Мерцание золотых огней

- Ну и что?

- Я твоя, Вадим... Но больше ни о чем не спрашивай, хоро шо? Когда я стану богатой, я обязательно скажу: я люблю, люблю тебя, Вадик!.. А сейчас ни о чем не спрашивай, не надо, мой хо роший...

Вадим склонился к её ногам, поцеловал большой палец на здоровой ноге, потом все остальные. Потом его губы медленно заскользили вверх, и когда они коснулись горячей коленки, Юля застонала, выгнула спину.

- Давай снимем это, - Вадим осторожно стал снимать с неё трусики. Не бойся, Юлька, я не сделаю тебе больно...

- Я знаю, Вадик...

- У меня это здорово получается, правда?

- Ты самый замечательный сниматель женских трусиков...

- Не всех, а только тех, которые мешают мне видеть Юльку... Он долго смотрел на нее, а потом снова прижался губами к

горячей коленке. И вместе с его губами направились вверх его руки. Они были такими же ласковыми, умелыми и теплыми, как вче ра. Юля громко стонала, то выгибая спину, то выбрасывая вверх смуглые бедра.

Никогда прежде она не чувствовала себя так хорошо.

И голоса из прошлого не звучали в её памяти, не пытались помешать её счастью.

23

Лаврентьев остановился в дверях кухни, вдохнул аромат под жаренного хлеба, смешанный с ароматом кофе, внимательно посмот рел на Юлю. Она была в черной юбке и белом, под горло, свитере. Вадим почувствовал легкую досаду. Ему хотелось увидеть её в своей рубашке, как вчера, когда она тоже хозяйничала на кухне. Рубашка делала эту девчонку близкой, доступной, желанной, а в юбке она казалась строгой незнакомкой...

За окном падал снег.

- Ты всегда так рано встаешь? - спросил Лаврентьев.

- Только, если нужно кого-нибудь накормить, - смущенно улыбнулась Юля. - Тебе чай или кофе?

- И многих ты кормила?

- Отца... вот и все, - она задумчиво посмотрела на тихий, светлый город за окном. - На следующий день после того, как мать уехала, я подумала: кто же накормит папу? Растопила печку, сде лала яичницу... Мне было восемь лет.

- Наверное, это хорошо. Когда ты успела одеться? Мы же ос тавили твою юбку в джакузи...

- Я ночью встала, постирала её и повесила на блестящую трубу сушить. А утром нашла у тебя в шкафу утюг и погладила её.

- Понятно. Везде ты успеваешь, - недовольно сказал Лав рентьев.

- Тебе не нравится? Давай перекусим? Хочешь чаю?

- Не хочу. Ты поешь, а я просто выпью кофе. Мне и в обыч ные дни утром есть не хочется, а сегодня тем более. Мы вчера много выпили, да?

- Наверное... Я тебе говорила...

- Знаю, - оборвал он её.

- Почему ты сердишься?

- Потому, что ты вскакиваешь ни свет, ни заря, стираешь, одеваешься, что-то делаешь на кухне! Того и гляди, начнешь трясти меня: подъем! Марш в ванную! За стол! Терпеть не могу, когда мной командуют.

Юля отступила к окну, огромные голубые глаза с изумлением уставились на Лаврентьева. Она встала пораньше с одним желани ем: позаботиться о нем, доставить удовольствие... Он же холос той мужчина, хоть и богатый, а, наверное, питается утром кое-как... Красиво накрыла стол, аккуратно разложила по таре лочкам тонко порезанные сыр, ветчину... Не так сделала, да? Не нужно было?

- Извини, - растерянно пробормотала она. - Я же хотела, как лучше.

- Могла бы у меня спросить! Я бы тебе сказал, что лучше было бы нам ещё часок полежать в постели.

"Классная телка!..."

"Дай и мне, Стас, дай!..."

Юля глубоко вздохнула, на мгновение опустив голову, а ког да подняла её, на Лаврентьева смотрела уже совсем другая женщи на.

- Нам? Ты хотел сказать - тебе?

- А тебе чего-то другого хотелось?

Вадиму казалось, что тут и объяснять нечего после такой бурной ночи. Но её взгляд поверг его в замешательство. Он ошиб ся? Она уже не хочет его? Да кто она такая, черт возьми? Двад цать лет, посмотришь - простая, глупенькая девчонка. А потом вдруг видишь смелую, уверенную в себе хищница. Как она разозли ла вчера Люду, как ловко заставила её сбежать! А потом эта хищ ница превращается в мягкого, мурлыкающего котенка, в красивую, страстную женщину... Господи, как хорошо было вчера! Теперь же он не знал, как с ней разговаривать, как вести себя. Такой взгляд он видел впервые.

- Мне - нет.

- Ничего не понимаю. Сама же говорила, что тебе хорошо со мной. Или мне это послышалось?

- Да, мне было хорошо с тобой, - холодно сказала Юля. - Пос ле того, как меня изнасиловали в четырнадцать лет, я мужчин только терпела. У тебя замечательные руки: нежные, сильные, приятные. До этого я знала другие: грубые, грязные, отврати тельные.

- Зачем ты рассказываешь мне это? Юля, я ни о чем тебя не спрашиваю, ничего не хочу знать!

- Чтобы ты понял, как мне было хорошо с тобой. Впервые в

жизни. Спасибо тебе, Вадим. Этих воспоминаний мне хватит надол го.

- Что значит - воспоминаний?

- То и значит. Я тоже не люблю, когда мной командуют, - она прошла мимо него, направляясь в прихожую.

- Чушь какая-то!.. - пробормотал Вадим. Он пошел следом за нею. - Я не командую тобой, Юля. Я просто высказал свое мнение. Ну хорошо, хорошо, не стоит раздувать из мухи слона. Вернись на кухню, я только умоюсь, и мы будем завтракать.

Юля надела куртку взглянула на Вадима и опустила голову. Она была счастлива с ним этой ночью, она целовала его, сонного, гладила его волосы, прижималась к нему всем телом. Почти всю ночь не сомкнула глаз, наслаждаясь каждой минутой этой ночи! Так не хотелось, чтобы она кончалась! Но вот наступило утро, и она увидела то, о чем знала заранее: перед нею стоял красивый, сытый, холеный мужчина в полосатом халате, хозяин! А она - его рабыня? Вот уж этому никогда не бывать!

- Нет, Вадим, у меня ещё много дел, пора идти. До свида ния? - она снова посмотрела в его глаза, улыбнулась.

- Как - до свидания?! - возмутился Лаврентьев. - Какие, к черту дела! Мы даже не решили, где встретимся сегодня. И вооб ще, что ты себе позволяешь? Пришла, понимаешь, поссорила меня с невестой, а теперь - до свидания! Может быть... мне следует расплатиться с тобой?

Юля обиженно поджала губы.

- Не беспокойся. Это я тебе должна заплатить за все хоро шее, что было этой ночью. Но сейчас у меня денег нет. Когда бу дут - отдам. только скажи, сколько.

- Это что ж получается, ты меня соблазнила и... и броси ла?! Меня, Вадима Лаврентьева, бросила?! - он нервно засмеялся, но тут же оборвал смех, пристально вглядываясь в её красивое, бледное лицо.

Он ждал её оправданий, извинений. Сейчас она обнимет его, поцелует, скажет: ну как ты мог подумать такое? Извини, я неу дачно пошутила. Ну, пусть не обнимает, не поцелует, хотя бы просто скажет!

И не дождался.

- Да, я соблазнила тебя, - спокойно сказала Юля. - Позавче ра, когда ты перевязывал меня, твои руки прямо с ума сводили... Поэтому я и пришла.

- Кошмар!.. - в ужасе прошептал Вадим. - Да кто ты такая, черт побери?!

- Хочешь проверить, что у меня в сумочке? Не украла ли чего?

- Перестань! - заорал Вадим. - Где тебя найти?

- Я и сама не знаю, где буду. Может быть, уеду в Ростов.

- Какой, к черту, Ростов?! Мы сегодня должны встретиться.

- Это приказ?

- Хорошо, я прошу тебя, прошу! Мы должны встретиться и по говорить! Да, поговорить, - он судорожно вытер ладонью вспотев ший лоб.

Юля продиктовала ему номер телефона Колготина, изменив две последние цифры. Еще раз улыбнулась и вышла из квартиры.

Вадим вернулся на кухню, скользнул взглядом по тарелкам с аккуратно нарезанными ломтиками колбасы и сыра, ножам, вилкам, чашкам...

Чертовщина какая-то!

Возвращаться сюда из квартиры Вадима - все равно, что из столичного музея шагнуть в общественный туалет на маленькой станции. Но она должна была это сделать, должна ещё сутки про вести с этим грязным, провонявшим потом и дымом подлецом, кото рый издевался над нею! Чтобы потом надолго отвязаться от него. Оказывается, Вадим знает её мать! Вчера, когда она услышала это, чуть не выдала себя, захотелось рассказать ему всю правду, попросить, чтобы он узнал домашний адрес матери. Но в последний момент сдержалась. Отступаться от задуманного она не собира лась, Колготин будет наказан! За синяки на ребрах, за ночи, после которых, сколько ни мойся в ржавой ванне, все равно чувс твуешь себя грязной, за болезненную рану на ноге! И кто знает, как отнесется к этому Вадим. Лучше потом она придет к нему и все расскажет. Потом.