, наблюдая, как мир снаружи проносился одним пятном перед глазами. Я был потерян в собственных мыслях, когда услышал:
— Спасибо тебе. — Это был тихий голос, едва шепот. Но я закрыл глаза, ощутив, как рука Поппи расслабилась.
Я не ответил, она и не хотела, чтобы я отвечал.
Заиграла еще одна песня и как будто ничего не произошло, голос Поппи заполнил машину и не затихал. Оставшуюся часть пути я держал ее за руку, пока она пела.
Убедившись, что я впитал в себя каждую ноту.
Когда мы прибыли на побережье, первое, что я увидел, был высокий белый маяк на краю обрыва. Денек был теплым, казалось, похолодание прошло, а небо было ярко-голубым.
На небе едва виднелись облака, солнце сияло высоко, освещая своими лучами тихую воду. Поппи припарковала машину и выключила двигатель.
— Я согласна, — это и мое второе любимое место, — сказала она.
Я кивнул, наблюдая за несколькими семьями, которые сидели на мягком песке. Дети играли, морские птицы кружили, в ожидании выброшенной еды. Несколько взрослых прислонились к дюне, читая. Кто-то сидел расслабленно с закрытыми глазами, упиваясь теплом.
— Помнишь, как мы приезжали сюда летом? — спросила она, радость наполнила ее голос.
— Ja, — прохрипел я.
Поппи указала под пирс.
— И вон там поцелуй семьдесят пять. — Она повернулась ко мне и рассмеялась над воспоминанием. — Мы улизнули от наших семей, чтобы встать под пирсом, просто чтобы ты мог поцеловать меня. — Она коснулась своих губ, глаза были расфокусированы, потерянная в воспоминаниях. — Ты был на вкус как соленая вода, — сказала она. — Ты помнишь это?
— Ja, — ответил я. — Нам было по девять. Ты была в желтом купальнике.
— Да! — сказала она, хихикнув.
Поппи открыла дверь, оглянувшись назад, на ее лице был чистый восторг, и она спросила:
— Ты готов?
Я вылез из машины, теплый ветер сдул волосы с моего лица. Сняв резинку с запястья, я убрал волосы с лица и заплел пучок, и отправился к багажнику, чтобы помочь Поппи с тем, что она привезла.