Агент чужой планеты

Она пристально посмотрела на меня:

- Папа рассказывал, что вы владеете гипнозом, это правда?

- В некотором смысле да.

- Значит, вы можете подчинить своей воле и меня?

- Могу, но не стану этого делать.

- Почему?

- Потому что мне надоело общаться с зомби. Я хочу, чтобы вы сами, по доброй воле переменили свое отношение ко мне.

- Я должна посоветоваться с папой.

- А по-моему, вы не нуждаетесь ни в чьих советах.

- Может быть... Но сейчас я действительно не готова ответить на ваше предложение.

- Понимаю и не тороплю. Давайте все-таки приступим к обеду. Хотя его правильнее назвать ужином.

Она кивнула и, будто преодолев в себе некую преграду, набросилась на закуски. Да и у меня пробудился зверский аппетит.

Некоторое время в гостиной слышался лишь стук столовых приборов.

Перед горячим я налил ей еще шампанского и продолжил расспросы:

- Вы единственная дочь в семье?

- Есть еще старший брат. Он - ученый-физик. Но... ему всегда было стыдно, что отец работает в торговле. А когда случилось это несчастье, то переехал в другой город и даже ни разу не написал. Вообще, нас предали все. Раньше был хлебосольный, гостеприимный дом. Веселье, музыка, интересные люди... Сейчас это кажется сказкой.

Поведение моей собеседницы заметно изменилось. Она более не походила на взъерошенную кошку. В голосе начали проскальзывать доверительные нотки. Но ее улыбки я не видел по-прежнему. Даже грустной.

- Ваш дом и имущество были конфискованы. Где же вы жили? И как?

- У отца хватило дальновидности в благополучные времена приобрести небольшую квартиру на имя дальнего родственника. В нее мы и переселились с мамой. Мама не выдержала позора и нужды и через пять лет умерла. Мне тогда было четырнадцать... Если бы не папина двоюродная сестра... - Она замолчала.

Вот старый козел, подумал я про Кителя. Наверняка держал квартиру для любовных утех.

- Значит, сейчас ваш отец находится именно там?

- По-видимому.

- Адрес?

- Зачем вам? - снова насторожилась она.

- Хочу потолковать с ним тоже. Инна, какие тайны? Я могу спросить у Саныча.

При упоминании этого имени тень брезгливости пробежала по ее лицу.

- Пожалуйста! - Она назвала адрес. Это был тихий и зеленый квартал неподалеку от ЦУМа. Я снова наполнил бокалы.

- Инна, если ваш отец проявит здравомыслие, то обещаю завтра же предоставить вам полную свободу. Вне зависимости от того, примете вы мое предложение или нет.

- Благодарю вас.

Наш поздний обед подходил к концу.

- Кстати, вот телефон. Можете позвонить отцу и подготовить его к нашей беседе. Слушать я не буду. И, конечно, никаких записей не ведется. Я пошутил.

- Что ж, воспользуюсь этой возможностью.

- А затем можно прогуляться. Погода изумительная.

- Извините, но я хотела бы побыть одна. Я вздохнул:

- Как пожелаете.

* * *

Не спалось.

Я поднялся в башенку, расположился за своим писательским столом и раскрыл папку, на которой печатными буквами было крупно начертано: "ПАУТИНА".

Так назывался большой, даже, пожалуй, огромный роман, который я начал еще в прошлом году.

В отличие от рассказов, которые я последовательно доводил от первого абзаца до последнего, "Паутина" создавалась из отдельных фрагментов. У меня уже было набросано несколько десятков кусков, разработано три-четыре дюжины характеров, но каким образом сплавить все это в единое целое, я пока не видел. Главная ось моей будущей эпопеи терялась в калейдоскопе лиц и событий.

И вдруг я узрел ее, эту ось. Я словно бы воспарил над плоскостью собранного материала и с набранной высоты различал, что и где следует расположить.

Одновременно я понимал, почему именно сейчас удалось это головокружительное парение, это ощущение легкости в овладении сложной темой.

Причиной была женщина, которая спала сейчас через две стенки от меня, женщина, до которой я еще не дотронулся и пальцем.

Я не испытывал ни похоти, ни разнузданного желания немедленно овладеть ее телом.

Мне хорошо работалось, хорошо было знать, что она здесь, рядом.

Господи, подумал я. Если бы эта женщина была со мной с самого начала, я горы бы свернул.

Она может уйти из моей жизни, может отвергнуть меня, но просто знать, что она существует, - хорошо.

Я писал страницу за страницей, чувствуя, что каждое слово ложится на место, что ничего не нужно править, за окошком шумел ветер, раскачивая сосны, с темного неба смотрела звезда, - как хорошо, думал я.

* * *

Утром, когда я выводил машину из гаража, принесли почту.

Я пробежал по диагонали нашу главную городскую газету - "Время" - и на четвертой странице споткнулся о заметку, озаглавленную "Бессмысленная акция". Речь шла о том, что какие-то неизвестные самым варварским образом разгромили небольшое пригородное хозяйство торговой базы, известное как Лесная Дача. Будто направленный смерч прошелся по постройкам, от которых осталась груда щебня и строительного мусора. При этом использовались взрывчатые вещества. Акция тем более бессмысленная, что на Лесной Даче не имелось ничего сколько-нибудь ценного, - и так далее.

Я свернул газету и бросил ее на заднее сиденье.

Молодец Саныч!

Проклятое место уничтожено навсегда!

* * *

Китель был дома.

Открыв дверь и увидав меня, он страшно переполошился. Отступая в глубь квартиры, повторял, как попугай:

- Что с Инночкой? Что с Инночкой?

- Не волнуйся, старик, она в порядке. Передает тебе привет.

Он смотрел недоверчиво.

- Для чего вы приехали?

- Поговорить.

- О чем?

- А разве не о чем?

Квартира была однокомнатной. Вся обстановка - диван, кровать, рассыпающиеся стулья, шкаф с перекошенной дверцей, ну и прочее барахло. К тому же, находясь в последние дни в одиночестве, Китель успел порядком все захламить. Пыль, груда немытой посуды, батарея бутылок из-под самой дешевой водки, которой отравилось немало бедных горожан...

Под стать квартире выглядел и сам Китель. Сейчас, при дневном свете, было особенно заметно, как он сдал. Это уже не тот вальяжный тип, что мог закатить скандал в ресторане из-за занятого столика. Трясущиеся руки, блуждающий взгляд, неуверенность во всем облике... Видимо, он отдал последние силы неудавшейся акции и сейчас полностью смирился с окончательным поражением.

Мне вдруг вспомнилось, как Китель поучал нас с Алиной, как предрекал, что грядут новые времена. Что ж, новые времена наступили, но места в них не нашлось именно Кителю.

Однако сейчас меня интересовало другое. Что случилось с его памятью? Быть может, все дело во времени? За двенадцать лет блокировка ослабла и в конце концов рухнула?

Я выбрал самый крепкий стул и расположился на нем.

Китель принялся кашлять.

Я выкурил полсигареты, а он все кашлял и кашлял.

Казалось, этому не будет конца. Внезапно я догадался:

- Вы больны?

- Да... - с трудом прохрипел он. - Жить мне осталось недолго... Но это между нами. Инночка ничего не должна знать.

- От меня она не узнает.

Он выудил откуда-то початую бутылку, налил себе в грязный стакан и, робея, спросил:

- Будете?

Я лишь усмехнулся.

Он жадно выпил и облизал губы.

- Так о чем будем говорить? Я поднял на него глаза.

Он съежился, предчувствуя насильственный допрос, и простонал:

- Нет... нет... Господи, когда же вы оставите меня в покое!

- Что делать, если мне нужно знать истину? Я сосредоточил волю.

Китель судорожно дернулся и замер в нелепой позе в своем драном кресле.

- Когда вы впервые вспомнили обо мне? Он молчал, глядя на меня выпученными глазами, как на оживший кошмар. Я усилил импульс:

- Отвечайте! Ни слова.

Его полная неподвижность, ошалелый взгляд и вывалившийся посиневший язык подтверждали, что дело неладно. Я снял воздействие.