Остров водолазов

Он остановился и, вздохнув, закончил:

— Неожиданное и стремительное исчезновение морских коров внушало некоторые надежды. Вдруг они не были истреблены окончательно, а просто покинули Командорские острова и где-то продолжают сохраняться в небольшом количестве?.. А? Их розыску я сам с удовольствием посвятил бы несколько лет… Еще раз спасибо!

Мы вышли на набережную. Ветер с залива гнал по лиловой поверхности реки желтые барашки. Шпили Адмиралтейства и Петропавловки царапали остриями облака.

— На днях приезжает Белов, — сказал Аркадий. — Я писал ему дважды и получил вчера ответ. У него в Ленинграде недельные сборы. Что-то по безопасности кораблевождения. Он остановится у меня. На этот раз, я думаю, он расскажет все.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ,

последняя

Мы сидели втроем в узкой комнате Аркадия. Сидели, зажатые отвесными стенами книг. На столе перед Беловым грудой лежали глянцевые снимки костей стеллеровой коровы. Мы терпеливо ждали, когда он посмотрит их и приступит к рассказу.

И он рассказал. Из косноязычных его объяснений и односложных ответов я постарался извлечь нить, которой придерживался наш друг, размышляя о деле «Минина». Эта версия принадлежит мне, потому что молчаливая манера Белова жить исключает возможность полностью постичь ход его мыслей.

Вот что понял он, шаг за шагом знакомясь с делом.

Из статьи в «Дальневосточном моряке» он выделил для себя два момента. Первое — посадка в шлюпки и на плоты происходила со средней части судна, в непосредственной близости от шлюпбалок. Второе — люди спускались с левого борта.

Далее. Помощник Мостового, давая показания комиссии в 1925 году, сообщил, что, прежде чем сесть на камни, «Минин» отдал оба якоря.

Третье — совершенно неясна метеообстановка в момент катастрофы.

Приехав к нам и осмотрев обломки «Минина», Белов обратил внимание на сильный наклон платформы. Покат шел с востока на запад, борт судна, обращенный в момент аварии на восток, оказался поднят, противоположный — опущен. Далее в голову инспектору пришла очень простая мысль. Пенал был брошен там, где происходила посадка в шлюпки и на плот, то есть на левом борту судна. Если теперь этот борт опущен, то, скорее всего, пенал свалился, и искать его надо на дне под слоем камней и гальки.

Если же поднят левый борт, то упасть с него пеналу было трудно. Скорее всего, он скатился тогда к надстройке и, перемещаясь вдоль нее во время разрушения судна, попал куда-то внутрь парохода.

Итак, все сводилось к решению вопроса: как стояло в момент аварии судно? Какой борт его был обращен в момент посадки к востоку — левый или правый?

На помощь могло прийти показание помощника капитана и свидетельства других членов экипажа «Минина» о том, что судном были отданы оба якоря. Раз так, то с того момента, когда они начали удерживать пароход, судно, как это происходит обычно, должно было развернуться и стать носом на ветер.

Нужно было узнать направление ветра в момент аварии. И тогда Белов попросил найти ему якоря. В случае обнаружения хотя бы одного картина становилась ясной: линия, проведенная от якоря к пароходу, сразу же давала направление ветра.

Случаю было угодно, чтобы сначала мы наткнулись на место гибели плота. Поскольку плот относило от «Минина», находка говорила: ветер был южным.

Чтобы не оставалось сомнений — не относятся ли найденные часы и кольца к другому эпизоду, не связанному с плотом, Белов подождал результатов поиска якоря в предсказанных им секторах. Мы с Николаем нашли якорь, и это решило все: в момент аварии пароход смотрел носом на юг, поднят левый борт, пенал можно искать внутри судна.

Для того чтобы изучить расположение помещений внутри парохода, Белов едет на Шикотан. Поездка на Край Света и осмотр надстройки показали: прямо против шлюпбалок у судов этого типа есть дверь с низким порогом, — которая ведет в изолированный коридор. Именно в нем и мог оказаться пенал.

— Таким образом, появилась вероятность. Не более, — сказал в заключение Белов. — Я ведь так и написал: «Если будете взрывать…»

Аркадий внимательно посмотрел на него.

— Поразительно! — сказал он. — И так просто. Знаете, тогда, во Владивостоке, я ошибся в вас. Вы мне показались… Как бы это сказать… Кстати, как здоровье ваших детей?

Белов смутился:

— Спасибо. Сейчас им делают прививки… Костю укусила собака.

— А жена?

— Здорова.

Чтобы не расхохотаться, я впился себе ногтями в ладонь. Маленький инспектор смотрел на нас с благодарностью.

— Моей семейной жизнью мало кто интересуется, — сказал он. — Между прочим, я привез кое-что и для вас.

Он расстегнул свой ужасный портфель и извлек из него сначала клетчатые носки, потом тезисы докладов и, наконец, рогатку.

— Простите. Это опять Костя.

Он спрятал рогатку и извлек из бокового отделения журнал в желтой глянцевой обложке. Это был известный географический ежемесячник на английском языке.

— Искал описание Кенайского полуострова. Мне придется скоро вести там дело, — объяснил он. — И вот нашел.

Он открыл журнал и протянул его Аркадию. Мой друг начал читать про себя текст, отмеченный бумажной закладкой.

— Вы знаете английский язык?

— Кое-как…

— Вот перевод.

Белов достал из портфеля лист с машинописным текстом. Его прочитал я:

— «В отчете губернатора Аляски за 1937 год сказано, что в 1937 году при производстве межевания на Аляске в зоне Кенайского полуострова найдены остатки древнего русского поселения. Служащие министерства иностранных дел нашли и частью раскопали 31 дом размером каждый примерно 5х7 метров и высотой около 5 метров. Стены его толщиной 10 сантиметров были сделаны из морской гальки, кирпичей, бревен и дерна. Поселок был 300-летней давности. Это определение было сделано по остаткам древесной растительности и на основании анализа снятого геологического покрова.

Галька шла, вероятно, для укрепления фундамента, дерн — на утепление стен, кирпичи — на стулья (кирпичные столбы, на которые ставится потом сруб).

Высота дома в 5 метров (с крышей, по коньку) характерна для рубленых домов европейского типа.

Всякие сомнения в том, что поселок принадлежал русским, отпадают».

— Вот оно, последнее свидетельство, — сказал Аркадий. — Дата основания. Значит, поселок на Юконе был не один. Этот тоже построен людьми с пропавшего коча. А потом на Аляску еще пришли беженцы из Новгородчины… Кстати, чем закончилось дело о столкновении «Занаи» и «Тисса»?

Белов пожевал губами.

— Капитана «Занаи» оправдали, — неторопливо сказал он. — Мне удалось восстановить прокладку. «Тисс» действительно шел в стороне. Если бы он не произвел поворот, суда бы спокойно разошлись.

— Как вам это удалось доказать? — спросил я.

— Вы сами предложили способ. В районе столкновения действительно было еще несколько судов. Я собрал их журналы.

— Аркадий, посмотри на этого человека! Сколько времени вы работали?

— Три месяца.

— И могли ничего не найти. Вы сумасшедший!

— Это моя работа, — сухо сказал Белов, — я нашел все, что искал.

— А что же аккуратный журнал «Тисса»?

— Он был заполнен после аварии. Капитан признал это на суде…

Мы помолчали.

— Кстати, кто такой Рогач? — неожиданно спросил Белов.

— Рогач, или Рагулин, — журналист, который недавно написал статью о «Минине».

Белов поднял бесцветные брови.

— Я думал — это историк, с которым вы теперь работаете. Он собирается писать книгу. Что-то о русских поселениях на Аляске. В плане дальневосточного издательства есть его фамилия и название книги.

Я вскочил.

— Аркадий! — сказал я. — Что же ты молчишь? Ведь это твоя книга. Я помню, как ты писал. У тебя блестящий стиль. Ты не должен это так оставить. Бери еще один отпуск, поезжай на Кунашир. Садись и пиши. Это ты нашел тетрадь, ты раскопал всю историю с «Мининым». Это твоя находка, Аркадий!