Страница 3 из 32
– Имитация.
– Моя фотография.
– Куплена.
– На фотографии мы сняты вместе.
– О Господи! Вот это скверно! Ваше величество действительно допустили большую неосторожность.
– Я был безумен, сходил с ума.
– Вы скомпрометировали себя очень серьезно.
– Я был тогда лишь кронпринцем. Я был молод. Мне и сейчас всего тридцать.
– Фотографию необходимо вызволить.
– Мы пытались и потерпели неудачу.
– Вашему величеству придется заплатить. Фотографию надо выкупить.
– Она не соглашается.
– Ну, так украсть.
– Пять неудачных попыток. Дважды нанятые мною взломщики обшарили ее дом. Один раз мы во время какой-то ее поездки обыскали багаж. Дважды ее подстерегли вне дома. Все безрезультатно.
– Никаких следов фотографии?
– Ни малейших.
Холмс засмеялся.
– Очень милая задачка, – сказал он.
– Но для меня крайне серьезная, – с упреком возразил король.
– Да, весьма. Но что она намерена сделать с фотографией?
– Погубить меня.
– Но как?
– Я собираюсь вступить в брак.
– Да, я слышал.
– С Клотильдой Лотман фон Сакс-Мейнинген, второй дочерью короля Скандинавии. Возможно, вам известны строгие принципы ее семьи. Сама она – воплощение чистоты. Малейший намек, бросающий тень на мое поведение, перечеркивает самую возможность этого брака.
– А Ирен Адлер?
– Угрожает послать им фотографию. И она это сделает. Я знаю, что сделает. Вы ее не знаете, но душа у нее стальная. Лицо красивейшей из женщин, а характер самого решительного из мужчин. Она ни перед чем не остановится, лишь бы я не вступил в брак с другой женщиной.
Ни перед чем.
– Вы уверены, что она ее еще не послала?
– Уверен.
– Почему?
– Потому что она сказала, что пошлет ее в день официального объявления о помолвке, а оно назначено на следующий понедельник.
– О, так у нас есть еще три дня, – сказал Холмс, зевая. – Очень удачно, так как и мне сейчас надо завершить парочку неотложных дел. Ваше величество, несомненно, пока останется в Лондоне.
– Конечно. Вы найдете меня в «Лэндхеме» под именем графа фон Крамма.
– Я отправлю вам туда записку сообщить, насколько мы продвинулись.
– Будьте так добры. Меня замучает тревога.
– Что касается денег…
– В вашем распоряжении карт-бланш.
– Без ограничений?
– Говорю же вам, я бы отдал любую провинцию моего королевства, лишь бы получить эту фотографию.
– А на текущие расходы?
Король достал из-под плаща тяжелый замшевый мешочек и положил его на стол.
– Тут триста фунтов золотом и семьсот банкнотами, – сказал он. Холмс нацарапал расписку на листке из блокнота и отдал ее королю.
– Адрес мадемуазель? – спросил он.
– Вилла «Бриония», Серпентайн-авеню, Сент-Джонс-Вуд.
Холмс записал.
– Еще один вопрос, – сказал он. – Фотография кабинетного размера?
– Да.
– В таком случае доброй ночи, ваше величество, и, надеюсь, скоро у нас появятся для вас хорошие новости. И вам доброй ночи, Ватсон, – добавил он, когда колеса королевского кабриолета застучали по мостовой. – Если вы будете так любезны и заглянете сюда завтра в три часа, я буду рад обсудить с вами это дельце.
Я был на Бейкер-стрит ровно в три часа, но Холмс еще не вернулся. Квартирная хозяйка сказала мне, что он ушел утром вскоре после восьми. Я сел у камина, намереваясь дождаться его, сколько бы времени ни потребовалось. Расследование это меня глубоко заинтересовало, пусть ему и не были присущи зловещие и интригующие черты тех двух преступлений, о которых я уже рассказал в прошлом. Однако суть этого дела и высокое положение нашего клиента придавали ему особый интерес. К тому же, помимо особого характера расследования, за которое взялся мой друг, его мастерская оценка любой ситуации, его острые как бритва, неопровержимые логические построения превращали в истинное наслаждение возможность изучать методы его работы и наблюдать быстрые, хитрые приемы, с помощью которых он раскрывал самые запутанные тайны. И я так привык к его непрерывным успехам, что мне и в голову не приходило, что он способен потерпеть неудачу.
Было уже четыре, когда дверь отворилась и в комнату ввалился заметно пьяный конюх, нечесаный, с багровым лицом в рамке бакенбард и в ветхой одежде. Как ни привык я к поразительному умению моего друга менять внешность, мне пришлось трижды вглядеться, прежде чем я убедился, что передо мной и правда Холмс. Кивнув мне, он скрылся в спальне, откуда вышел через пять минут в твидовом костюме, воплощением респектабельности. Сунув руки в карманы, он вытянул ноги перед огнем и минуту-другую весело смеялся.
– Право же! – вскричал он, поперхнулся и опять начал смеяться, пока не вынужден был откинуться в кресле, совсем ослабев.
– Что с вами?
– Нестерпимо смешно! Уверен, вы ни за что не догадаетесь, чему я посвятил свое утро или что в завершение я сделал.
– Не могу себе представить. Полагаю, вы изучали привычки мисс Ирен Адлер, а возможно, и наблюдали за ее домом.
– Совершенно верно, но вот продолжение явилось несколько неожиданным. Впрочем, я вам расскажу. Из дома я ушел в начале девятого в роли безработного конюха. Людей, имеющих дело с лошадьми, объединяют редкостная симпатия и чувство товарищества. Станьте одним из них, и вы узнаете все, что только можно узнать. Я без труда нашел виллу «Бриония». Домик bijou[1] с садом позади, а двухэтажный фасад почти примыкает к улице. На дверях круглый замок. Справа большая гостиная, красиво меблированная, с длинными окнами, чуть ли не достигающими пола – с этими дурацкими английскими задвижками, которые и ребенок откроет. Сзади ничего примечательного, если не считать, что с крыши каретника легко дотянуться до окна коридора. Я обошел дом вокруг и тщательно его осмотрел и так и эдак, но больше ничего интересного не обнаружил.
Тогда я прогулялся дальше по улице и, как и ожидал, увидел в переулке, тянущемся вдоль садовой ограды, извозчичий двор. Я подсобил конюхам, занятым чисткой лошадей, а в благодарность получил два пенса, кружку портера пополам с элем, две закрутки табака и столько сведений, сколько мог бы пожелать, о мисс Адлер, а сверх того и о полдесятке ее соседей, которые меня нисколько не интересовали, но чьи биографии мне пришлось выслушать.
– Но что об Ирен Адлер?
– О, она вскружила головы всем окрестным мужчинам. Она – самая изящная штучка в шляпке на всей планете. Так утверждают хором все работники серпентайнского извозчичьего двора. Живет она скромно, поет в концертах, уезжает каждый день в пять покататься и возвращается ровно в семь к обеду. Редко выходит из дома в другое время, если нет концерта. Посещает ее только один мужчина, но зато очень часто. Красивый, щегольски одетый, брюнет. Наносит визит минимум один раз в день, а часто и два. Некий мистер Годфри Нортон из Иннер-Темпла. Видите, как выгодно заполучить извозчика в закадычные друзья. Они десятки раз отвозили его оттуда домой и знают о нем всю его подноготную. Когда я выслушал все, что у них имелось сказать, я начал вновь прогуливаться у виллы «Бриония», обдумывая план моей кампании.
Этот Годфри Нортон, очевидно, был важным фактором в нашем деле. Он юрист – это звучало зловеще. Каковы отношения между ними и какова цель его частых визитов? Была ли она его клиенткой, хорошей знакомой или любовницей? Если первой, так скорее всего передала фотографию на хранение ему. Если последней, это менее вероятно. От ответа на этот вопрос зависит, сосредоточивать ли мне и дальше мое внимание на вилле «Бриония» или обратить его на приемную этого джентльмена в Темпле. Фактор щекотливый и расширил поле моих розысков. Боюсь, вам наскучили эти детали, но я должен ознакомить вас с моими маленькими затруднениями, чтобы ситуация стала вам понятной.
– Я слушаю вас со всем вниманием, – ответил я.
– Я все еще перебирал факты в уме, когда к вилле подъехал извозчик и из экипажа выпрыгнул джентльмен. Поразительно красивый мужчина, брюнет с орлиным носом и с усами – явно тот, о ком я слышал. Он словно бы очень торопился, крикнул кучеру подождать, чуть не оттолкнул горничную, открывшую ему дверь, с нетерпеливостью человека, чувствующего себя почти хозяином дома.
1
Зд.: прехорошенький (фр.).