Страница 12 из 97
На кирпичную дорожку ступила румяная и полная благообразная старуха, этакая бабушка-сказочница, бабушка-няня, закутанная в три платка.
- Здравствуйте, Вадим Федорович! Мой дед передал, что вы велели прийти.
Ага, вот она какая, Фекла Матвеевна!
- Не велел, Фекла Матвеевна, а просил.
- Наверное, хотите, чтобы я приготовила ужин, - продолжала она, улыбаясь.
- Я хочу, Фекла Матвеевна, - ответил я, - чтобы вы посидели немножко рядом со мной и рассказали про моего дядюшку.
- Да уж не знаю, чего и рассказывать, - развела она руками, однако на скамеечку села. От нее пахло топленым молоком и свежим хлебом.
- Что он был за человек?
- Человек как человек. Приличный. Вежливый. Порядок в доме любил.
- Вы приходили убирать в башенке?
- Это на верхотуре? А как же! Там-то он и писал свои бумаги. Ночи напролет.
- Писал или печатал на машинке?
- Никаких машинок я у него не видала. Рукой он писал. Шариковой ручкой. А вот что да зачем - врать не буду. Свои бумаги он всегда держал под замком. Ничего на столе не оставлял. А хоть бы и оставлял - мне без разницы. Я его каракули еле-еле разбирала. Да и сама не шибко грамотная.
- Про какие каракули вы говорите?
- Ну как же... Он сидел в своей башенке когда до шести утра, когда до семи, а после укладывался на боковую. А мне, значит, оставлял записку, что приготовить на обед да что по дому сделать. Вот и гадала иной раз по целому часу, что он там такое написал: то ли винегрет просит, то ли виноград. А перепутаешь, он сердится. А разве я виноватая? Сколько раз просила: "Юрий Михайлович, да напиши ты разборчивей, я и не напутаю". А он: "Ладно, ладно". А сам - опять по-старому. Нет, хороший человек был ваш дядюшка, грех жаловаться, вот только почерк имел совсем скверный.
- У вас остались эти записки?
- Зачем они мне? - простодушно удивилась она. - Прочитаю - да в печку. Не люблю, когда в доме собирается сор. - Тут она снова посмотрела на меня: -Так приготовить вам ужин?
У меня вдруг разыгрался аппетит.
- А не состряпаете ли пельмени, а, Фекла Матвеевна?
- Это можно, - покладисто кивнула она. - Пельмени у меня как раз фирменное блюдо. Ваш дядюшка уважал их без памяти. Бывало, по две сотни за раз откушает. Вам какие - сибирские, уральские? С маслицем, с уксусом? Или, может, обожаете со сметанкой?
- На ваше усмотрение, Фекла Матвеевна.
- Не сомневайтесь, - по-домашнему улыбнулась она. - Жить будете как у Христа за пазухой.
* * *
Над Жердяевкой быстро сгущались сумерки.
Я остался один в этом огромном доме. Медовый запах весенней зелени проникал в раскрытые окна. Тишина была полной, лишь иногда где-то в стороне стучала электричка. Двор, обсаженный по периметру кустами и деревьями, казался изолированным от всего мира.
Иногда в недрах дома скрипела половица или ступенька, и тогда казалось, что это дядя - или его призрак - бродит по бывшим своим владениям.
Неожиданно я вспомнил, что у меня и вправду был дядя - Юрий Михайлович - сводный брат моей матери. Но они с детства росли в разных семьях и даже не переписывались - связь была утрачена. Лишь однажды по какому-то случаю у нас дома возник разговор о мамином брате, и моя память, оказывается, сохранила его имя. Надо будет съездить к матери да расспросить о нем поподробнее.
Я поднялся в башенку и, включив свет, расположился за столом перед пишущей машинкой. Неважно, откуда она взялась. Хотя - тоже вопрос. Вставил в каретку чистый лист бумаги. Печатать я не умел, но надеялся овладеть этим навыком.
Совсем недавно у меня возник сюжет нового рассказа. Несколько первых абзацев уже отшлифовались в сознании.
Я принялся печатать одним пальцем:
Наш спасательный крейсер "Гепард" достиг планеты Скалистая Пустошь в звездной системе Амальбара. За последние полгода здесь бесследно исчезли два коммерческих звездолета. Пропажу первого еще можно было списать на роковую случайность. Но когда в том же секторе при тех же загадочных обстоятельствах сгинул второй корабль, стало ясно, что дело нечисто. Потому-то к Скалистой Пустоши и был направлен "Гепард"...
Замысел рассказа казался мне оригинальным, но ведь произошло столько событий! Я стал агентом планеты Диар! Может, я - единственный из фантастов, пусть даже и начинающих, кто контактирует с внеземным разумом. Не лучше ли мне подождать, пока эти контакты оформятся определеннее? Наверняка мое творчество получит невиданный импульс. Я совершу прорыв в избранном жанре. Говорил же кто-то из великих, что плод должен созреть. Куда мне торопиться теперь, когда мне обещана долгая и спокойная жизнь? Пусть зелень нальется сладким соком.
А пока... Разве мало в жизни других радостей? Задал же я сегодня перцу Лорену, перессорил близких подруг, которые поначалу собирались поднять меня на смех, - чем не наслаждение? А завтра затею новую кутерьму...
Я встал из-за стола и отправился в постель, пожалев, что не оставил Валентину на ночь. Находиться одному в темном уединенном доме было жутковато...
* * *
Поднялся я ранним утром. Живой и невредимый, несмотря на странные, полукошмарные сны. Завтракать после вчерашней обжираловки не хотелось. Я поплескался в бассейне, вспоминая гримасу Лорена, с которой тот сбежал со двора. Хорошо! Одевшись, выпил чашку кофе и вывел машину за ворота.
После недолгих колебаний решил заскочить домой, чтобы облачиться посногсшибательнее, - сегодня на очереди стояла Жанна. Мне не терпелось удостовериться, так ли она доступна, как распинался о том Лорен, оплошавший любовник.
Асфальт летел под колеса, свежий ветерок приятно обдувал лицо, жизнь обещала радости, удачи, блаженство...
Я и не заметил, как домчался до дому.
Я -уже подходил к подъезду, когда за густым кустарником, которым была обсажена дорожка, послышался подозрительный шум.
Передо мной появилась... Алина.
Вид у нее был великолепный: прическа взлохмачена, под правым глазом синяк; платье на боку разорвано. Дрожа то ли от страха, то ли от утренней прохлады, она бросилась ко мне.
- Миленький, у тебя машина? Вот как здорово! Давай отъедем подальше, я должна рассказать тебе кое-что интересное. Я здесь полночи караулила, замерзла, как бездомная кошка...
Не очень-то мне хотелось вступать в беседу с этой девицей, но она выглядела такой жалкой и напуганной, что спровадить ее, не выслушав, я не мог.
Я кивнул на "Волгу":
- Ладно, садись. Но имей в виду - времени у меня мало. Говори только по делу. Твои фокусы больше не пройдут.
Она судорожно всхлипнула.
Сразу же за домом был тихий тупичок, туда я и свернул. Мне не улыбалось, что кто-нибудь из соседей увидит меня в обществе шлюхи, получившей, очевидно, на орехи, о чем я ее, кстати, и предупреждал.
- Выкладывай.
- Ты не представляешь, что со мной было! - затараторила она. - Прихожу вечером домой, а меня уже ждут. Видишь, что они со мной сделали? Все добивались, кто ты такой да где живешь. Чуть пальцы не сломали. Но я тебя не выдала. Сказала, что ехали в машине и дорогу я не запомнила. Они не поверили, грозились... А потом я убежала, - Алина разревелась.
Я, признаться, ничего не понял. Но ее надрывные завывания раздражали.
- Утрись! - Я протянул ей чистый носовой платок. - А теперь расскажи то же самое, но нормальным человеческим языком. Кто тебя избил?
- Громилы Кителя.
- А кто такой Китель?
- Да ты что, Вадик?! Ну, тот тип из "Волнушки". Которого перемазали салатом.
Ах, тот самый... Краснорожий с чубчиком...
- Почему - Китель? Это кличка? Он что - уголовник?
Она даже обиделась:
- Скажешь тоже, уголовник! Вовсе даже нет. Большой начальник! Заведующий торговой базой. Вот. Это его так прозвали - Китель, а настоящая фамилия - Когтев Константин Петрович.
- Нелогично. Если он большой делец, то и прозвать должны были Когтем, а не каким-то там задрипанным Кителем.