Страница 12 из 77
— Вы правы, — смягчается император, — я вижу, что я велик в великом, но мал в малом.
1 9 марта двор переезжает на несколько дней в Мальмезон. Из окон Жозефина видит, как ее муж прогуливается по парку с г-жой Дюшатель и юной г-жой Савари, которой только что минуло двадцать.
И Жозефина плачет…
Сомнений больше нет. Г-жа Дюшатель вот-вот станет официальной любовницей, и призрак развода вновь встает перед императрицей. У нее уже нет больше сил устраивать бесполезные сцены, но горе ее беспредельно. Если г-жа Дюшатель забеременеет, он наверняка женится на ней! Не в это ли время Жозефина начинает распускать слух, будто муж ее импотент?
— Она утверждала это в разговоре с г-жой Дюшатель, — расскажет Наполеон на Святой Елене, — а та, беседуя однажды со мной в Мальмезоне, внезапно расхохоталась.
— Что с вами? — осведомился я.
— Я думаю о том, как настаивает императрица, будто это ясно как божий день, — ответила она. — И нахожу, напротив, что это…
Читатель простит меня за незавершенную цитату.
Как-то вечером Жозефине внезапно кажется, что она грезит наяву. «Бонапарт» сидит с ней наедине и говорит голосом былого влюбленного. Да, признается он, я любил г-жу Мари Антуанетту Дюшатель, но большая страсть прошла.
— Теперь этому конец, — объявляет он.
Жозефина чувствует, что с нее свалилась тяжесть, несколько месяцев лежавшая у нее на сердце. Больше того, император, признавшись во всех интимных подробностях своего увлечения, в конце разговора просит жену помочь ему разорвать эту связь.
Читатель догадывается, что Жозефина не пожалела на это сил. Но известны также ее доброта, равно как ум и бескорыстие г-жи Дюшатель. Словом, все прошло отлично и более красиво, чем рассказывает нам г-жа де Ремюза.
Наполеон через Дюрока потребовал вернуть ему любовные письма, адресованные молодой женщине; она, не заставив себя дважды просить, вернула их, отказалась от бриллиантового колье, которое ей предложил августейший любовник, и согласилась иногда видеться с ним, если воспоминания опять приведут его на Аллею вдов.
Но Жозефина этого не узнает.
Апогей
Жозефина наверху счастья. 24 марта 1805 папа крестил в Сен-Клу ее второго внука. Евгений получил сан принца Империи, должность государственного архиканцлера, титул светлейшего высочества, и 2 апреля она отбывает в Милан вместе с императором, который должен короноваться там в качестве короля Италии.
Этого «12 жерминаля», «в день, память о котором никогда не сотрется из ума и сердца жителей Труа», Жозефина с мужем въезжает в префектуру департамента Об. На подступах к городу воздвигнута триумфальная арка размером 16,5×12 м, украшенная такой латинской надписью: «Ворота города, преисполненного радостью, откройтесь, дабы в вас триумфально въехал герой, вернувший Франции Францию».
Другая триумфальная арка высится в центре города. На фронтоне венки — «гражданские, за победы на море, за снятие осады, за победу в войне», а над ними четыре слова, изъясняющие замысел декоратора: «Он заслужил их все».
На каждом шагу колонны, обелиски, портики, бюсты, транспаранты и вдобавок гигантская тридцатиметровая звезда, причем все это перегружено символами и подобающими случаю формулами. Я упустил еще «восходящее солнце» с такой надписью: «Если им свершены такие чудеса в час восхода, чего не совершит он, продолжая свой путь?» Жозефина расточает любезные слова и улыбки военным, гражданским и духовным властям, почетному эскорту, роте ветеранов, национальной гвардии, вооруженным пожарным, а вокруг во всю мочь гремят колокола, пушки, барабаны и горны. Она выслушивает речь мэра, заверяющего ее, «что нет ни одного горожанина, ни одного должностного лица, которые не благословляли бы день», когда ее короновали.
На другое утро император направляется в Бриенн, где и заночует: он собирается предаться там воспоминаниям о военной школе. Жозефина остается на сутки в Труа. Она принимает обычный в таких случаях визит двадцати девушек, приведенных матерью одной из них. Барышня Буржуа-Кийар от имени своих товарок подносит «коронованной красоте и добродетели на троне» корзины с «данью городской промышленности». Вторую речь произносит барышня де Курсель, которая тоже говорит о добродетелях новой императрицы и повергает к ее стопам «сердца, благие пожелания и восхищение» юных жительниц Труа. Жозефина «сердечно» обнимает четырех из них и «дарит им знаки своего благоволения». Затем следует неизбежный бал, и на третье утро, после мессы, в десять часов, августейшие гости вновь пускаются в дорогу.
В Шалон-сюр-Сон возле угла башни Сен-Пьер императорскую чету ждет триумфальная арка «смешанного ордера». Она, по всей видимости, удалась. Улицы присыпаны песком, иллюминированы и украшены коврами. Две единственные в городе пушки дают по двенадцати выстрелов каждая. Жозефина с мужем проводят ночь на углу Вороньей и Бочарной улиц у г-жи Шике, которая временно перебралась к родным, уступив императору свой наикрасивейший в городе дом. Двадцать пять музыкантов-любителей, расположившись в вестибюле, приветствуют «самыми своими радостными мелодиями» прибытие государей в этот «дворец».
На следующий день двенадцать девочек, «украшенных лишь присущей их возрасту грацией», подносят императрице «почетные конфеты», на обертках которых красуются напечатанные «со тщанием» девизы, а также букет иозефиний, нового растения, выведенного в оранжереях Мальмезона и принадлежащего к семейству биньониевых. Одна из девочек, Адель де Фудрас, произносит приветствие и получает взамен колье, которое в тот день надето на Жозефине.
В Лионе остановка на пять дней. Триумфальные арки, речи, приветствия, поздравления — сущий потоп! Столица Галлии[34] немало сделала для достойного приема Наполеона и Жозефины в их первой поездке. Почетный караул из 80 гренадеров в белых мундирах с розовыми отворотами и обшивкой и шапках с белым султаном и 80 конных егерей в голубых куртках с отворотами и обшивкой цвета зари проходит торжественным маршем мимо целой когорты музыкантов из 60 человек. Все это слегка отдает опереткой, но выглядит очень мило, когда в среду, 10 апреля, император с Жозефиной подъезжают в 3 часа пополудни к воротам Сен-Клер. Решено, что этому отряду, сформированному для данного случая, «будет дозволено нести службу вместе с императорской гвардией».
И здесь кортеж проезжает под несколькими триумфальными арками. Первая, в четверти лье от города, представляет собой бронзовые колонны, «символ нерушимой верности лионцев законам империи», чередующиеся с колоннами из мрамора, «эмблемой великолепия и богатства города». Весь Лион — сплошные девизы, аллегории, транспаранты, триумфальные барельефы и ворота.
С большим, чем у мужа, стоицизмом Жозефина снова принимает визитеров, расточает улыбки, краснея, позволяет именовать себя «Минервой французов», изящно отвечает ораторам, раскланивается, благодарит и притворяется, будто находит все изысканным и очаровательным.
Пока император устраивает смотры, инспектирует, решает, как способствовать обогащению города, дает аудиенции, Жозефина, «сочетая в своей нежной и щедрой душе самые тонкие чувства с величайшей простотой», осматривает лионский ботанический сад. По проспекту Букль она доезжает до этого парка, который украсила дарами из теплиц Мальмезона. Поэтому муниципалитет, «проникнутый признательностью», просит у нее дозволения назвать сад ее именем и воздвигнуть ей там статую «под сенью миртов и акаций». Императрица с той «кроткой отзывчивостью, которая так характерна для нее, дает согласие на эту двойную просьбу», — сообщает нам бесстрастный отчет о событии.
Г-н Беранже, президент Лионской академии[35], ошарашивает ее длинным приветствием в стихах, где хвалы императору перемешаны с комплиментами в ее адрес и выражается желание, чтобы
34
Столица Галлии — во время римского владычества Лион (тогдашний Лугдунум) был столицей провинции Лугдунская Галлия.
35
Лионская академия — речь идет, конечно, не об академии в нашем смысле слова, а о местном обществе любителей искусств и словесности.