Страница 11 из 88
Режущей кромкой этой силы была, конечно же, кавалерия. Именно кони обеспечивали монголам их превосходство, и не из-за своей силы или выносливости, а из-за скорости, сообщаемой постоянным притоком новых лошадей. Конные войска могли обойти противника с флангов, догнать его, сбежать от него, промчаться галопом вблизи, расстреливая в упор из луков, уклоняться от атак и донимать отступающего врага до тех пор, пока не загонят его до смерти, как шакалы буйвола.
Однако все это возможно лишь в случае, если у такой конницы достаточно хороших пастбищ и воды. В степях, раскинувшихся на сотни километров, проблем не возникает — по едва войско достигнет края степи, это станет очень большим «если». Средней монгольской лошади требуется около 14 кг травы в день, для чего ее надо пасти примерно 10,5 часов, независимо от того, едут на ней или нет. А теперь умножьте эту цифру на 300 000. Орда численностью в 250 000 человек вместе со своими лошадьми и овцами должна покрывать по 7000 гектаров в день — это 70 квадратных километров, и каждый день — новые 70 квадратных километров. Эта движущаяся орда из лошадей, кибиток и овец будет иметь фронт по меньшей мере в 8 км в поперечнике. Вдобавок потребности такой орды в воде составляют свыше миллиона галлонов[14] в день. Ими легко обеспечивает большая река в половодье — но вне степной зоны, особенно при палящем зное ближневосточного лета, пастбища пересыхают, а реки мелеют.
Монголам предстояло сделать открытие, что их длинным рукам положен довольно четкий экологический предел.
Был ли заговор с целью убийства Мункэ реальным, или нет — вопрос открытый. Подобно всем крупным религиям, ислам сеял ответвления, словно зубы дракона, и каждое претендовало, что только оно одно истинно наследует Пророку. Все они, конечно же, ссылались на Коран. Уже через два десятка лет после смерти Мухаммеда ислам омрачили доктринальные споры, политический конфликт и убийства. Одной из их жертв стал двоюродный брат и зять Мухаммеда — Али, муж дочери пророка Фатимы. Из этих начал VII века произросли страшные осложнения — взаимная вражда династий, народов, регионов и сект на протяжении 500 лет, через которые нам теперь надо проделать извилистый путь, отслеживая происхождение асассинов.
В изначальные времена ислама соперничающие вожди создали второй священный текст — Сунну, собрание деяний и изречений как Пророка, так и его преемников, в том числе, не доводившихся ему родственниками. Потом суннитам (приверженцам Сунны) противопоставили себя шииты, Ши’ат Али (партия Али), утверждавшие, что политическая власть проистекает только от Али, из потомков которого выдвинется божественно назначенный имам (духовный вождь) в качестве Махди («ведомого»). А поскольку никакого явного Махди вокруг не наблюдалось, шииты стали верить, что он «сокрыт Аллахом». Представление о «скрытом имаме» стало центральным догматом шиизма, который вдохновлял как многочисленных претендентов на эту роль, так и несколько весьма своеобразных сект. К примеру, в VIII веке от шиитов ответвились исмаилиты, которые утверждали, что Исмаил, лишенный наследства сын шестого имама, воплощает собой истинную линию преемников власти, идущей от Мухаммеда. Исмаил умер молодым, после чего его последователи стали утверждать, что ему наследовали «скрытые имамы». Это утверждение превратилось в кредо династии, притязающей на происхождение от Фатимы — жены Али и дочери Мухаммеда. Фатимиды, сделавшие своей верой исмаилизм, создали государство в северной Африке, а потом захватили Египет, планируя использовать его в качестве базы для антихалифата, который захватит весь исламский мир. Когда же этого так и не произошло, власть Фатимидов стала клониться к упадку. Однако исмаилитские миссионеры проповедовали свои тайные мистические учения так же активно, как и прежде. Секта настойчиво взывала к бедным и угнетенным. Одно из ее ответвлений сделалось особенно знаменито своей жестокостью по отношению к ортодоксальным мусульманам и утвердившимся династиям.
Следующее преображение исмаилитов произошло под воздействием турок-сельджуков, которые примерно в 1000 году хлынули в исламский мир из сердца Азии. Когда турки под предводительством своих сельджукских правителей устремились на запад с исторической родины — территории, входящей теперь в Узбекистан и Иран, — они приняли ортодоксальную суннитскую разновидность ислама и обрушились на шиитов, в том числе на исмаилитов, которые в ответ создали сеть подпольных ячеек.
Во второй половине XI века в Рее (нынешнем Тегеране) проживал человек по имени Хасан ас-Саббах. Этот Хасан (потом будет еще несколько других, не связанных с ним Хасанов) водил дружбу с высокопоставленными людьми, в том числе с поэтом Омаром Хайямом. Он встретил одного из исмаилитских проповедников, обратился, поссорился с властями в лице тегеранского визиря Низама аль-Мулька и бежал в Египет. Там он обнаружил, что сейчас фатимидские (исмаилитские) правители Египта представляют собой лишь тень прежних, и решил начать собственную войну за исмаилизм и его фатимидского имама в самом сердце территории сельджуков. Он и его последователи присмотрели идеальную базу: грозный замок Аламут на вершине почти 2000-метровой скалы в горах Эльбурс к югу от Каспийского моря. К несчастью, он был уже занят.
Хасан заполучил Аламут, обратив в свою веру часть его гарнизона, а затем проскользнув переодетым в крепость, где продолжил пропаганду. Когда его раскрыли, было уже поздно — и гарнизон, и замок принадлежали ему. Владелец получил предложение, от которого не смог отказаться — выселение плюс чек на 3000 золотых динаров (около 75 000 долларов). К его огромному удивлению, по этому чеку ему честь по чести выдал деньги местный банкир, один из обращенных Хасаном.
Вот против чего предстояло выступить монголам. Аламут был крепостью внутри природной крепости, идеальным сердцем замышляемого Хасаном исмаилитского государства. Название его, как утверждает традиция, происходит от местного выражения, означающего «орлиное гнездо» — удачное название, если это правда, поскольку замок располагался на пике, возвышающемся на сотни футов над единственной тропой, ведущей в крепость. А на тропу можно было попасть только с одного из концов узкого ущелья, по которому протекала река Аламут. Скала, по словам Джувейни, «похожа на опустившегося на колени одногорбого верблюда с покоящейся на земле шеей», а сам замок высится на ней, точно груз на верблюжьем горбу. За его оштукатуренными стенами и покрытыми свинцом парапетами скрываются складские подвалы, высеченные в материковой скале. Трубопровод подавал воду из ручья в «подобные океану водосборники», которые и сегодня еще собирают дождевую воду. Замок был примерно в 140 метров длиной и 10–40 шириной, выходящий на отвесные склоны, крутые тропы и охраняемые нижними оборонительными сооружениями лестницы и ни малейшего укрытия для штурмующих войск.
В 1930-е годы писательница и путешественница Фрейя Старк отправилась туда верхом на муле. Пустившись в путь в Казвине, она и ее проводники приблизились к горам, преодолев свыше тридцати километров по знойной равнине, а затем по покрытым сланцевой глиной склонам. Пройдя перевал, она увидела ведущую в горы Эльбурс долину реки Аламут. «Превышающий все, вознесенный, словно алтарь, с поднимающимися к нему сквозь снега черными грядами, Тахт-и-Сулейман, Трон Соломона, и впрямь походил на трон в большом круге своих меньших собратьев. Его белый покров сиял вдали, выглядя накрахмаленным и отутюженным из-за тающих снегов». В деревне из глинобитных лачуг хозяин дома, в котором она остановилась на ночлег, говорил с сыновьями о снежной зиме, «когда волки сбиваются в стаи, чтобы драться с деревенскими собаками; о медведях, лисах и охоте; о горных речках, которые по весне набухают водой и смывают драгоценную землю маленьких полей». Вверх по течению реки узкая тропа шла, петляя вдоль стены каньона, через два оазиса с серолиственными деревьями и лозой, злаками и ореховыми деревьями. А севернее в широкой долине стояла сама Скала, подобно кораблю, повернутому бортом.
14
То есть порядка 4 тысяч тонн. (Прим. ред.)