Страница 52 из 88
И мы должны этому верить? Кое-чему из сказанного, безусловно, должны. Да, она существовала, так как о ней упоминает и Рашид ад-Дин, но лишь мимоходом и с куда более желчным объяснением ее неспособности выйти замуж. По его словам, отказ исходил от ее отца, «и народ подозревал, что между ним и дочерью были чрезмерно близкие отношения».[59] История же, рассказанная Поло, чересчур сильно напоминает другие, вроде рассказов об амазонках или о Брунгильде из «Песни о нибелунгах», чтобы быть убедительной. Однако в ней очень важен свет, который она проливает на Хайду и те достоинства, которыми он восхищался: гордость, храбрость, сила, боевой дух, независимость, в общем, традиционные достоинства пастухов-кочевников. Он не ценил ученых, художников и администраторов. Как говорит Моррис Россаби, человек с такими установками по самой сути своей должен был вступить в конфликт с Хубилаем.
Как же тогда обстояли дела в империи в начале 1260-х годов?
Это была уже не объединенная империя, а поле боя, на котором большая семья дралась за наследство. В Центральной Азии за увеличение своей доли сражались три монгольских державы: Золотая Орда в современной южной России, государство ильханов в Персии и наследники Чагатая между Аральским морем и западным Китаем. (На самом деле держав этих было три с половиной: имелась еще и Белая Орда, которой правили родственники золотоордынских ханов, горящие желанием создать собственное сепаратное государство). И в этой свалке Хайду принялся расталкивать всех локтями, выкраивая место в пограничье, где сходились владения Чагатайского улуса, Золотой Орды и принадлежащего Хубилаю Китая. Все участники борьбы, безусловно, признавали, что принадлежат к одной семье, созданной Чингисом. Но кто лучше прочих подходит для облачения в мантию их великого прародителя? Все находилось в напряжении, раздираемое силами, которые толком не контролировал ни один из сменяющих друг друга претендентов на титул великого хана. На западе монгольских правителей затягивал ислам; некоторые обращались, некоторые противились, а обращенные искали поддержки у своего старого врага, Египта. В центре некоторые придерживались традиционных добродетелей кочевников, презирая те самые города и культуры, в которых нуждались для получения дохода. А на востоке правил Хубилай, для некоторых — номинальный сюзерен, для других — изменник, который предпочел стать китайцем.
Хайду, по словам Рашид ад-Дина, умный, осведомленный и хитрый человек, неуклонно двигался к мятежу. В молодости, в двадцать с чем-то лет, он поддержал противника Хубилая Ариг-бугу и отказался приехать на коронацию хана, приведя в оправдание слабый предлог, что-де пастбища слишком скудны для его лошадей. Вскоре после этого умерли трое монгольских правителей Центральной Азии — Хулагу в Персии, Алгу в Чагатайском улусе и Берке в Золотой Орде, оставив во всем центре Азии вакуум власти. Хайду захватил себе еще земель, потянувшись на запад к Персии и на восток в современный Китай, полагаясь в качестве союзника на нового правителя Золотой Орды. Хубилай попытался навести порядок среди своих грызущихся родственников, послав своего представителя Барака, который поставил себя во главе Чагатайского улуса. Барак и Хайду сразились на берегах Сырдарьи. Хайду одержал великую победу, а затем предложил мир во имя Чингиса.
В 1269 году состоялась своего рода «мирная конференция» в Таразе, на границе Казахстана и Киргизии, на которую приехали новые правители всех трех упрочившихся монгольских «государств» Средней Азии, а Хайду стал четвертым. Трое из них — руководство Золотой Орды не испытывало никакого интереса к этому сугубо местному делу — поделили между собой Трансоксанию, земли за Амударьей; Барак с Хайду, ведущие участники переговоров, как-то договорились разделить торговлю из Самарканда и Бухары. Оба скрепили свой договор великой клятвой, сделавшей их андами (кровными побратимами), и «выпили золото», как говорится в поговорке, означающей обмен золотыми чарами и тост друг за друга.
Обратите внимание на тонкости происходящего. Барак, первоначально посланный Хубилаем для наведения порядка, и выскочка Хайду ведут себя как независимые монархи. Никто не сносится со своим номинальным сюзереном Хубилаем, за исключением (согласно цитате в «Юань ши» без ссылки на источник) отправки в Пекин довольно грубого послания. «Старинные обычаи нашей династии не схожи с ханьскими законами. Что ж будет ныне со старинными обычаями, когда ты остаешься на ханьской территории, построил там столицу и возводишь города, учишься читать и писать, пользуешься ханьскими законами?» Иными словами, они провозгласили себя независимыми от Хубилая, поскольку тот свернул с пути Чингиса.
Довольно быстро обнаружилось, что это совещание было притворным. Никто никому не доверял, все готовились к новым боям. Правитель Золотой Орды Менгу-Темур в эти дрязги не лез, предоставляя трем прочим драться между собой в злобном хороводе нападений, союзов и обманов, который можно пролистать в ускоренном темпе. Абага, унаследовавший после Хулагу титул ильхана, разбил Барака; Хайду послал армию «на помощь» Бараку, собираясь воспользоваться его поражением к своей выгоде; Барак умер; его командиры разбили Хайду вместе с тридцатью тысячами его солдат. В результате этих событий Хайду в конце лета 1271 года был поднят на кошме в Таразе, став ханом государства, имевшего 2500 км от одной границы до другой, охватывающего современный южный Казахстан, большую часть Узбекистана и почти всю Киргизию. У этой территории нет никакого названия: Марко Поло именует ее «Великой Турцией», другие называют Туркестаном, несмотря на ее монгольские элементы, или Чагатайским улусом — образование с подвижными границами, которое никогда полностью не совпадало с ханством Хайду. Говоря навскидку, оно простиралось от реки Амударьи на западе до Синьцзяна на востоке, от озера Балхаш на севере до Тянь-Шаня на юге — в целом 1,25 миллиона квадратных километров, что сравнимо с величиной вместе взятых Франции, Германии и Италии.
Это было изрядным достижением. Хайду показал себя достаточно умным, чтобы воспользоваться слабостью своих противников и наступлением Хубилая на сердце Китая. Он был командиром в традициях самого Чингиса: жестким, аскетичным — он не прикасался к спиртному, — терпимым к другим религиям помимо собственного шаманизма[60], а так же заботящимся о сохранении своей налоговой базы, таких городов Великого Шелкового Пути, как Самарканд и Бухара. Руками толкового советника он ввел собственную валюту (в десятке городов нашли монеты с высоким содержанием серебра). Он даже финансировал строительство Андижана, который в 1280-х годах стал торговым перекрестком в богатой Ферганской долине. Может, Хайду и был традиционалистом, но следовал за Чингисом и в понимании необходимости административного умения. Он формировал кавалерийские соединения, используя десятичную командную структуру, введенную Чингисом с целью реформировать воинские части, основанные на утвердившихся племенных связях. Таким способом он смог инкорпорировать в свою державу много различных, зачастую враждебных друг другу тюркских и монгольских племен. Всадники, вооруженные луками и стрелами, также применяли сабли и кавалерийские пики. Их подкрепляли пехотными частями и «нефтеметчиками» — командами специалистов по использованию требушетов и других осадных машин.
Насколько сильны были его армии? Источники называют цифру в 100 000 — вероятно, преувеличение, как почти все подобные оценки, хотя даже такие силы были куда меньше, чем войска соперников в Персии, Золотой Орде и Китае Хубилая. Однако нехватку количества воинов они возмещали качеством. Их набеги были устрашающими: быстрые налеты, сильные удары, стремительные отходы.
Но экономическое возрождение длилось недолго, и мечты о более широкой империи вскоре оказались разбиты вдребезги. Уже в самый год воцарения Хайду Хубилай предпринял определенные действия с целью заставить его подчиниться. Он отправил в Алмалык, находящийся глубоко на территории Хайду, делегацию из шести князей во главе со своим четвертым сыном Номуханом с целью убедить Хайду явиться ко двору в Ксанаду или Пекине. Должно быть, это показалось ему хорошим способом заставить царственных кузенов действовать совместно. Однако этот замысел катастрофически провалился и привел к обратным результатам. Хайду оставил приглашение без внимания, на всякий случай держа свою армию на охране западных границ. Для широкого же наступления у Номухана не доставало кавалерии — как сказал ему его главный полководец, для загонной охоты на Хайду потребуется по меньшей мере 110 000 конницы.
59
Из-за подобных слухов Хайду в конце концов пришлось категорически настоять на том, чтобы Хутулун все-таки вышла замуж — за кого угодно. Что она и сделала. (Прим. пер.)
60
Точнее, «синей веры» — ветви митраизма. (Прим. пер.)