Сумерки волков

– Это твой Владимир Львович? Поедешь к нему?

Георгий обнял его, все еще чувствуя, как энергия одного тела перетекает в другое, уравновешивается, делая их единым существом.

– Постараюсь вернуться к вечеру.

– Не обязательно. Меня тоже не будет, я взял билеты в Петербург, – проговорил парень с нотами упрямства в голосе.

– Зачем, интересно?

– Квартиру проверить. Еще одна знакомая выходит замуж, позвали меня.

Георгий не хотел его никуда отпускать. Хотел весь день валяться с ним в постели, смотреть черно-белые фильмы с Бэт Дэвис, обедать в пижаме, снова заниматься любовью. Но Владимир Львович ждал отчета, и понедельник был уже плотно расписан, и рыбьи глаза таращились из темноты.

Игорь словно почувствовал его тоску; повернулся и провел ладонью по волосам:

– Ты стал как волк. Серебряный волк.

– Зубами щелк, – через силу усмехнулся, вспомнив вертлявого темнокожего парикмахера, который вчера убеждал его начать подкрашивать седеющие виски. – Если буду храпеть, толкни меня.

Он успел подумать об отчетах, которые собирался представить завтра Володе, вспомнил скользких лондонских переговорщиков. С утра – позвонить Маркову, чтобы заверил копии договоров и прояснил вопрос по долгам Метростроя. Уволить водителя.

За окном расплывались утренние сумерки. Георгий дотянулся до кнопки на стене, опустил жалюзи и прижал Игоря к себе, уткнувшись лицом в его теплый затылок. Где-то под окнами болезненной жалобой завыла автомобильная сирена, и в полусне Георгий вздрогнул. Зверь-Москва никогда не спит.

«Зомби апокалипсиса»

Не успев прилететь, Георгий отправился к Владимиру Львовичу. Можно было догадаться, почему он никогда не брал Игоря с собой. В интернет просачивались слухи о разгульных праздниках в партийной резиденции, о боевых националистических дружинах, в которые набирали мальчишек из детских домов. Игорь знал, что в резиденции есть термальный комплекс с бассейном, и гостевой флигель, и целый штат молодых светловолосых охранников вроде того, с которым они купались ночью в море во время самой первой поездки в Испанию.

Поэтому, когда Измайлов, лежа в ванной, рассуждал о том, как отвратительна проституция и как плохо обижать детей, Игорь чувствовал внутренний разлад. Политик и все его окружение питались ложью, кормили враньем своих избирателей, и Георгий незаметно для себя становился таким же, как они, смирялся с правилами их вывернутого наизнанку мира. Он так и не развелся с женой. Игорь знал об этом, хотя они больше не обсуждали эту тему.

В журнале Винсента Игорь прочел статью. Психолог, доктор наук, подробно объяснял, почему люди, которых не любили в детстве, сами не способны любить. Раньше ему не приходило в голову сомневаться в своем чувстве к Измайлову, но теперь он все отчетливее понимал, что в свои семнадцать лет искал у взрослого мужчины тепла, заботы, спасения от одиночества. В то время как Георгию просто нравилось его трахать.

Игорь знал, что если вдруг подурнеет, растолстеет, обрастет бородой, Измайлов найдет более привлекательный объект. Возможно, он уже подыскивал замену. Ничьей вины тут не было, просто закон жизни, как неизбежные старость и смерть. Двое мужчин были вместе, пока хотели спать друг с другом, больше их ничего не связывало.

Рано или поздно Игорю предстояло научиться жить, полагаясь только на собственные силы. А для этого надо было распрощаться с прошлым, с вечным грузом вины и недовольства собой. Иногда он жалел, что не может ни с кем поделиться этими мыслями. Раньше Георгий заменял ему весь мир, семью, друзей. Но теперь он чувствовал нехватку личного пространства.

Может быть, поэтому он стал чаще общаться в интернете с Катей Соломатиной, Китти, бывшей приятельницей из модельного агентства. Катя и позвала его в Петербург, на девичник, который устраивала по случаю будущей свадьбы Вика по прозвищу Румпель. «Солнце, Вичка выходит замуж за араба, уезжает в Эмирейтс! Мы все в легком шоке! Приезжай, будут все наши – Алька, Наташа, Юрка Кошелюк. Если не появишься, я обижусь просто навечно! Это в субботу, в восемь часов», – писала Катя, сопровождая сообщение мигающими «смайлами».

Решив, что воздушные горести и земные радости бывших подружек помогут ему разобраться в себе, Игорь взял билеты на скоростной поезд.

За год он успел распробовать вкус Москвы, ее размах, бестолковость, бодрящий клубный ритм. Но Петербург держал его, как ил удерживает корни водяной кувшинки. Являлся в спутанных снах, манил свинцовыми реками, осенними влажными сумерками. Москва принимала в свою веру без исповедей и отречения, там можно было начать все заново, отбросить прошлое, как старую кожу. Но Петербург тянул обратно, в каменный мешок, к нераскаянной горечи и неоплатным долгам. Скованный этой властью, Игорь так и не решился продать или сдать питерскую квартиру, которую Георгий купил для него четыре года назад.

Вика устраивала вечеринку в недавно открытом лаунж-баре, где с палубы-террасы открывался вид на осеннюю Неву и Петропавловскую крепость. Игорь вошел и увидел: четыре феи, длинноногие, нарядные, будто позировали для фотосессии, откинувшись на низких кожаных диванах. Обыкновенные мужчины и толстенькие девушки за соседними столиками с тоской и завистью смотрели на красивых, длинноногих, загадочных. Исподтишка рассматривали их платья, яркие туфли-лодочки, модные начесы, розовые и зеленые мобильные телефоны, которые девушки ласкали и поглаживали, как живых зверьков.

Игорь вспомнил свою работу в модельном агентстве, невсамделишную кукольную жизнь за оборотом глянцевых картинок. Теперь на этой планете он чувствовал себя как астронавт.

Завидев его, Китти радостно взвизгнула. Сдвинув на лоб стрекозиные очки, обняла, ткнулась в губы щекой, испачкала его подбородок помадой, начала стирать ее пальцами в аквамариновых кольцах.

– Зая, ты такой ухоженный! Ты бороду лазером удаляешь? А джэкет – Линдеберг? Видел его новую коллекцию? Класс!

Вика разглядывала Игоря в упор:

– Прямо возмужал! Я говорила, у него пик внешности будет с двадцати пяти до тридцати.

– Что бывает, когда мужской носок возмужал, оброс и поседел? – спросила смуглая брюнетка с раскосыми глазами и сама ответила. – Валенок же!

Катя обвилась рукой вокруг шеи Игоря, ткнула острым ногтем в сторону двух подружек:

– Наташу ты знаешь. Вот я не помню, Алька была при тебе?

Брюнетка протянула руку через стол:

– Алевтина. Мы та-ак рады тебя видеть!

Из динамиков мяукал Брайан Молко, официант выставил перед девушками партию нарядных коктейлей с зеленой мятой и алыми вишнями. Для блондинки Наташи приготовили стакан морковного сока и стебли сельдерея в стакане. Она ждала ребенка, под розовым джемпером заметно округлялся тугой животик. Размешивая сок, она обратилась к Игорю:

– А ты решил в агентство вернуться?

– Зачем ему возвращаться? – деланно изумилась Китти. – У человека свой бизнес! Рядом любимый, он весь в шоколаде.

– Любимый – это что, Измайлов?

– Кстати, как там Измайлов? – полюбопытствовала Вика. – Оклемался после покушения?

Год назад Георгий попал в больницу с ножевым ранением и сотрясением мозга. Как сам он говорил, сцепился с хулиганами у Финляндского вокзала, получил удар по голове, хотя многие, включая Эрнеста и Маркова, считали, что эта странная история была как-то связана с бизнесом. Игорь ждал его в Хельсинки и пережил тогда несколько тревожных часов. Приключения позапрошлого лета сейчас вспоминались, как обрывки бессвязного триллера.

– С ним все в порядке, – ответил он. Заказал себе коньяку.

Алевтина приподнялась, с плотоядной улыбочкой раздула ноздри, словно Змеевна из сказки, почуявшая «человечий дух», – к ним подходили два незнакомых Игорю парня. Старший, белобрысый, крепко сбитый, с рельефной мускулатурой, был одет в обтягивающую тенниску. Его руки от запястий до плеч покрывали цветные татуировки – змеи, цветы, драконы. Он представился Юрой, пожал руку Игорю, деловито перецеловал девиц. Младший, тощий, с длинной челкой, в узких джинсах-колготках и в майке с изображением зеленого кислотного ада, где жрали друг друга яйцеголовые демоны, молча плюхнулся в кресло. Схватил со стола меню, обжег Игоря недобрым взглядом исподлобья. Веки его обведены были растушеванным черным карандашом, как у рок-звезды.