Мерцание золотых огней

Юля почувствовала, как вспотела её ладонь. Казалось, целую вечность в трубке слышался непонятный шорох, отдаленные голоса, треск.

- Але-е, я вас слушаю, - вдруг выполз из трубки вкрадчивый женский голос. Сквозь ухо пролез в голову, спутал все мысли. - Але, почему вы молчите?

- Здравствуй, мама... - растерянно сказала Юля.

- Что-о? С кем я говорю?!

"Брось трубку, немедленно брось трубку, это провокация!" - отчетливо услышала Юля мужской голос и разозлилась.

- Да я это, я, мама! Юлька! Ты что, не узнаешь меня? Или не хочешь вообще меня знать? Так и скажи, нечего притворяться!

- Юля? - голос матери дрогнул. - Юля... Ты давно в Москве?

- Больше двух месяцев уже! - закричала Юля, вспомнив все, что довелось ей пережить в этом городе. - Все тебя искала. Хоро шо, хоть милиция помогла.

- Милиция? - похоже мать в этот вечер могла только задавать вопросы. - Юля, почему ты сразу не пришла ко мне?

- Куда? Я искала компанию "Фермопил", а её уже нет. Нашла "Спарту", а там... Мама, этот, который советует тебе бросить трубку, он такой невысокий, почти лысый, толстый и в дубленке ходит, да?

- Это мой муж, Владимир Васильевич. Юля...

- Вот этот твой муж, скотина такая, бывал в "Спарте", ког да я приходила. А охранник побежит внутрь, видимо, посоветуется с ним, и говорит: Раиса Федоровна уехала за границу! Я говорю ему: я дочь Раисы Федоровны! А он - ты за границей, и все! Ма ма, если ты не хочешь меня видеть, скажи сразу. Ты знала, что я здесь?

- Мама... - шепотом повторила Раиса. - Нет, Юля, я ничего не знала! Владимир Васильевич, видимо, не так понял... Юленька, дочка... - голос её задрожал и вдруг вытянулся в пронзительный вопль. - Ю-юу-у-лень-ка-а-а!..

- Мама! - закричала Юля и громко зарыдала.

32

Пузырек "Валокордина", стоявший в белой с золотыми узорами тумбочке у кровати, был пуст. Омельченко с такой скоростью пом чался вниз по лестнице, что деревянные ступеньки жалобно заск рипели под ногами. Прежде он не слышал, или не замечал такого. На первом этаже, на кухне, он распахнул красную дверцу полки, схватил шкатулку с медикаментами, высыпал её содержимое на стол. К счастью, среди множества дорогих импортных лекарств и витаминов там оказался ещё один, полный пузырек "Валокорди на". Омельченко налил в стеклянный фужер с толстым дном воды из специального крана, добавил в неё тридцать капель "Валокордина" и помчался наверх.

Раиса, схватившись обеими руками за левую грудь, лежала с закрытыми глазами на кровати.

- На, Рая, на, выпей, - сказал Омельченко, протягивая фу жер. - А может, врача вызвать? Или в клинику тебя отвезти? Или вызвать? Платная "скорая" мигом прилетит. А, Рая?

- Не надо, Володя, - слабым голосом сказала Раиса. Она при поднялась на локте, взяла фужер, выпила лекарство. - Сейчас пройдет, ты же знаешь, всегда проходит...

Омельченко взял у неё фужер, поставил на тумбочку.

- Всегда проходит... - мрачно пробормотал он. - Не всегда, Рая. В этом мире ничего "всегда" не бывает. Мы с тобой уже не молодые, когда-нибудь - раз! И все.

- Ну, значит, судьба такая, - смиренно сказала Раиса.

Владимир Васильевич укрыл её пледом, сел рядом.

- Это не судьба, Рая. Это наша дурость. Привычки, инерция. Ты посмотри, чуть ли не каждый день сердце болит, за месяц - пузырек "Валокордина" выпила. Разве так можно?

- Пройдет, Володя, пройдет. Ты лучше мне вот что скажи... Почему я ничего не знала о Юле? Почему ты скрыл от меня, что она здесь, в Москве, разыскивает меня?

- Да потому что у тебя и без неё хватает проблем, Рая. Не приезжала, видеть тебя не хотела, а теперь приехала! А теперь - поздно. Раньше нужно было думать.

- Не надо так говорить, Володя. Она моя дочь, понимаешь? Моя родная дочь. Единственная... Что бы там ни было, она прие хала, значит, нужно помочь девочке. Кто же ещё ей поможет, если не мать? Кому же мы поможем, если не ей?...

- Себе, - проворчал Омельченко. - О себе нужно думать. Давно уже пора все продать к чертовой бабушке, перевести деньги на счет в банке и убираться из этой страны. Там, на Мальте, спо койно, тихо. Тепло. Осточертело мне сидеть в этой грязи и слу шать твои стоны, Рая.

- Мама... - прошептала Раиса. - Она сказала - мама...

- Ну и что? Подумаешь, сказала! Прискакала, наверное, деньги просить. Работать не хочет, а красиво одеваться - хочет. Вот и вспомнила о маме.

- Не смей так говорить, Володя! - вскрикнула Раиса. Лицо её болезненно искривилось.

- Пожалуйста, не волнуйся. Ты мне очень дорога, Рая. Я все ещё люблю тебя, что бы там ни было. Поэтому и забочусь о тебе, и всегда рядом, если трудно. Поэтому и хочу поскорее увезти те бя на Мальту. Есть покупатель, документы готовы. Чего мы ждем? Пока ты совсем разболеешься? Погода такая смотреть за окно тошно, а ты все тянешь, тянешь...

- А тебе разве легко все бросить, оборвать все нити и уе хать в чужую страну?

- Легко. Я всю жизнь ездил, куда прикажет партия и её ле нинский ЦК. На Чукотку - пожалуйста. В Самарканд - есть! В Кун дуй - с удовольствием! А Мальта не чужая страна, там у нас дом. Да и тебе всегда нравилось отдыхать там.

- Одно дело отдыхать, а другое... Я вообще не люблю уез жать с насиженного места. Ты помнишь, сколько раздумывала, прежде чем уехать из Ростова?

- Еще бы не помнить!

- Мы уедем, Володя, но... перед этим я должна увидеться с Юлей, поговорить с ней... Бедняжка, она тоже расплакалась. Два месяца в Москве!.. А где жила? Видно что-то случилось в Росто ве. Я должна помочь девочке, Володя.

Омельченко глубоко вздохнул. Надо же, как невовремя объ явилась, паршивая девчонка! Еще станет претендовать на что-то. Пусть только попробует! Но говорить об этом сейчас нельзя. Сердце - дело серьезное. Он на мгновенье представил себе, что с женой случится несчастье, и придется одному улететь на Мальту. Одному там и море, и пальмы будут не в радость. А жениться за ново на какой-то современной пустышке, вроде Лолы - упаси Гос подь! Они красивы, все умеют, но и хотят получить за это свое умение - все. А потом... трудно даже представить, что будет.

И самое главное - он, действительно, все ещё любит Раису.

- Хорошо, хорошо, Рая. Пожалуйста, не волнуйся, прошу те бя. Ты увидишься с дочерью, посмотрим, чего она хочет. Но тема отъезда, я думаю, должна быть закрыта. В самое ближайшее время мы улетаем.

- Ты так ничего и не сделал с этими негодяями из "Колеи", - вспомнила Раиса.

Она непременно вспоминала об этом, когда он заводил речь об отъезде.

- Я бы мог, Рая, но для этого нужны деньги, серьезные деньги. У нас они есть, но не столько, чтобы выбрасывать ради удовлетворения наших амбиций. К тому же, это небезопасно, осо бенно, учитывая наше сегодняшнее положение.

- Это не амбиции! - раздраженно махнула рукой Раиса. - Мы удерем из Москвы, а наглые юнцы, которые заняли наше место, бу дут процветать? Состояние себе сколачивать? Не могу я с этим смириться, не мо-гу.

- А ты думай о том, что когда-нибудь появятся новые юнцы и облапошат этих. И хорошо, если им удастся уехать на Мальту. А может, загремят совсем в противоположную сторону. Или ещё даль ше, где нет сторон...

- Ты так считаешь?

- Не сомневаюсь.

- Я сказала Юле, что мы встретимся завтра. Она позвонит в одиннадцать, а потом пошлешь кого-то из охранников, пусть при везут девочку.

- Твое слово для меня закон, дорогая, - развел руками Омельченко.

Он понял, что спорить бесполезно. Придется привезти нах лебницу, бестолочь, тунеядку, она тут расплачется, разжалобит Раису, у которой проснулись вдруг материнские чувства. А все закончится тем, что станет просить деньги. Ну что ж, можно бу дет отстегнуть ей несколько тысяч долларов. И пусть катится к чертовой бабушке. А самим нужно поскорее уезжать на Мальту. Там нет ни разъяренных вкладчиков, ни следователей, которые знают, что Раиса хозяйка водочного склада, но доказать не могут. Того и гляди, какую-то западню устроют. Ни дрянных, дочек! Зато есть двухэтажная вилла с бассейном на берегу моря. Вдвоем с Ра исой там будет просто замечательно!