Страница 14 из 41
Лишь на девятые сутки вахтенный с марса{9} радостно закричал:
- Голомя-а-а!{10}
Моряки вздохнули свободно.
* * *
Как только показался Диксон, палуба ожила. Все сгрудились на полубаке, возбужденные и радостные. Как хорошо было думать, что скоро ступишь на берег, повидаешься с друзьями! Ведь у полярных моряков много друзей на всем побережье.
Скоро "Сибиряков" стал на рейде, и весь экипаж сгрудился на правом борту. На палубе появился боцман Павловский. Щеки его были до блеска выбриты, пуговицы кителя ослепительно сверкали. Андрей Тихонович, словно монумент, встал позади галдевшей толпы, и все услышали его сочный бас:
- Спокойней, братцы, корабль перевернете!
Моряки обернулись и сразу поняли, что сейчас скажет им Павловский. Уж больно он был аккуратен и красив. Сигнальщик Иван Алексеев смущенно прикрыл ладонью поросший пегой щетиной подбородок Словно ужаленный током, сдернул руку с гонкой талии буфетчицы Наташи матрос Петр Шарапов, а кочегар Павел Вавилов с удивлением обнаружил, что на куртке у него недостает пуговицы.
- Навести полный туалет! - лаконично приказал боцман, и все разбежались по кубрикам.
Павловский повернулся и увидел в рубке улыбающееся лицо Качаравы, рядом стоял комиссар.
Комиссар кивком пригласил боцмана в рубку.
- Андрей Тихонович, - сказал он, когда Павловский появился в дверях, объявите команде: на берег увольнения не будет. Простоим недолго, а работы, сами знаете, порядком. - И зайдите к Сулакову, - добавил Качарава. - Подумайте вместе, как можно ускорить приемку угля, воды, будут еще и грузы.
На Диксоне с ледокола сошли одиннадцать зимовщиков, снятых с острова Уединения. С завистью смотрели моряки им вслед. Что ни говори, обидно быть в знакомом порту и не повидаться с друзьями. Но служба есть служба.
В тот же день Качарава доложил начальнику морских операций Арефу Ивановичу Минееву о выполнении задания.
Минеев внимательно выслушал командира, справился о здоровье людей. И без долгих слов перешел к делу.
- Вы, видимо, поняли из моей радиограммы, что задержитесь на Диксоне недолго. Качарава кивнул головой.
- Тогда действуйте, Анатолий Алексеевич. Вкратце ваша новая задача доставить людей на Северную Землю, оказать им помощь в оборудовании станции. Ну, и быстрей назад. До конца навигации дел еще много, нужно торопиться. Подробные сведения о том, что вам надлежит сделать, получите у начальника штаба Еремеева. Правда, он сейчас прихворнул.
- А что с Николаем Александровичем? - спросил Качарава.
- Ангина, самая что ни на есть махровая. И вот беда, нет на всем Диксоне стрептоцида ни единой таблеточки.
- Ну, это дело поправимое. У нас, наверно, найдется. Я пришлю Еремееву своего "заместителя по здоровью".
Уже прощаясь, Качарава спросил, что нового слышно о судьбе судов Семнадцатого конвоя.
- В порты попали всего одиннадцать, - лаконично ответил Минеев.
Вечерело. Качарава вышел из штаба - небольшого одноэтажного домика, примостившегося неподалеку от подковообразной гавани, - и направился к берегу. Все здесь было хорошо знакомо. Прямо за широкой грудью бухты - материк, слева островки: Конус, чуть дальше Сахалин; а справа мыс Наковальня - ворота в Енисейский залив. И корабли в гавани знакомые. У причала "Дежнев". Так же как и "Сибиряков", он стал теперь военным судном. На рейде "Кара" и "Революционер".
Уроженец Абхазии, молодой моряк за эти годы всем сердцем полюбил суровые северные края, и казалось, нет ему на свете ничего милее. Он с восхищением говорил о величии ледовых морей, об удивительных красках полярного неба, рубиновом цветении торосов под заходящим солнцем, о северных сияниях, о друзьях, мужественных и бесстрашных. Видно, от них, от своих соратников и командиров, он перенял эту любовь к Северу и заболел им, заболел серьезно, неизлечимо, как многие истинные полярники.
В первый год войны он получил корабль, и какой! Анатолий, не скрывая, гордился назначением. "Сибиряков"! Кто не знает ледокольного парохода "Сибиряков"? Пусть у него старенькая машина и не современная судовая архитектура, но каковы слава, традиции! И ему, Качараве, нести их дальше.
И вот теперь, подъезжая к ледоколу, он молча смотрел на него влюбленными глазами и улыбался своим мыслям.
Конец дня принес командиру огорчения. Несколько моряков подали рапорт с просьбой списать их на берег.
- Полюбуйся, Зелик, - пригласил к себе комиссара Качарава. - Пишут, что служба такая их сейчас не устраивает. Хотят на фронт. Здесь, видишь ли, глубокий тыл.
- Эти настроения, Анатолий, я уже давно заметил. Формально они правы. Конечно, тут глубокий тыл, фронт действительно за тысячи километров. Надо будет собраться и серьезно поговорить с экипажем, разъяснить обстановку. Признаюсь, моя вина. Об этом нужно было раньше подумать. Соберем завтра партийное собрание, поговорим с коммунистами.
- Ну, раз ты так думаешь, готовьте собрание.
- Кстати, Анатолий, - уже в дверях сказал комиссар. - Может быть, поставить и твой вопрос о приеме в партию?
- Я готов. Вот только успеете ли вы? Ведь это собрание внеочередное, по одному конкретному случаю. Ну, вам виднее...
Элимелах улыбнулся и, похлопав товарища по плечу, вышел из каюты.
С утра началась погрузка. Прямо за пушками на баке встали сто бочек с горючим. На корме - несколько вельботов и кунгасов, нарты. Здесь же поместили собак и коров для зимовщиков.
На берегу были сложены в штабеля детали деревянных домиков. Они давно уже ждали "Сибирякова". Каждое бревно пронумеровано. Где-то далеко-далеко, на скалистом приступочке арктического мыса, соберут их, и в полярной ночи засветятся теплом человеческого жилья несколько маленьких звездочек-оконцев.
Пришли к причалу плотники Серафим Герега и Иван Копытов, признанные мастера своего дела. Их "почерк" хорошо знали в самых далеких уголках Севера. Домики, срубленные их руками, отлично служили полярникам, стояли долго, неприступные для ветров и стужи. Плотники тоже собирались в ледовый рейс.
- Гляди-ка, Серафим, флаг-то на нем военный, - указав на корабль, сказал Иван Копытов, высокий плотный человек в новенькой телогрейке.
Сосед вздохнул и тихо сказал:
- А ты только узнал? Воином стал "Сибиряков". Так что, Ваня, пойдем под, военным флагом. Ты, поди, уже собрался?
- Да что собираться-то, наше с тобой хозяйство не хитрое: сундучок с инструментами да чемодан с одеждой - и готов.
- Это ты верно говоришь: плотнику в путь собраться не девке замуж выходить, - вмешался в разговор невесть откуда появившийся Иван Замятин, плотник с "Сибирякова". Увидев знакомых, он подошел побалакать. - Ну, как вы тут живете, в тылах?
- Здравствуй, Иван, - обрадовались приятели, - откуда ты? Давненько не виделись.
- Я, браточки, на нем плаваю, на "Саше".
- Значит, вместе будем.
- Выходит, что так. Перебирайтесь, веселей будет. Вон Федор Седунов койку занял, тоже из вашей бригады.
* * *
Вечером состоялось партийное собрание. На него пригласили и командира. Сараев предоставил слово Элимелаху. Комиссар начал обстоятельно рассказывать о делах на фронте. А они были не утешительны. Все слушали притихшие, настороженные.
Элимелах достал платок, порывистым движением вытер пот со лба и заговорил о делах на судне:
- Вот уже почти год, как "Сибиряков" числится военным кораблем. Что мы делал", куда и зачем ходили, вы знаете сами. К экипажу у командования никаких претензий нет: все трудятся на совесть. Но вот в последнее время появились у нас всякие разговоры: дескать, война, люди сражаются, а мы тут собак возим, забрались в самый что ни на есть глубокий тыл. Больше того, кое-кто вчера подал рапорт с просьбой отправить на фронт. Как это можно расценить сейчас? Одно скажу: раз нас сюда отправили, значит так нужно Родине. Пусть подавшие рапорты руководствовались самыми лучшими побуждениями, но удовлетворить их просьбу мы не можем, не имеем права. Каждый должен понять: все, что делает "Сибиряков", нужно фронту. Можно ли, скажем, пускать по железной дороге составы, если на ней не работает сигнализация, если вдруг все стрелочники взяли и ушли? Согласитесь, что нельзя. Так вот, наш "Сибиряков" и еще несколько кораблей создают сейчас сигнализацию, порядок на большой и важной военной дороге. Как никогда, теперь нужно знать обстановку в северных морях, потому что по ним идут транспорты с оружием, обмундированием, продуктами, которые необходимы бойцам, сражающимся на передовой. И польза от нашего труда большая. За примерами не нужно далеко ходить.